Эрнест Хемингуэй: за фасадом великого мифа
Шрифт:
«Премия – это проститутка, которая может соблазнить и заразить дурной болезнью. Я знал, что рано или поздно и я получу ее, а она получит меня. А вы знаете, кто она, эта блудница по имени слава? Маленькая сестра смерти».
Глава 8
Старик и Куба
Финка-Вихия – Флоридита – Фабрика жуликов – «Старик и море» – Пулитцеровская и Нобелевская премии – «Острова в океане»
ОКОНЧАТЕЛЬНО ПОСЕЛИВШИСЬ на Кубе в 1939 году, Хемингуэй прибыл далеко не в неизвестность. Остров находится в самом деле лишь в нескольких милях от Ки-Уэста, и его первые рыбалки на борту «Аниты» или «Пилар» уже позволили ему иметь о нем краткое представление. Но пока он знал лишь Гавану, где с 1932 года регулярно останавливался в номере 525 отеля «Амбос Мундос» для работы и романтических интрижек. Куба конца 1930-х годов была не слишком похожа на сегодняшнюю. В то время «славу» Гаваны составляли триста борделей, всепроникающая коррупция, насилие и преступность,
Таким образом, в 1939 году Эрнест и Марта, бывшая лишь его любовницей, поселились в Финка-Вихия, в большом имении в муниципалитете Сан-Франсиско-де-Паула, которое Хемингуэй купил за 12 500 долларов благодаря продаже прав на экранизацию романа «По ком звонит колокол». Марте там так никогда и не понравится, и настоящей хозяйкой усадьбы будет Мэри Уэлш, четвертая жена Эрнеста, с которой они встретились в Лондоне в 1945 году. После войны Эрнест и Марта расстались, и Мэри вступила во владение этой большой колониальной виллой, о которой Хемингуэй говорил, что без нее это место было бы «пустым, как самая пустая из бутылок».
Эта усадьба и Мэри – с ними Эрнест, похоже, наконец-то нашел столь долгожданный домашний очаг. «Иногда люди спрашивают, почему ты живешь на Кубе, – написал он в 1949 году, – и ты им отвечаешь: потому что там тебе нравится. Очень трудно объяснить рассвет на холмах в окрестностях Гаваны, где каждое утро – свежее, включая самые жаркие дни лета. Излишне говорить им, что одна из причин, почему ты живешь там, заключается в том, что ты можешь выращивать своих собственных боевых петухов, тренировать их, проводить бои в любом месте, хотя все это незаконно. Может быть, они не любят петушиные бои. Бесполезно говорить и о странных и удивительных птицах, которые живут на ферме круглый год, или о перелетных птицах, или о перепелах, просто пьющих из бассейна рано утром, или о различных видах ящериц, живущих в соломенной беседке за бассейном, или о восемнадцати видах манго, растущих на длинном склоне, идущем к дому […] Что им говорить о стрелковом клубе, работающем рядом, где организуют соревнования по стрельбе по голубям с крупными денежными ставками. Возможно, они думают, что стрелять по голубям – это плохо. Может быть, они и правы […] Ты мог бы сказать им, что живешь на Кубе, потому что тебе не нужно надевать на ноги ботинки, если только ты не собрался ехать в город, и, подложив бумажку под колокольчик телефонного звонка, тебе не надо отвечать, или потому, что ранним утром здесь работается так хорошо, как нигде в мире. Но это уже профессиональные тайны […] И ты говоришь им, что основной причиной того, что ты живешь на Кубе, является широкая голубая река глубиной от 3/4 до 1 мили и шириной от 60 до 80 миль, до которой можно добраться за тридцать минут от ворот твоей фермы по живописной сельской местности, и там будет, если река спокойна, лучшая рыбалка из того, что я когда-либо знал» [71] .
71
En ligne. P.631.
Для писателя с «деликатным рабочим механизмом» Финка представляла собой удивительно оживленный дом или, скажем так, живой дом. В дополнение к Мэри и Эрнесту там жил многочисленный и преданный персонал: дворецкий, водитель, три садовника, плотник-алкоголик, отвечавший также за боевых петухов, сентиментальная горничная, пытавшаяся зарезать повара, и, наконец, повар-китаец, который постоянно заявлял гостям, что «сегодня нет ужина», и кончил тем, что получил удар ржавой трубой по голове, чтобы вправить ему мозги. Хемингуэй, похоже, был в восторге от этой атмосферы – в отличие от Мэри, любившей жить немного более организованно, «без прислуги, без посыланий к черту, без всей этой камарильи» [72] . Но, помимо людей, нужно еще перечислить и животных. Кроме боевых петухов Эрнеста, в усадьбе жили несколько коров, Блэк Дог, спаниель (или что-то близкое к этому), привезенный из Айдахо, и примерно тридцать нестерилизованных котов и кошек, которые бесконтрольно плодились, презирая элементарные правила генетики. Помимо немногих привилегированных созданий, которым было разрешено бродить по дому, остальные кошки обитали в башне, которую Мэри специально построила для обеспечения Эрнесту подходящего рабочего места.
72
How it was. Mary Welsh. Ballantine Books, 1977 // Hemingway `a Cuba. Р.118.
В Финке Эрнест продолжал применять метод работы, установленный в Ки-Уэсте: вставая рано, он писал в постели или стоя в своем кабинете до полудня, до того, как жара становилась слишком сильной; затем он перебирался в гостиную, наливал себе первый стакан, потом – второй, читая одну из пяти тысяч книг, имевшихся в доме, или один из многих журналов, на которые он был подписан. Во второй половине дня Эрнест делал несколько кругов в бассейне, рыбачил на «Пилар», стрелял по голубям в клубе «Касадорес дель Серро», посещал петушиные бои или играл в jai-alai [73] , а потом заканчивал день во «Флоридите», своем любимом баре.
73
Баскская пелота (pelota vasca или jai-alai, что на языке этого народа означает «веселый праздник»). В нее играют на площадке с деревянной стенкой. Мяч жесткий, наполовину меньше теннисного, и его с силой бьют в эту стенку. Противник должен принять мяч и ответить. Кто не принимает удар – проигрывает очко. – Прим. пер.
Наряду с «Пилар», регулярно превращавшейся в плавучий бар, «Флоридита» была в некоторой степени вторым домом Эрнеста. Расположенная на улице Обиспо, в нескольких шагах от отеля «Амбос Мундос», «Флоридита» была баром-рестораном «с причудливым декором, потолочными вентиляторами […] [и] барной стойкой из потемневшего красного дерева» [74] . Это был большой бар, немного более элегантный, чем «Неряха Джо» в Ки-Уэсте, но собирал он не менее разнородную публику: кубинских аристократов, американских бизнесменов, агентов ФБР, персонал консульства, испанских беженцев и даже некоторых «уважаемых проституток, с которыми каждый переспал в определенный момент за прошедшие двадцать лет» [75] . Эрнест любил обосноваться на краю стойки и пить «Папа Дабл», дайкири собственной рецептуры, слегка пряный, состоявший из двух с половиной доз рома, лимонного и грейпфрутового сока, украшенного шестью каплями фруктового ликера «Мараскино». Трех или четырех бокалов коктейля обычно хватало, чтобы уложить уже вполне заслуженного пьяницу, но Хемингуэй, который любил бить любые рекорды, иногда вливал в себя до десяти или даже пятнадцати бокалов, в зависимости от настроения. Это был его любимый напиток… наряду с виски, джином, шампанским, вином, пивом, ромом, сухим мартини и многим другим. Но это еще был и отличный способ проверить силу и значимость людей, которых он приглашал в «Флоридиту», ставшую в какой-то степени его городским офисом. Почти все его гости на Кубе, а их было много, прошли через «Флоридиту». Войти туда было легко, а вот выйти – это как получится.
74
Papa Hemingway. Р.15.
75
^Iles `a la derive. Ernest Hemingway. Gallimard, 1971. Р.310.
В течение почти двадцати лет, что они провели на Кубе, Хемингуэи приняли у себя почти всех друзей Эрнеста. В дополнение к верным друзьям, рыбакам и журналистам он с радостью открывал двери своего дома для таких грандов этого мира, как Жан-Поль Сартр, герцог и герцогиня Виндзорские, Гэри Купер, Ингрид Бергман, Ава Гарднер и других… Когда Эрнест не работал, жизнь в усадьбе была «вечным выходным днем». «С понедельника по четверг, – призналась как-то Мэри, – я старалась поддерживать видимость спокойствия, но выходные всегда проходили на грани скандала, а порой и за гранью» [76] .
76
Papa Hemingway. Р.34.
Однако Финка не всегда принимала столь славных гостей. В 1942 году, в то время как Соединенные Штаты вступили в войну после нападения на Перл-Харбор, имение стало резиденцией неофициальной группы, названной Хемингуэем «Crook Factory» («Фабрика жуликов»). Вот уже несколько месяцев подводные лодки адмирала Дёница вели кровавую кампанию по всей Атлантике и в Мексиканском заливе, уничтожая большое количество американских торговых судов, шедших в Европу, особенно в Великобританию. В начале 1942 года примерно 360 кораблей были потоплены у берегов США, и ситуация стала настолько серьезной, что генерал Джордж Маршалл, начальник штаба армии США, в специальной записке призвал использовать «все мыслимые подручные средства» в борьбе с врагом. Но война происходила не только на море, и Куба быстро стала прибежищем для пятой колонны противника в Карибском бассейне. По словам Марты, работавшей над статьей по этому вопросу, примерно 700 немецких агентов и 30 000 испанских беженцев-«фалангистов» [77] наводнили остров. Таким образом, с одобрения посольства и ФБР Хемингуэй создал неофициальную сеть контршпионажа, состоявшую из местных рыбаков, игроков в jai-alai, его кубинских друзей и прочих людей, таких же выпивох, как и он сам. Она финансировалась посольством США, и основная задача «Фабрики жуликов» состояла в выявлении запасов продовольствия, предназначенного для подводных лодок, в отслеживании немецких агентов и в срыве готовящихся диверсий.
77
Испанская Фаланга (Falange Espa~nola) – крайне правая политическая партия в Испании, которая была основана в 1933 году Хосе Антонио Примо де Риверой, при авторитарном режиме генерала Франко. – Прим. пер.
Однако ФБР не особо разделяло энтузиазм посольства в отношении этой организации и ее начальника, а Эдгар Гувер не скрывал своего скептицизма относительно способностей Эрнеста: «Касательно использования Эрнеста Хемингуэя в качестве разведчика или резидента, по моему мнению, Хемингуэй никоим образом не пригоден к такой работе. Его взгляды небезупречны, а трезвость суждений, если она остается такой же, как несколько лет назад, весьма сомнительна» [78] . Это откровенно антикоммунистическое агентство еще в начале 30-х годов завело досье на писателя, в частности, из-за его приверженности к республиканцам во время Гражданской войны в Испании. «Боюсь, что я там окончательно прослыл красным, – говорил Хемингуэй устами Роберта Джордана из романа «По ком звонит колокол», – и меня занесли в черный список».
78
Записка ФБР от 19 декабря 1942 года. Цитируется по: «Hemingway et les u-Boote, de la litt'erature `a l’h'ero"isme». Тerry Mort. 'Editions Economica, 2012. Р.113.