Ельцын в Аду

Пульвер Юрий Евгеньевич

Жених надел свою обычную одежду, которую носил с сентября 1939 года – полевую форму Верховного Главнокомандующего: серый мундир под белую рубашку с черным галстуком и темно-серые брюки, а вместо нарукавной партийной повязки со свастикой на рукаве мундира – орла вермахта. Из наград Гитлер обычно носил золотой партийный значок, Железный крест 1-й степени (образца 1914 года) и знак за ранение. На невесте было наглухо застегнутое черное шелковое платье, золотой браслет с зелеными турмалинами, ожерелье с подвесками из топаза, а в светлых волосах бриллиантовая заколка.

Вагнер открыл церемонию согласно протоколу словами: «Я начинаю торжественный акт бракосочетания. В присутствии вышеназванных свидетелей... спрашиваю Вас, мой фюрер Адольф Гитлер, согласны ли Вы взять в жены фройлейн Еву Браун. Если это так, то прошу ответить Вас «да».

Гитлер ответил «да», и Вагнер продолжал: «Я спрашиваю Вас, фройлейн Ева Браун, согласны ли Вы вступить в брак с моим фюрером Адольфом Гитлером. Если это так, то я прошу ответить Вас «да».

После того как жених и невеста ответили согласием на вопрос об их намерении вступить в брак, объявляю вас мужем и женой согласно существующему закону».

В завершение Вагнер попросил пару расписаться. Ева была так взволнована, что чуть было не подписала брачное свидетельство неправильным именем. Она уже написала букву «Б», как ей пришло в голову, что с этого момента ее фамилия Гитлер. Она зачеркнула букву «Б» и поставила правильную подпись. Сотрудник ЗАГСа указал дату и сложил обе бумаги. Слишком рано, как он вскоре заметил: чернила еще не высохли, потому дата смазалась. Вагнер посмотрел на часы. Было уже 00.35, то есть не 28, а 29 апреля. Он исправил дату на документе, так как во всем должен быть порядок.

Адольф дрожал – не от волнения, а потому что страдал болезнью Паркинсона. Ева взяла его под руку, и они направились в свои личные апартаменты. Потом состоялось празднование. Кроме свидетелей были приглашены Магда Геббельс и обе секретарши Гитлера. Это была очень тихая свадьба – одна из самых печальных за всю историю планеты. Подали токайское вино – даже непьющий жених пригубил его. Гости не поднимали бокалы за счастливое будущее молодоженов, а меланхолично вспоминали о прошедших временах. Для всех это было не празднеством, а пыткой. Принесли патефон с единственной пластинкой «Красные розы», и под нее молодожены приняли поздравления.

Затем Гитлер продиктовал свое политическое завещание, и после четырех часов утра молодая пара отправилась в спальню Евы. Еще день они собирались остаться в Берлине, после этого же отправиться в свадебное путешествие, которое увело бы их далеко отсюда, за пределы все более сужающейся границы Третьего рейха. Ева уже какое-то время знала, куда они с женихом отправятся после свадьбы. В загробный мир...

Ева любила Гитлера, хотя он был на 23 года старше ее, частенько пренебрегал ею, из-за чего она дважды покушалась на самоубийство, был жестоким диктатором. Все это она воспринимала как должное, ибо для нее фюрер олицетворял то, что многие немцы воспринимали как мистический идеал: казалось, что от него исходит совершенно особенное очарование. Но секрет его харизмы был на самом деле очень прост: Адольф говорил ей, что хорошо и что плохо, что ей делать, а от чего лучше отказаться. Именно поэтому Гитлер так просто находил общий язык с детьми. Он был отцом, который знал все и имел право руководить их жизнями.

Побелевшая после двух «праздников» - дня рождения и свадьбы – душенька Адольфа пришла в себя.

Шофер Гитлера Кемпке:

– Я увидел фюрера. «Он устало протянул мне слабую, дрожащую руку. Его физическое состояние было ужасным. Он лишь медленно и с трудом смог дойти из жилых комнат бункера в зал заседаний, наклонив вперед вернюю часть туловища и волоча ноги. Он постоянно терял равновесие. Если ему приходилось останавливаться на этом коротком пути в 20-30 метров, то он вынужден был либо садиться на одну из скамеек, которые были специально поставлены вдоль стен, либо держаться за своего собеседника... Глаза были налиты кровью... Из уголков рта постоянно капала слюна. Это была ужасающая и жалкая картина... В духовном отношении Гитлер был по сравнению с физическим состоянием значительно свежее. Правда, порой у него была заметна усталость, но он все еще часто демонстрировал свою достойную удивления память... Из множества сообщений, которые поступали к нему из самых разных источников и зачастую противоречили друг другу, он отбирал самое существенное, каким-то чутьем распознавал грозящие опасности и реагировал на них».

Кемпка и другие работники гитлеровской обслуги, будь то шоферы, секретарши, камердинеры, стенографистки, оставили о фюрере самые добрые воспоминания. Гитлер отнюдь не воспринимался ими как зверь в человеческом облике и умел производить на окружающих самое благоприятное впечатление. К тому же челяди льстила близость к великому человеку, о преступлениях которого они (якобы или взаправду?) узнали только после войны.

Душенька Адольфа собрала последний остаток сил:

– Кавалер Железного креста 1-й степени Борис Ельцин! Вы согласны присоединиться к нам?

– Никогда!

– «Этого человека я не сумел убедить»! Я глубоко разочарован Вашим отказом стать гаулейтером в оккупированной нами части советской зоны. Повторю в Ваш адрес однажды уже мною сказанное о сдавшемся в Сталинграде Паулюсе: «Его ждали горные выси Валгаллы, а он выбрал подвалы Лубянки...»

– Я ничего не выбирал!

– Верю, это Сталин Вас заказал. Что ж, передайте ему от меня большой привет...

– Что за лицемерие! Ты его терпеть не можешь! Как и вообще всех коммунистов!

– Что касается коммунистов, то Вы частично правы. «Тельман, председатель компартии Германии – типичный маленький человек, который и не мог действовать по-другому. Самое скверное в нем то, что он не так умен, как, к примеру, Торглер...»

– Я такого не знаю!
– перебил Ельцин, который и о Тельмане слышал только, что тот погиб в концлагере.

– Эрнст Торглер - председатель коммунистической фракции в парламенте в 1932-1933 годах. Будучи обвинен нами в участии в поджоге рейхстага и оказавшись на скамье подсудимых, вел себя в ходе Лейпцигского процесса беспринципно, ограничившись доказыванием своей личной непричастности к поджогу и не защищая от клеветнических обвинений представляемую им партию. По суду был оправдан, в 1935 году исключен из КПГ. Так вот, Тельман - «очень недалекий человек. Поэтому Торглера я отпустил, а Тельмана – нет, и не из мести, а потому, что он опасен. И как только с той страшной угрозой, которую таит в себе Россия, будет покончено, пусть себе идет куда хочет.

Социал-демократов мне незачем было сажать за решетку, ни одно иностранное государство не могло стать им оплотом в их подрывной деятельности».

– Неправда: Тельмана в конце войны расстреляли! И сразу после поджога рейхстага, и позднее многочисленные руководители и активисты СДПГ подвергались репрессиям, заключались в тюрьмы и концлагеря, - опроверг фюрера Ницше.
– Но я Вас за это вовсе не осуждаю!

– «Пакт с Россией не мог побудить меня по-иному отнестись к внутреннему врагу. Но сами по себе коммунисты мне в тысячу раз симпатичнее» предателей нашего движения. «У них здоровые натуры, и, побудь они подольше в России, наверняка бы вернулись домой исцеленными.