Эскадра
Шрифт:
Ну и еще один могучий раб Силы тоже, конечно, не помешает.
Когда дверь полностью открылась, Али смело сделал шаг внутрь.
И тут кто-то с размаху ударил его костылем по голове.
***
За бриджем, на котором лорд Арчибальд предусмотрительно проиграл Джереми Сэндлеру несколько гиней, подавали шерри, и лорд заметил, что адмирал пьет довольно много. Он даже забеспокоился, но после убедился, что великолепные манеры флотского офицера не изменяют сэру Сэндлеру независимо от степени подпития. В конце же партии, обрадованный к тому же выигрышем, адмирал пришел в благостное расположение духа и с удовольствием принял предложение губернатора переместиться в курительную
Подали виски и сигары.
Выпив по стаканчику и закурив, джентльмены оценивающе посмотрели друг на друга.
– Господин адмирал, – начал Арчибальд, – мне кажется, или, несмотря ни на что, есть в вас какая-то неудовлетворенность, ощущение дискомфорта? Может быть, вам неприятна эта комната? Или вас ждут дела, от которых я вас отвлекаю?
– Помилуйте, лорд Гамильтон, какие дела?! Что же до беспокойства – отдаю должное вашей наблюдательности, но поверьте, оное беспокойство не имеет ничего общего с вашим достойным всяческих похвал гостеприимством! Я вообще несколько беспокоен последнее время… Долгое время, честно сказать.
– Но что же беспокоит вас? Насколько мне известно, ни в политике, ни в военной сфере уже давно не происходит ничего значительного… Что-то личное?
– Нет. Не личное. Вы все сказали правильно. Именно что не происходит ничего значительного. Но ведь это значит, что самый амбициозный, умелый, преданный офицер не может добиться – ничего… Ведь ничего не происходит!
– Интересно… Что же именно вы имеете ввиду?
Мужчины выпили.
– Господин губернатор, все же очевидно. Вот я командую малой эскадрой. Кто мы сегодня? Патрульные, иначе и сказать нельзя. Гоняемся иногда за контрабандистами, но и не более того. Мы, офицеры флота империи, над которой когда-то никогда не заходило солнце! Мы, знающие, что любой империи должно непреклонно расти и расширяться, иначе ее ждет закат и забвение! И что я вижу?.. Стагнацию, застой, отсутствие каких бы то ни было перспектив развития. Отсутствие будущего! Мы, флот, могли бы сделать многое. Добиться многого. И отнюдь не только для самих себя – для нашей страны, всего нашего народа! Но мы… Мы не делаем – ничего.
В волнении адмирал налил себе полстакана виски и залпом выпил.
Да-да, – покивал головой губернатор, – я в высшей степени понимаю вас и полностью разделяю ваши чувства!
– Как это прекрасно, когда кто-то тебя понимает, – ответил Сэндлер, – Представляете, многие, очень многие из офицеров смирились с существующим положением дел. Они согласны получать невеликое "жалованье мирного времени" – благо и делать при этом ничего не надо – а те, кто понахальнее, еще и добавляют к жалованью "премии", так мы между собой называем взятки от контрабандистов… И им – достаточно! А на то, что прекратив бороться за могущество, наша страна начала терять даже то, что оставалось, им попросту плевать! Пусть не год и даже не десяток лет, пусть век… Но в конце концов мы все – все! – "выдохнемся", и нас поглотят какие-нибудь папуасы, как это произошло в древности с великим Римом.
– А в современности – с нашей метрополией на Земле.
– Ну, она была отдана в качестве политического жеста, как знак презрения.
– Но не возникает ли у вас ощущения, что этот "политический жест" был, как бы это сказать, вынужденным?
– Возникает. Если честно – возникает. Вы правы, кругом правы, господин губернатор! Я рад, что хотя бы здесь, на окраине нынешних владений Британии (надеюсь, я не нанесу вам оскорбления, произнеся это), сохранились люди, для которых величие империи – не пустой звук.
– За это стоит выпить!
И они подняли стаканы.
– Я действительно отлично понимаю вас, Джереми… – сказал лорд Гамильтон и тут же спохватился: Позволите ли вы именовать вас по-дружески, без чинов?
– Это честь для меня! – ответил самую чуточку, но все-таки пьяным голосом адмирал.
– Ну что ж, и я покорнейше прошу вас не чиниться. Я – Арчибальд.
Они пожали друг другу руки и выпили еще по стаканчику.
– Понимаете, Джереми, – начал Арчибальд, раскуривая очередную сигару, – у меня ведь, по сути, те же проблемы, что и у вас. Я столь же остро понимаю,
– Ла Нинья? Это планета? Ну то есть система?
– Да! Формально – система с планетой, принадлежащая аргентинцам. По факту – какой-то булыжник со слишком разреженной и непригодной для дыхания атмосферой, расположенный к тому же вдалеке от "основной сферы влияния" Аргентины. Ну, наверно, там есть какие-то полезные ископаемые, раз его разрешили внести в реестр, но… Я бы еще понял, если бы они открыли там рудники, построили заводы, еще что-то… Они же не делают ничего, просто внесли систему в реестр и наслаждаются еще одной "точкой присутствия флага на карте"! Однако для меня это – буквально кость в горле. Ведь благодаря этим потомкам Педро де Мендосы, или как там его звали, все мои торговые караваны в метрополию вынуждены идти кружным путем, в обход их "сферы национального пространства", тратя не только дорогое горючее, но и бесценное время.
– Простите меня, Арчибальд, но я ведь военный, а не политик – а почему ваши торговцы не могут летать через их пространство?
– Вы разве не изучали историю войн? Дело как раз в ней, а точнее – в нашем с ними конфликте за Фолклендские острова… Которые они называли Мальвинскими, да.
– Боже, но когда это было?
– Во второй половине двадцатого века – по стандартному земному летоисчислению, естественно.
– Ох, должен признаться, такой старины нам в училище не преподавали.
– А должны были бы! Ибо именно благодаря этой "старине" мы с Аргентиной и по сю пору формально находимся в состоянии войны, которое предусматривает "невхождение в территориальные воды" – а ныне "в национальные пространства" – друг друга.
– Войны?!
– Фолклендский – для них "мальвинский" – конфликт закончился де-факто победой Британии. Однако Аргентина не капитулировала – еще бы они капитулировали всей страной из-за каких-то мелких островков, на такую глупость даже эти латиносы не способны! – было просто заключено перемирие. Акт о прекращении военных действий. И военные действия были и вправду прекращены, никогда более Аргентина не пыталась вернуть себе власть над островами. Но и не подписывала капитуляцию с сопутствующими "мирными соглашениями" – тоже никогда. Как, само собой разумеется, и Британия. Вот и выходит, что у нас с Аргентиной – война… Просто мы не ведем боевых действий, так как подписали перемирие. 14 июня 1982 года, если мне не изменяет память.
Глаза адмирала загорелись.
– То есть мы ведем войну, просто об этом не знаем?
– Скорее не помним, друг мой! – улыбнулся губернатор.
– За это несомненно следует выпить!
Джереми Сэндлер выпил уже очень, очень много. Не "как лошадь", скорее уж как проведший месяц в пустыне верблюд, причем не воды, а шерри и виски. Лорд Гамильтон поражался способности адмирала сохранять изысканность манер несмотря на любые, для многих почти смертельные дозы алкоголя. Он даже немного завидовал: "Вот ведь настоящий флотский офицер! Не теряет, так сказать, лица вообще ни при каких обстоятельствах! Явно потомственный служака – да не в десятом, а скорее в сотом поколении! Я бы так точно не смог." Тут лорд поймал себя на мысли, что… Уважает адмирала. Вот есть в этом джентльмене какой-то "стержень" – и не в смысле "в штанах", а скорее в душе. То, что позволяет напиваться, не теряя человеческого облика. Позволяет говорить то, что думаешь, не боясь возможных неприятностей. Позволяет идти к своей цели, не сдаваясь при первой же явной неудаче. "А какова его цель?" – подумал Гамильтон, – "Ведь очень похоже, что цели у нас одни и те же. То есть получается, что я не буду его использовать – как и он меня – но мы просто поможем друг другу… Если поможем, конечно."