Есть на Волге утес
Шрифт:
— Ты атамана Кукина знавал?—спросил Савва.
— Слышал где-то. Не помню.
— Это он за тобой послал. Выручает по казацкому обычаю.
— Ладно, коли так. Пошли. А ты в носу не ковыряешь?
— Верь.
За воротами выскочили ватажники, бросили подьячих и Ваську на лошадей, повезли в усадьбу. На дворе разделили: Баилова, Федьку и Сухоту заперли в клеть, Ваську повели в дворницкую, накормили-напоили, велели сбросить сопрелую, завшивленную одежонку, сжечь. После бани выдали хоть и траченое, но чистое белье,, кафтан, красный кушак, шапку с заячьим верхом. Сначала Васька робел, не понимал,
— Эй, дядя!—крикнул Ёфтюшку,—После баньки зелена вина бы чарочку не мешало.
— А по шеям не хочешь?
— Но-но! Ты мне в носу не ковыряй. Не то атаману Кукину пожалуюсь.
Ефтюшка промолчал, вышел. Васька, привыкший в тюрьме много спать, сдернул кафтан, расстелил его на полу, кинул в головы шапчонку и уснул, про себя решив, что отрубить ему голову можно было бы и не мытому.
...Аленка объехала все сотни, сидевшие на осаде, поговорила с атаманами, велела: если будут раненые, посылать их в усадьбу. На двор возвратилась под вечер. Ефтюшка принял у нее коня, спросил:
— Город не взяли?
— Послезавтра. Стенька Кукин обложил острог. Пожрать принес бы. Вторые сутки атамана не кормишь.
— Иди в свою светлицу. Да не испугайся — там тебе Савва подарок приготовил.
«Опять, старый хрен, каверзу какую-нибудь подстроил»,— подумала Аленка и распахнула дверь в светелку. Около стола на полу кто-то лежал, укрывшись с головой бархатной скатертью. Из-под скатерти торчали только лапти. Аленку взяло зло. «Ну, отче, я те дам подарок». Подошла, пнула носком сапога спящего в бок, строго сказала:
— Ты чо это разлегся, как дома на печи! А ну, вставай!
Васька к таким пинкам в тюрьме тоже привык, вскочил, проворно набросил скатерть на стол, запустил пятерню в кудри, разгреб их, сел на лавку. Моргая ресницами, спросил:
— Ты Кукин што ли? Где-то я тя видел?
У Аленки бешено заколотилось сердце. Она быстро подошла к окну, повернулась к Ваське спиной, чтоб не заметил запылавшее огнем лицо.
— Кафтан одень. Пуп же видно.
— Пуп это што! У меня вон лапти в пыли — пойду, смою.
— Ты как сюда попал? Наши слободу взяли?
— Поп какой-то меня выпросил. Сказал, ты велел. А слобода стоит.
— Ну ладно. Я только с коня. Мой свои лапти, придет время — позову.
«Кукин, Кукин? — начал вспоминать Васька.— Где я это имя слышал? Под Саратовом у Стеньки был Кукин, так тот бородат. И в обличье что-то знакомое. Надо бы вспомнить».
Разыскав во дворе Настьку, Аленка велела ей принести из барских сундуков самолучших нарядов, сама пошла в баню. Наскоро помывшись, пришла в барынину опочивальню. Настька приволокла охапку женского платья. Порывшись в груде одежды, Аленка выбрала самый нарядный сарафан, вздела под него розовую аксамитовую кофту. Расчесала волосы, вплела в них голубую шелковую ленту, подняла под грудь шитый золотом пояс, набросила на плечи цветную шаль, велела позвать Савву. Тот пришел тоже переодетый: ряса фиолетова, тяжелого шелка, крест на груди большой из серебра, камилавка лихо сдвинута на затылок. Было видно, что после бани о« успел уже воспринять — глаза масляно блестели. Аленка молча обняла его, поцеловала в губы. Савва раскинул руки,
— Сколь лепна ты у меня, сколь пластовита! Не все же в портках тебе ходить. Покажи людям красу свою. Удивление "вызови. Казака звать? Пусть в носу поковыряет.
— Зови.
Савва ушел, Аленка села в обитое атласом кресло, на стол рядом положила саблю, пистоль, зажгла свечи. Неожиданно пришел страх: засосало под ложечкой, пересохло во рту. Как встречать? О чем говорить? Нельзя же ни с того ни с чего бросаться на шею.
Савва не возвращался долго, и Аленка успела унять волнение, стала продумывать предстоящее свидание. Показывать свою любовь сразу нельзя, это ясно. А из острога она его вызволила для дела. Мужиков у нее скоро будет три тысячи, а атаманов не хватает. А ты, говорят, Саратов, Царицын, Самару брал. Я вижу, ты лошадей любишь, не зря же под Мурашкиным у меня коня хотел украсть. Отдам под твою руку всех конных — руби бояр сплеча. Вот с этого и начну, а дальше будет видно.
Прошло более получаса, а Васька не появлялся. Уж не случилось ли чего? Только хотела встать и узнать— в сенях заскрипели половицы, в распахнутой двери появился Васька. Он шагнул в горницу, запнулся за порог, растянулся вдоль пола. С трудом встал, раскачиваясь, остановился перед Аленкой, облизнул языком губы. Его миловидное, живое лицо стало жестким, неподвижным, будто одеревенело. Голубые глаза поблекли. Только кудри золотистые костром полыхали над головой. Разглядев Аленку, он хлопнул себя по лбу:
— Вспомнил. Ей-бо, вспомнил! Колдунья!
Аленка растерялась, глядела то на Ваську, то на Савву. Поп был тоже пьян, но стоял твердо, улыбался хитро.
Кукин попался. Постель ему греешь? А где он? Велел мне прийти, а сам... Где?!
— Он Темников воюет, — ответил Савва.
— Да?! Он старый хрен, плюнь ты на него! Дай я тя приласкаю, — Васька облапил Аленку, приподнял ее с кресла и впился губами в ее рот. Спиртиая вонь ударила в нос, Аленка с силой толкнула казака в грудь, тот не удержался, сильно ударился головой об стену. Поднялся, качаясь пошел по горнице и рухнул в барскую кровать.
— .Зачем ты напоил его, отче? — У Аленки от обиды дрожали губы.
— Сперва я не думал, дочка. Попросил он после баньки чарочку. Я ему подал. Потом просит другую. Восприняли мы по другой. Просит третью. Я ему говорю: «Тебе к атаману итти». Чихал, говорит, я на атамана. И тут я дал ему волю. Должон я знать, каков у меня зять будет, али нет? И вот, на тебе, — пьянота, пустобрех, в башке окромя кудрей ничего нету.
— Хмельной-то и ты не шибко умен! Не ты ли мне про Стеньку Разина да про персицку княжну ворчал? А сам теперь его в зятья прочишь. Зачем тогда из тюрьмы вынул?
— Про зятя я к слову. Как бы то ни было, а ты его к себе приблизишь, в бою рядом поставишь. А он за чарку тебя продаст.
— Тебя не понять, отче. Говоришь одно — делаешь другое. — И вдруг, озлясь, крикнула: — Пожрать мне сегодня принесут или нет?!
— Сей миг, сей миг, — Савва проворно выскочил за дверь. Скоро вошел Ефтюшка, расставил по столу снедь. Кивнул в сторону Васьки, спросилз
— Этого... убрать?
— Пусть остается. Я к Настьке спать уйду.
Поужинав, Аленка взяла свечу, подошла к кровати.