Элла и Миша. Начало
Шрифт:
Как только Миша выскальзывает из моей комнаты и оказывается на ветке дерева, слышу, как он разряжается смехом. Вскакиваю с кровати, одной рукой прикрывая грудь, хватаю подушку и широким шагом направляюсь к окну. Швыряю в него подушкой, которая попадает ему прямиком в спину, а затем падает на траву. Его смех усиливается, когда он поворачивается и кладет руки на подоконник, просовывая голову внутрь и смотрит на меня.
– Ты такая милашка, когда смущаешься, - усмехаясь, произносит он.
Скрестив руки на груди, я прищуриваю глаза.
– Я не смущена.
– Твои покрасневшие щеки говорят об обратном.
– Он всасывает кольцо на губе,
– Тебе не стоит смущаться. То, что я видел, было милым. Гораздо лучше, чем все, что я видел раньше.
От потрясения у меня раскрывается рот.
– И я думаю, что в душе тебе понравилось, что я смотрел, - нагло добавляет он.
– В противном случае ты бы уже мне вмазала, как обычно и поступаешь с любым парнем, комментирующий твои сиськи.
Моя челюсть чуть ли не отвисает до колен. Прежде чем успеваю опровергнуть его домысел, он подмигивает мне и спешит прочь от окна, балансируя на ветке дерева.
– Ты такой дурак.
– Кричу ему вслед.
– Мне не понравилось, что ты смотрел. Нисколечко.
– Хотя бабочки в животе утверждают об обратном.
– Чтобы переварить это, убеждай себя и дальше.
– И прежде чем соскочить с дерева, на его губах высвечивается еще одна улыбка.
Разочарованно вздохнув, я возвращаюсь к кровати и плюхаюсь на неё, злясь на себя за то, что Миша прав. Будь на его месте кто-то другой, другой парень, и скажи он что-то подобное, я тут же заехала бы ему в челюсть. Но с Мишей... часть меня млела от его щекотливых шуточек, что-то изменилось с тех пор, как мы стали подростками, с тех пор, как он заметил, что у меня есть грудь. Тем не менее, я знаю, что это лишь дружба, да, мы кокетничаем, но ничего более, и это не перерастет в нечто иное. Перейди мы эту черту, это означало бы, что нашей дружбе придет конец, а я не могла потерять его. Никогда. Может именно поэтому у меня никогда не было парня, я не готова была настолько быть привязана к кому-то. Да уж, есть над чем поразмыслить. Я никогда не переходила на следующий уровень в отношениях. Я просто не понимала всех этих прикосновений. Объятий. Поцелуев. Чего бы там ни было. Это всегда вызывало во мне больше чувство неловкости, чем возбуждения. Единственный человек, от чьих прикосновений я чувствовала себя комфортно - был Миша.
Через несколько минут я вытаскиваю свою задницу из постели, надеваю бюстгальтер и белую футболку, после натягиваю кожаную куртку, хоть она и теплая, я все равно застегиваю ее, так я смогу быть уверена, что всю ночь ко мне никто не будет клеиться. Затянув свои каштановые волосы в хвост и подведя глаза, подчеркивая их изумрудный цвет, я надеваю свои ботинки-гриндерс и лишь после спускаюсь вниз по лестнице.
К тому времени, как я поворачиваю в сторону кухни, отец уже проснулся и роется в своем тайнике в шкафу над холодильником. Его редеющие волосы находятся в беспорядке, клетчатая куртка и грязные джинсы пахнут ликером и сигаретным дымом.
– Ты видела мою бутылку Джека Дэниелса?
– Спрашивает он, его речь звучит невнятно, и, пошатываясь, он старается удержаться на ногах. Но, в конце концов, споткнувшись о шнурки, ударяется головой об угол шкафа.
– Черт, - ругается он, потирая голову.
– Как-то больно.
Я разворачиваюсь и покидаю помещение, выходя через парадную дверь, не обращая внимание на его проблему. Но оставлять его жаждущим алкоголь всегда
– Так, давай посмотрим, смогу ли я его найти, - говорю я ему, осторожно отталкивая его с дороги, двигаясь к стойке. Через несколько секунд я нахожу бутылку прямо там, на средней полке, среди остальных бутылок спиртного.
– Вот и она.
– Я отдаю ее ему, чувствуя себя немного виноватой, потакая его пристрастию. Но мне также известно, что произойдет, если не отдам: безумие, хаос и много воплей, рыданий и разбитых вещей, которые мне убирать утром.
Он выхватывает бутылку из моей руки и размахивает ею, тараща глаза на янтарную жидкость сквозь стекло.
– Там почти ничего нет, - бормочет он.
– Иди купи мне еще.
– На автозаправке мне больше не продадут, - говорю я ему, готовая убраться отсюда к чертям собачим.
– Парень, который продавал алкоголь несовершеннолетним, был арестован, и больше там не работает.
– Что за глупость. И что, черт возьми, мне теперь делать?
– Он злится, бросая взгляд на бутылку в руке.
– Ты мог бы оставаться трезвым на выходные, - робко советую я.
– В понедельник легче перенесешь похмелье.
Когда он смотрит на меня налитыми кровью глазами, я невольно отшатываюсь.
– Прекрасно.
– Он хлопает бутылкой по столу.
– Сам достану.
– Пап, не думаю, что тебе стоит куда-либо идти в таком состоянии.
Он машет мне рукой и застегивает куртку, абсолютно не обращая внимания на жару снаружи.
– Вернусь в пять. Присматривай за матерью.
– Пап, я собираюсь ух...
Он выходит из дома, хлопая дверью.
Я тяжело вздыхаю, после чего пишу сообщение Мише.
Я: Немного задержусь. Отцу нужно кое-куда сходить
Миша: ОК, я тебя подожду.
Я: Не стоит... Тебе лучше пойти без меня.
Миша: Не хочу.
Частичку меня распирает от радости, я так жажду сбежать с ним, пусть даже довольно эгоистично заставлять его ждать меня.
Я: Ладно. Увидимся позже.
Я засовываю телефон в карман и облокачиваюсь на кухонный прилавок, наблюдая за дверью в ожидании возвращения отца. Спустя тридцать минут я опускаюсь на стул. И, вращая бутылку водки в руке, наблюдаю через окно за тем, как садится солнце и тускнеет земля. Я жду. Жду. Жду.
Прошел час, из-за растущего беспокойства я делаю глоток из бутылки. Я даже не могу написать отцу и спросить где он, поскольку в одну из своих пьяных ночей он потерял телефон, а позволить купить себе новый мы не можем.
В результате я полностью опустошаю бутылку. И хотя в ней было лишь три стопки, но поскольку пью мало, чувствую, как вокруг меня все кружится. Мой телефон вибрирует, и я, щурясь от свечения экрана, читаю сообщение.
Миша: Ты где?
Я: Отец еще не вернулся. Я присматриваю за мамой.
Миша: Хочешь я приду?
Я обдумываю, чтобы написать "да", но мне действительно хочется выбраться погулять, поэтому отправляю другой ответ.