Ельцын в Аду
Шрифт:
– Ну ни хрена себе!
– отреагировал ЕБН — и замолк под злобным взглядом Дьявола, коему посторонняя болтовня мешала закончить оглашение приговора.
– Однако не радуйся! — Сатана огорчил повеселевшего было достанкинского привратника.
– Во время этого служения (какое точное словечко я нашел, а, Ницше!) по три... не... по пять раз в день у тебя будут менструации...
– Это анатомически невозможно!
– попробовал отбрехнуться несчастный.
– У меня в инферно, как у Ельцина в России, все возможно! И это, и еще фригидность, совмещенная с бешенством матки! Пять... нет, десять абортов ежедневно! И не забудем про роды... Еженедельно! И не говори мне, что мужчины рожают только идеи, у меня здесь они производят на свет все, что я захочу! Так-так... Что еще? Ну, конечно, по два часа каждые сутки на гинекологическом кресле, истерики, головные боли... Страдания по поводу отказа в покупке шубы — на регулярной основе... Причем соседним манечкам всякие манто с кантами будут дарить!
– Пощади, Хозяин!
– на сей раз секель зарыдал непритворно.
– Ладно, пока хватит с тебя! Лети в сектор древней Спарты!
Оба исчезли. Ельцин и Ницше вдруг услышали, как лощеный господин, одетый сверху в смокинг и бабочку, а внизу — лишь в намазанный вазелином презерватив, декламирует стихи новому русскому, который не так давно выпендривался перед паханом:
– «А жаль, что незнаком
Ты с нашим петухом:
Еще б ты боле навострился,
Когда бы у него немного подучился».
– Мне, правильному пацану, у пидора учиться предлагаешь?! Пасть порву!
– Кидай предъяву Крылову — его басня!
– Плохо этот герр стихи читает, без выражения, - прокомментировал Фридрих.
– Какие выражения, Федя?
– удивился ЕБН.
– Это же Крылов, а не Барков!
Великий писатель странно на него посмотрел, но смолчал. Тут сладкую парочку увидел носитель смокинга с презервативом — и просто-таки просиял, насколько это возможно для черной-пречерной души.
– Кто это к нам заехал? Неужто наш долгожданный заказанный? Вот алмазно (здорово)!
– Ты, что ль, меня сюда заказал?
– опешил Борис.
– Ну, не один я, все мы...
– Зачем? Чтоб я тебя пустил спать под свою шконку?
– Ну, не только... Забыл спросить, как твое драгоценное здоровье?
– Горбачевский зам, а потом верховод ГКЧП Янаев, когда ему в Госдуме задали тот же вопрос, ответил: «Жена не жалуется». К сожалению, о себе такого перед смертью сказать не мог. Ты давай укорачивай базар! Ближе к телу...
– Ну, для начала в качестве здешнего главпетуха хочу приветствовать тебя от имени всех голубых и поздравить со званием почетного посмертного вечного члена нашего клуба!
Пахан взревел, словно буксующий танк:
– Мне предлагаешь опуститься?! Да я тебя!
– Ну, во-первых, в гей-клубы, даже самые элитные, строители и политики принимаются без очереди, без обсуждения и даже без заявления с их стороны. А ты — и президент, и строитель! Во-вторых, - главпетух закукарекал куда более нагло, - что ты мне сделаешь? Удовлетворения потребуешь? Так пошли, противный, удовлетворю. И не я один готов тебе отдаться, а весь наш народец голубой, как некогда «дорогие россияне» на референдумах и выборах. Хочешь — каждого из нас надень на кукан (отымей). Желаешь — сам дрочи булки (готовься стать пассивным партнером). Скажи только «да» - позволим стрельнуть в башню (дать член в рот), то есть сделаем АВ — АВ (минет). Возьмем за щеку! На клюв! На клык! Один намек — любой твоим личняком (тайным любовником) станет. Мы на все согласны. Как тебе, такому великому главшпану, замечательному красавцу, не потрафить... Верзохай, то бишь барай любого, как некогда «дорогих россиян»! Чего морщишься? На земле от своих шестерок и торпед и не такое выслушивал — и все было в кайф!
Ничто не в жилу? Тогда харэ, оставим пустые базары и приступим к самому главному, для чего мы тебя сюда и вызвали. По поручению всех представителей мирового голубого движения вручаю тебе наш самый почетный нагрудный знак!
Главпетух протянул руку к пахану, тот отскочил, словно ошпаренный, боясь офоршмачиться. Тем не менее на его груди, рядом с Железным крестом, появилась татуировка в виде надписи «Пидор — Ас».
– Сел петух на хату! Смотрите, орлы, какой у нас новый самый главный член!
– радостно заголосил главгребень.
– Огромный! Крепкий! Высоко стоящий!
– Величайший пидор современности! Ас просто!
– с восторгом закудахтала обиженка.
– Короновать его!
Ельцину это представление и ответная всеобщая хвала сильно напомнили президентские выборы.
– На хрена ты мне этот портак наколол?
– Это не портачка, не порчушка даже — а регалка!
– возразил главпетух.
– Рыгалка? Неужто? Требуется перевод...
– эрзац-Виргилий обернулся к лже-Данте.
– Портак или портачка — некрасивая, испорченная кольщиком татуировка. Порчушка — украшательная наколка, в то время как регалка — почетная, показывающая ранг зэка, - снизошел тот до объяснения.
– Что ж вы, пидорцы... или пидорчуки, как ласковее будет... столь низко цените своего пахана? Его ж надо как следует украсить! Почему бы не предложить ему шары, к примеру?
– затеял тонкую провокацию лукавый.
– У него ж есть глаза?
– удивился немец.
– Ты вроде канаешь за великого философа, а все время дурака включаешь, - укорил его Дьявол. — У тебя явно проявляется недостаток образования... Познакомься с новым здешним петухом и выполни совет Крылова: подучись у него! И тогда навостришься!
По указке Сатаны авторитетный дуб со златой цепью стал наставлять оскорбленную до самой своей глубины писательскую душу:
– Я тут, в зоне, начал составлять энцик...энциклопудию самых нужных слов. Составляю ряды из сисек…
– Из чего?
– обалдел Фридрих.
– Ну ты и тормоз! Так я для краткости назвал эти твои си-си... нонимы... вот! Слушай! Красный микрофон, кожаный шприц, кракалыка, болт, шняга, банан, аппарат, деспоя, вафля, шляпа (это помимо всем известных хрена, хера и т.д.) - половой член...
– Какие необычные аллюзии с пенисом, - оценил изобретательность русских зэков прославленный мастер слова.
– Впрочем, сходство очевидное — стержень с утолщением на конце... Хотя, шляпа и уж тем более кракалыка под это описание не подходят...
– У Ельцина еще более странный фаллический символ, - съязвил Люцифер, - четырехугольный!
– Как это?!
– Ядерный чемоданчик! Он даже во время операции на сердце не хотел с ним расставаться! Как только пришел в себя после наркоза, в 6 утра, тотчас забрал его у премьера Черномырдина!