Ещё один плод познания. Часть 2
Шрифт:
– Ни в коем случае, - воскликнул Мишель.
– Доктор, извините, что перебил, но... я ведь ещё проверок не прошёл!.. А если не подойду? Им... и девочке той... скажут - ваша... твоя жертва не нужна, - а затем... нет, всё-таки ложись под нож! Нет, упаси Боже что-то сказать им, пока насчёт моей пригодности не выяснено точно!..
Врач деловито остановил его.
– Успокойтесь, господин Рамбо. Я, разумеется, скажу только своему коллеге, заведующему. И попрошу его сначала пройти куда-то, где никто не услышит его телефонных переговоров. И главная цель моя - это попросить его по возможности задержать их выезд оттуда... на час, допустим... Чтобы они прибыли сюда не раньше, чем вы будете полностью проверены на предмет пригодности
– Вот это, - Мишель восхищённо ударил ладонью о ладонь, - вот это и есть мой второй и основной момент, вы меня опередили, и я теперь уверен, что вы всё сможете провернуть без единой накладки... Да, конечно! Эту семью надо поставить перед фактом - всё, орган есть! Чтобы у них не было выбора... Чтобы к их приезду сюда факт уже свершился необратимо, поскольку я в этот момент уже буду на операционном столе.
Врач покачал головой.
– Не совсем так. Вы несколько наивно думаете, что изъять донорский орган можно "заранее", а потом подождать, сколько понадобится. На самом деле две операции проводятся не только на одном и том же отделении, но и почти одновременно... ну, или в максимально смежные часы. Такова специфика живого донорства.
– Но перед фактом их необходимо поставить, вы ведь понимаете!
– очень настойчиво сказал Мишель.
– Понимаю, - откликнулся доктор.
– Чтобы перед ними не маячила возможность дилеммы - принимать чью-то жертву или настаивать на своей... Понимаю, господин Рамбо. На моей длительной врачебной практике бывали этически сложные случаи, так что мне ли вас не понять...
– Да, вы всё поняли! На изумительную жертвенность этой девочки не должна, не смеет пасть даже самая отдалённая, даже самая призрачная тень профанирования!.. Но как же тогда вы это устроите?
– Очень просто. Они приедут, ребёнок будет взят в операционную палату, а та девочка и её родители будут ждать вызова, думая, что ей вскоре тоже ложиться... да, переживут - тут уж делать нечего, - ещё некоторое время жестокого ожидания; вы же будете в смежной операционной, и лишь когда ваш орган извлекут, им скажут, что донорская почка всё-таки получена.
– Но тот человек... ну, отец девочки... он ведь, кажется, сам врач... я слышал от товарища, будто он профессор даже, - чуть растерянно промолвил Мишель.
– Он-то, наверное, поймёт - что-то не так, - и, может быть, догадается насчёт... ну, насчёт живого донорства...
Тут настала очередь доктора слегка усмехнуться:
– Уж не знаю, кто сказал такое вашему сотруднику... Я не имею права говорить, кто эти люди, - они, подобно вам, не хотят ни малейшей огласки, - но отец этой девочки вовсе не профессор и не врач. Он понимает в медицине, допустим, больше вас, но тонкостей, связанных с трансплантацией, знать не может. И, я уверен, склонится к мысли - тем более, что психологически будет тяготеть к ней, - что нам всё-таки доставили некий орган недавно умершего человека. Орган, который ещё не успели зарегистрировать в базе данных, но фактически имевшийся и вовремя обнаруженный...
– Что ж, - отозвался Мишель, - положусь на вас.
Они молча зашли в помещение, и врач сказал:
– Давайте уж я туда прямо здесь, при вас, позвоню... разговор будет недолгий...
– Он подошёл к ведомственному аппарату, набрал номер, застыл, ожидая ответа.
– Доктор Леже?.. Нет, нет, не говорите, пожалуйста, ничего... Если ОНИ - там, рядом, то выйдите из кабинета, чтобы вас не мог слышать никто... Пусть неудобно - всё-таки лучше выйдите, а то по вашему тону...
– Он подождал ещё полминуты.
– Теперь слушайте. Есть человек с той самой группой крови, предлагающий донорство... Да, взрослый мужчина; кажется, очень здоровый, никогда, по его словам, не было проблем с органами... Доктор Леже, я сам ещё не знаю подробностей, он скоро пойдёт на обследование... Им, естественно, ни слова; но подержите их до половины третьего, а то и подольше. Что вы говорите? Уже распорядились насчёт машины? Пусть водитель никуда не отлучается, ждёт на территории больницы... Да, конечно.. Давайте договоримся так: я вам, когда мой донор пройдёт проверки, позвоню; если скажу "о'кей", то, значит, он годен и готовится к операции. Но ОНИ не должны знать: ИМ скажу я - когда уже... ну, вы понимаете... Ладно, коллега, я отключаюсь...
– Ну, всё улажено, - повернулся он к Мишелю.
– Коллега Леже человек надёжный.
В течение следующих пятнадцати минут Мишель, подписав рассекречивание своих данных на сайте больничной кассы, заполнял донорскую анкету. Потом, прежде чем подняться на этаж выше - для медицинского обследования, - сел за столик в уголке кабинета главврача, открыл ноутбук, вставил флеш-накопитель и отстучал в черновом файле письмо, которое отправит на адрес Аннет - Аннет, спящей сейчас... она редко просыпается ночью...
– если будет найден пригодным для донорства. Письмо он, как, впрочем, и многое другое, продумал заранее, во время езды, и потому печатал быстро.
"Аннет, дорогая моя! По мере прочтения этого моего письма ты будешь испытывать разные чувства. Ты испытаешь боль, волнение, страх, ты будешь сердиться - что он сделал, зачем?!
– но, зная тебя, я очень надеюсь, исступлённо надеюсь, что все эти твои переживания увенчаются пониманием. Что ты поймёшь и примешь, и согласишься - я не мог иначе! Аннет, сейчас я нахожусь в окружной больнице, в S..., и отошлю это письмо тебе часа через два - если, пройдя медицинские проверки, буду найден годным для того, чтобы стать донором почки. Дело в том, что сейчас, в результате произошедшей вечером в N... автокатастрофы, на грани смерти находится девочка двух с половиной лет; её мать погибла, она была спасена двумя рискнувшими жизнью людьми, мужем и женой, имён которых я не знаю. Ей нужна сверхсрочная пересадка. При этом у неё, как будто назло, очень редкая группа крови - так, которую называют бомбейским феноменом! И после всех запросов ни в одном банке органов подходящей почки не оказалось. Я узнал о случившемся от своего сотрудника, по стечению обстоятельств побывавшего там. И узнал к тому же о том, что быть донором вызвалась - можешь себе представить?
– девчушка одиннадцати лет, дочка тех двоих спасителей! У неё тот же феномен; и они подписали согласие, поскольку иначе ребёнок погибнет...
А у меня - не припоминаю, рассказывал ли я тебе, - тоже эта группа. Я уже чуть раньше написал о "стечении обстоятельств"; и ты понимаешь, Аннет, что тут выходит? Ты мне недавно сказала, что у меня "религиозное мышление"; можно называть это так или иначе, но... либо миром правит слепо-безликий случай, либо - мне довелось быть нынче вечером в редакции и узнать от эту историю от зашедшего ко мне перекурить Антуана Бусселя... мне довелось узнать это именно "как бы случайно", на самом же деле - ДЛЯ того, чтобы спасти (пока ещё только попытаться спасти, я ещё не знаю, окажусь ли годным) эти две "фарфоровые чашечки"... ты ведь знаешь эту мою метафору, правда? Одну - совсем крошечную, и вторую, ту, что с жертвенной решимостью Исцелительницы готовится сейчас отдать свою плоть, и чьи родители... тут самое время вспомнить моё "Сказание"...
Аннет, я взрослый, сильный, сложившийся человек. И - даже если серьёзно пострадаю, - человек уже состоявшийся, успевший прожить яркую и содержательную жизнь, узнать любовь, отцовство, успех... И я, поверь, буду чувствовать, что совершил предательство, если уклонюсь теперь от хирургического ножа и если он взрежет тело той девчушки. Я уже не буду тогда собой, я предам себя, и предам вместе с собою самим тебя, своих сыновей... и память о Ноэми...
И ведь ты помнишь, как десять лет назад, после случая в метро, ты сказала мне, что, удержавшись в подобных обстоятельствах, я почувствовал бы, что перестал быть собой! Увы, сейчас - "подобные обстоятельства"; пойми и прости, Аннет!