Есть на Волге утес
Шрифт:
— Вот собака, — ругнула Аленка. — А говорил, что ноги больные.
Часть пятая БЕССМЕРТНЫЕ АТАМАНЫ
Драпают пешие воины,
Смешался конников строй.
Она говорит спокойно:
«Кто любит меня— за мной!» Шестнадцати лет девчонка. Носительница огня.
Сменила свою юбчонку На латы, меч и коня.
В. Солоухин. €Лозунги Жанны Д’ Арк*
КРАСНАЯ СЛОБОДА
Все последние годы у Аленки было странное чувство: как будто она живет не своей жизнью, а чьей-то чужой. Будто по земле ходит какая-то другая девка, а Аленка смотрит на нее со стороны. Это началось сразу, как она вскочила на коня, убегая из Заболотья. Дорога до Москвы, усадьба Хитрово, Никон, «Слово и дело», монастырь, начало атаманства — все это пропило, как в сказке, без ведома и воли Аленки. Собой себя она чувствовала пока жила у отца и матери, а потом—как будто ее по жизни повел кто-то другой. Но сегодня, после того, как она казнила боярина и Сухоту, все изменилось. Сегодня, а скорее, сей ночью, почувствовала, что сказка кончилась, и отныне она хозяйка своей судьбы, и как жить дальше, решать ей, и больше никому.
После казни в сло'боде было много дел и забот:. Она собрала сотенных атаманов и велела, чтоб для всех было найдено чистое исподнее белье — завтра в усадьбе указан банный день. Это белье помог отыскать Логин. Он указал склады слободских купцов, объявил, чтобы слобожане несли все, что у них есть лишнее. Ефтюшка метался по усадьбе в поисках посуды, где греть воду. Вымыть такую орду людей — не шутка. Логин и тут помог, Он собрал все бочкч!.. кадки, ведоа. какие были на усадьОе, велел снести их в солильню, самое большое крытое помещение, и наполнить холодной водой. На дворе развести костры, наносить кирпичей, камней и булыжников и начать их калить. А раскаленные метать в бочки — вот вам и теплая вода. Истлевшее, завшивленное белье сжигать в кострах же.
Из Темникова от Степки Кукина прибежал гонец. Степка упреждал, что сам воевода Челищев удрал в Шацк, а его стрельцы, дьяки, подьячие, сыщики и все ему верные люди бродят меж городом и слободой, и чтоб атаман был настороже. Пришлось осмотреть весь тын вокруг слободы и посылать ватажников слабые места укреплять; брешь у плотины, через котврую проник Васька, заделать, ворота поставить на место.
В усадьбу Аленка вернулась заполночь, все, кто был с ней, завалились спать. А к Аленке сон не шел. Чувствуя, что в жизни ее наступил перелом, она думала, что делать дальше? Мысли пчелиным роем шумели в ее голове. Ну, барину она отомстила за себя и за отца,, подлеца Сухоту убила, дальше что? А дальше воевода! Челищев, потом Яков Хитрово должны ответить ей за порку в сенях, а Богдан за порку на конюшне. Если онав эти заветы исполнит, то слава те, господи. Дальше же будет видно. Правильную ли цель она себе поставила? А как же?! Иные-прочие ватажники, что идут вместе с нею, — разве они не ради мести своим угнетателям кинулись в мятеж? Может, водить такое войско не женское дело? А почему? Скоро месяц, как она атаманит, и дела идут. Две усадьбы взяли, слободу освободили, в город вступили. Раненые у нее всегда прибраны, лечены, завтра вот в бане всех вымою — какой из мужиков-атаманов так заботится о людях? Стало быть, все идет, слава богу. Успокоившись, Аленка уснула.
Банный день закончился поздно. Хорошо ли, плохо ли, но две тысячи людей вымылись, сменили белье. Хорошо поработала и Настька. Она (правда, с помощью Аленки) прибрала около сотни раненых. Савва позаботился о ватажниках пб-своему — он раскулачил в слободе кружечный двор, забрал оттуда все хмельное и помалу угостил после баньки каждого ватажника. К вечеру вся усадьба гудела песнями, плясками. Не обошлось и без мордобойства. Аленка тут же указала — одну тысячу с утра послать в Темников на смену, а оттуда тысячу привести на помывку и отдых.
Вечером приехал Степка Кукин, оставив в городе Еремку. Из Заболотья привезли мать Аленки. Логил посоветовал устроить по этому повЬду малое застолье.
В большом барском зале поставили столы, скамейки, позвали сотенных атаманов. Васька Золотые кудри застолья не дождался, он уже наугощался с ватажниками н пришел сильно навеселе. Аленка снова переоделась в женские одежды, была радостна, весела и довольна. За стол села рядом с матерью, по другую сторону посадила Савву. Степка Кукин, Ефтюшка и Настька сели напротив. Первые чарки выпили за победу над гнуоью ^так Васька Золотые кудри называл бояр, дьяков и князей), вторую чарку за атамана. Потом гости захмелели и стали пить как попало.
Захмелела и Аленка. Она вышла из-за стола, перешла в спаленку, открыла окно. К хмельному она была непривычна, от медовщинки заложило в груди, трудно стало дышать. Скрипнула дверь, в спаленку кто-то осторожно вошел. Света Аленка не зажигала, но почувствовала — Васька.
— Кто звал тебя? Сюда мужикам входу нет. Чго надумают люди?
— Ты, атаман, в носу не ковыряй, — уверенно заговорил Васька..— Все знают — любишь! И Савва во хмелю мне говорил.
— Люблю, ну и что?
— Дак пошто гонишь?
— Я не гоню. Говорю — что люди скажут?
— Люди нам не указ!
— А ты-то любишь ли? Ты баловень, тебе бы только...
— Ну и дура! А ты знаешь, почему я тогда убег?
— Почему?
— Испугался я. Ну, думаю, очарует она меня, навеки присушит...
— А ты не хотел?
— Еще как хотел. Но у меня на руках грамота от Стеньки была. А теперь вижу — судьба. — Васька обнял Аленку, прижал к груди, впился губами в ее губы.
— Милый...
Васька сжал голову Аленки ладолями и начал целовать ее в щеки, в глаза, в шею. Потом расстегнул два крючка, распахнул кофту, уткнулся носом в правую грудь, отыскал губами сосок...
— Не надо... Подожди... Не время еще...
— А чего ждать? — Васька навалился на Аленку, начал клонить ее к постели. Аленка с силой оттолкнула его.
— Честно бериI У мамы спроси, у Саввы. Он мне за отца...
— И спрошу! — Васька схватил Аленку за руку, вывел ее в залу, лодвел к столу, поставил на колени, сам встал рядом.
— Мама! Мы любим друг друга. Благослови! И ты отец Савва благослови!
Мотя растерялась. Она глядела то на Аленку, то на Ваську, то на Савву.
— Мама! Это судьба. Я давно ждала его, искала. И нашла. Благослови.
— Нели можно, повенчай, Савва? Мужем и женой нас нареки.
— Бог благословит, — Савва встал, сходил в светелку, вынес икону, передал Моте. Та приняла ее в руки и стояла растерянно, не зная, что с нею делать. Савва подвел Мотю к молодым, шепнул на ухо: «Дай поцеловать». Васька ткнулся губами в образ (на иконе был изображен нерукотворный образ Христа). Поднесла икону к Аленкипому лицу. Та тоже прикоснулась к Христу губами. Савва принял икону, коснулся ребром, крест-накрест, головы Васьки,потом Аленки, произнес: