Эскадра

Кирофф Михаэль

– Миссис Фаринтош! Миссис Фаринтош, прошу вас, еще грога.

Согревая руки о горячую кружку, лорд вновь отключился от окружающего, предавшись лицезрению идиллии.

Сколько полновесных гиней пришлось отдать контрабандистам, чтобы те добыли у неблагодарных землян, отвернувшихся от потомков строителей великой империи, империи, над которой никогда не заходило солнце, всего лишь несколько овец! Но теперь, сидя на террасе, лорд Гамильтон мог наслаждаться созерцанием того, как прекрасные белоснежные овцы пасутся на огороженной проводами под током лужайке (размером та была, впрочем, с непоследнее поле) – расположенной, конечно же, с подветренной стороны от особняка – и воображать, что находится в старой-доброй Англии, а не где-то у черта на куличках, в несчитанных парсеках от дома. Он прикурил папиросу, свернутую из превосходного местного табака, и откинулся в плетеном

кресле.

Губернатор был жестким, волевым человеком, опытным политиком, заслужившим уважение Его величества Георга двадцать шестого – но иногда приступы ностальгического романтизма становились невыносимыми.

В эпоху колонизации все почему-то считали только количество "подконтрольных" планет. И никого не интересовало, шла ли речь о негостеприимном, лишенном ресурсов булыжнике вроде Акбара или, напротив, о благодатном мире, пригодном к немедленному заселению, как Кассилия… Да, Кассилия. Единственное, что мешало массовому приему переселенцев, это наличие какой-то горстки дикарей – сколько их там было, тридцать миллионов, сорок? И ведь их никто не убивал, всего лишь переправили в систему Мэн. Где, проявив истинную заботу, британская администрация озаботилась их начальным образованием и трудоустройством в карьерах и шахтах… Но эти лицемеры-конфедераты закричали о геноциде и порабощении! Невзирая на то, что дикарей заковали в кандалы только доподлинно убедившись, что без кандалов они моментально разбегались и вообще не работали как, впрочем, не работали и у себя дома… В общем, Юнион Джек на Кассилии долго не продержался, как бы ни было это оскорбительно. Но ведь фарисеи не остановились! Воспользовавшись тем, что формальное число "колонизированных планет" Великобритании "недотягивало до ценза", внутри самой Конфедерации их объявили… Государством! То есть Китай, Франция, Германия и даже – господи, сказать смешно – Аргентина оказались "державами", все же прочие – лишь "государствами". И в их числе – Британия!

Спускать такое было, конечно же, нельзя – и британцы ушли, громко хлопнув дверью. Посадив ВСЁ свое остававшееся на Земле население на колониальные транспорты, они заявили о своем "выходе из Конфедерации в одностороннем порядке". Сами же острова… Шотландию, к сожалению, удалось "отжать" вовремя подсуетившимся рыжим выпивохам из Дублина, однако все остальное было демонстративно продано Зимбабве. За символическую сумму в одну гинею. Чтобы знали. Чтобы помнили.

Хотя, справедливости ради, лорд Гамильтон должен был признать, что на Земле должность "наместника Уэльса" так и называлась – "принц Уэльский", и занимать ее могли только члены королевской фамилии, занимавшие не последние места в очереди престолонаследия. При том, что сам Уэльс был, прямо скажем, невелик. Будучи никаким не принцем, а лишь лордом-губернатором "нового Уэльса", Арчибальд управлял целой планетой и распоряжался всеми ее ресурсами. Ну, как "распоряжался"… Владельцем всех имперских планет, их материков и морей, недр и атмосфер (включая суборбитальное и орбитальное пространство) был, вне всякого сомнения, Его Величество. И в обязанности губернаторов входило собирать для отправки в метрополию налоги со всего, что имелось, родилось, выращивалось, добывалось, производилось и даже "просто само по себе откуда-то бралось" на подведомственных территориях. Но как Его Величество может повелеть выплатить налог с того, о чем он и не знает вовсе? А те, кто мог бы ему об этом сообщить – то есть фискальные агенты – конечно, несомненные патриоты и верноподданные, но как бы это сказать… Если любишь родину а та, в свою очередь, чеканит такие прекрасные гинеи – то ведь и они часть родины, верно? А раз так, то и любовь к ним – не менее благородное чувство, чем к родине в целом. Являясь же чувством сильным и зачастую ослепляющим, любовь способна заставить человека совершать случайные ошибки, мелкие огрехи "по невнимательности"…

Благодаря которым, в частности, господин губернатор и имел возможность любоваться на пасторальную картину пасущихся овец, получая особенное наслаждения от того, что ближайшая овца, не принадлежащая к его маленькому стаду, находится на расстоянии, которое медлительный свет будет преодолевать несколько веков.

Хотелось большего. Настоящему джентльмену вообще свойственно двигаться вперед и не останавливаться на достигнутом! Но иногда отношения между нашими желаниями и возможностями настолько запутываются, что тому же настоящему джентльмену приличествует проявить мудрость и способность к дипломатичным компромиссам, дабы не спровоцировать бессмысленный и разрушительный конфликт…

От размышлений лорда-губернатора отвлек мелодичный перезвон старинных башенных часов, установленных в гостиной. Пробило полдень. Пройдя в столовую, Арчибальд велел подать ланч, а после – виски и сигары. И если местный табак, на его вкус, был выше всяких похвал, то вот выпивка… Из "истинной метрополии", то есть еще с Земли, однажды удалось заказать несколько бочонков великолепного скотча. Но со временем тот подошел к концу, а местный аналог… Бррр, он был чем-то вроде мерзостного бурбона. И тогда, видя, что последний бочонок недоступной более амброзии опустел уже более чем наполовину, лорд Гамильтон совершил решительный шаг. Допив скотч до последней капли и велев со всеми почестями кремировать бочонок, превратив его в дрова для камина, Арчибальд целый месяц пил только и исключительно водку. От воспоминаний об этом его временами передергивало до сих пор – но в результате, по окончании такого "послушания и подвига", он, как и надеялся, смог воспринимать местное пойло без содрогания. Ну а сигары Нью-Уолша, как уже говорилось, ему даже нравились. После первой, самой сладостной затяжки он, со стаканом в одной руке и сигарой в другой, прошел в кабинет и опустился в массивное кресло перед не менее массивным столом. Положив сигару на край хрустальной пепельницы, лорд позвонил в серебряный колокольчик, стоявший на столе.

Без промедления на его зов явился дворецкий Чарльз, Чарльз Фаринтош – так же, как его супруга-экономка именовалась лордом всегда по фамилии, дворецкий – всегда по имени, и такая традиция продолжалась в имении Гамильтонов уже почти тысячу лет.

– Что у нас сегодня нового, Чарльз? – спросил Гамильтон. Он принципиально не смотрел галановостей, а газеты позволял себе открывать только за вечерним чаем, пребывая в уверенности, что о важных вещах ему доложит дворецкий, а прочая ерунда лишь отвлечет его от размышлений о судьбах вверенной ему колонии.

– Так, мой лорд… Ассоциация кэбменов вновь просит открыть для них еще один, третий эшелон в воздушном пространстве хотя бы самых крупных городов. Настаивают на том, что движение начинает, как они сказали, "опасно вязнуть".

– Конечно, а если мы дадим им третий эшелон, оставив частным авто только пять, движение не "завязнет", оно попросту коллапсирует!

– Но городской транспорт…

– Пододвинуть автобусы? Никогда. Социальная защита широчайших слоев населения – основа нашей политики. Забастовку кэбменов мы как-нибудь переживем, а вот бунт черни, которой не на чем добраться до лавки с продуктами или паба – уже вряд ли. Маглевом мы не обойдемся, а "трубу" наверху строить негде, а внизу… На нижние уровни и полиция-то спускаться боится, зачем нам там "труба"? Жуликов возить?

– Далее… Императорский театр Нью-Уолша дает сегодня премьеру пьесы "Леший", автор – некто Антон Чехов, судя по имени – какой-то русский. Однако и режиссер, и актеры – так сказать, из "первого состава".

– Да будет тебе известно, Чарльз, что этот автор – вовсе не "какой-то", хоть и действительно русский. Он – еще из "золотой эпохи"… И при этом в театральных кругах – уж если даже я сразу вспомнил – его имя известно до сих пор, а это говорит о многом. Да и навряд ли бы "первый состав" бросили на постановку бездарщины, обычно случается наоборот. Однако… Сегодня мне не до театра. Больше бы подошел клуб, хотя все, кого там можно встретить, конечно, уже лет десять как обрыдли…

– О! Мой лорд, вот еще сообщение: на орбитальную парковку встала Восьмая Колониальная эскадра Его Величества. Для личного состава организованы сменные увольнения в орбитальных борделях согласно Королевскому уложению о флоте, а командующий эскадрой, контр-адмирал Джереми Сэндлер, в сопровождении старших офицеров спустился на поверхность и остановился в отеле Лоури.

– А вот это может оказаться интересным! Благодарю, Чарльз! Вы не могли бы, от моего имени, разумеется, пригласить господ офицеров сегодня вечером на дружеский бридж в клубе?

Адмирал Сэндлер оказался еще не старым мужчиной в отменно выглаженном кителе, с аккуратной бородкой, а главное – с глубоко затаенной неудовлетворенностью во взгляде. Настолько глубоко, что вряд ли кто-то кроме губернатора мог бы ее заметить – но Гамильтон именно это и искал, именно это и надеялся увидеть. Командир "номерной" эскадры, которому меньше контр-адмирала дать нельзя, а больше – без надобности… И абсолютно "тупиковая" должность – дослужиться до нее можно при усердии и везении даже и из простого гардемарина, а вот куда-либо дальше…