Есть на Волге утес
Шрифт:
— Повенчаю при случае. А ныне именем господа бога нашего нарекаю вас мужем и женой. Аминь.
Степка Кукин помрачнел. Застолье зашумело. Сотенные атаманы полезли к молодым с поздравлениями. Кто-то крикнул: «Горько!». Молодых посадили рядом, начали наливать чарки. Выпили.
Васька захотел петь:
— Какая свадьба без песни! Вот я знаю одну, раз-' бойную. — Он тряхнул кудрями и запел голосисто, раскачиваясь из стороны в сторону:
Как по Волге, да Волге-матушке Да ладья плывет разнаряжена,
Посреди ладьи золота казна,
На казне сидит девка красная,
Не так плачет—рекой заливаетца.
Атаман девку уговаривал:
«Ай, не плачь, девица, не плачь, красная».
«Ай, да как мне, девочке, не плакати:
Я в пятнадцать лет во нужду пошла,
Я в шестнадцать лет души резала,
I . Л зарезала парня бравого,
Парня бравого, бел-кудрявого,
Своего ли дружка, дружка милого.
Ай, как ночью не спалось мне, много виделось, привиделся сон, да нерадостный:
Что тебе, атаманушка, быть повешеным,
А тебе, есаулушка, быть постреляным,
А твоим молодцам быть в неволюшке.
Ну а мне, девочке, быть в Волге-матушке*.
— Не к добру песня, не ко времени, — сказал Савва.
Васька это понял и сам, плеснул по *чаркам вина, крик» нул) ‘
— Воспримем еще, други-товарищи!
Кукин чарку не принял, рывком поднялся, начал говорить:
— Ехал я ныне на совет, попал на свадьбу. Однако времени, атаман, для гульбищ у нас нету. Надо решать, что далее делать? Говорить ли?
— Говори.
— Не вовремя ты пиры заводишь, Алена. И некста. ти. Вести со всех сторон невеселые идут. Товарищ наш, атаман Федор Сидоров от Саранска повел ватагу к нам, но в селе Кременки встренулся с воеводой Юрьем Бо-рятинским, был пойман и умер от пыток. Ватажники разбросаны по лесам, они к нам же прибегут. В город Шацк прибыл воевода Яков Хитрово с ггодмогой. Главный воевода князь Долгорукой под Арзамасом силы копит. Привел к нему воевода Шербатов пять тыщ, да воевода Леонтьев — четыре. А наша главная сила сейчас здесь, и воеводы об этом знают. Они единым разумом живут и нас, как медведя в берлоге, обкладывают с четырех сторон. Мы же кидаемся, из стороны в сторону, кто куда захочет, да в баньках моемся, да в свадебки играем. Скажи мне, атаман, како мыслишь дальше воевать?
— Воевода Хитрово в Шацке, говоришь? — Аленка поднялась решительно. — Добро! Вот мы и пойдем на Шацк, мне все одно с ним посчитаться надо. В Шацке, я знаю, воевода Астафьев дряхл, у него всего полсотни стрельцов, и в осаде сидеть не с чем. А с Янкой Хитрово мы справимся. Оттоль я пййду на Касимов, там, ты сам говорил, царской рати нет. Если Федьки Горбуна рать рассеяна и к нам подойдет, сколько у нас будет? Тыщ пять! Шацк возьмем — у нас будет десять, а то н более, Касимовские черные люди пристанут. Сила! Тогда, быть может, мы и князя Долгорукого пощупаем. Единой си« лой, единым разумом. А что касаемо свадьбы, ты сам* то женат?
— Вдовый я.
— Но женился в свое время?
— Само собой.
— А сегодня моя пора пришла. Что тут плохого?
— Могла бы повременить.
— Банька тебе не по нраву? А ежели вша ватажни
ков заест, если от того моровая язва произойдет? Это тебе будет по нраву? •
— Про баню я это так сказал. Меня другое беспокоит.
— Что?
— Не тех людей ты к себе приближаешь. Ваську-не ковыряй в носу мужем сделала. Я его по разинскому волжскому хождению знаю. Пустобрех он и бражник!
— Но, но1 — Васька вскочил. — Ты полегче. Я теперь тоже атаман.
— Вот-вот. Теперь он, а не ты, править ратью будет. Он направит, он насоветует. В хозяйские дела кого пустила? Ефтюшку да Логина. Ефтюшка трем собакам щей не разольет, а Логин — он же барский подхалюзник. Он яко волк, сколь не корми — все одно в лес смотреть будет. За Темников, слободу и усадьбу мы сколько людей положили, йоранили? Много. А ради чего? Чтобы тут снова барский выкормыш всем владел. Он при случае тебе рожки наставит!
— И тут ты не прав, есаул, — вступил в разговор Савва. — Атаман Василей слободу зело умно захватил, он смел, отважен. А что пьет, то и воробей пьет. Ты тоже не без греха. И советы его не плохи. Слышал ты, как атаман все по-доброму раскумекала?
— Плохо раскумекала! У нее, я вижу, одно на уме— как бы недругам своим за обиды отомстить.
— А что в том плохого? — спросил Васька.
— Если бы она одна была. Мсти кому хошь и сколько хошь. Но за нею много тыщ людей идет, они-то почему за ее обиды кровью должны платить. Они не для того рогатины взяли. Они за волюшку поднялись. И ты, Алена, только об этом мыслить должна. Нам на Шацк сейчас итти не можно. И крепости ныне брать не нужно. Взяли одну — хватит. Суть одоления не в них. Вот взяли мы Темников. Чтоб его держать, тыщу, а то и две тут надо посадить. Шацк возьмем — еще тыщу, Касимов — тыщу. А с чем воевать будем? Нам надо царскую силу перемалывать, нам надо арзамасскую дорогу держать. От Темникова до Арзамаса семьдесят пять верст. Единственная дорога и вся в лесах непролазных. Надо на нее всю рать посадить, на каждых пяти верстах засеки сделать. Дорога сия болотиста, на нее с пушками не проедет никакой воевода, только пешочком. Мы на этих засеках главную рать и перекрошим. Ты, атаман, как хошь, а я пойду на арзамасскую дорогу. Вот это ныне я и хотел тебе сказать. Прощевайте пока. Думайте!
Кукин перешагнул через скамью, вышел, резко хлопнув дверью.
— Ост ановн его, Алена! — крикнул Савва. — Он хмелен, а без него нам нельзя.
Аленка накинула на плечи шаль, выбежала велел Кукину. Догнала его на дворе. Схватила за рукав:
— Остановись, есаул. Нельзя же так! Мы подумаем, посоветуемся. Может, по-твоему сделаем.
— Не понимаешь ты ничего, атаман,— Кукин положил руки на плечи Аленке и с обидой заговорил:— Помнишь, там, в монастыре. Ты думаешь, почему я за тобой пошел? Да мила ты мне, люба. Как я рассуждая? Поднимем мы с тобой войско, одержим не одну победу, ты же видишь, я воевать умею, полюбим друг друга... А теперь? На кого променяла! На Ваську-не ковыряй в носу! Под образа-то встала зачем?! Ну потешилась бы так просто, потом поняла бы пустоту его, ко мне приклонилась бы. А теперь все! Я тебе не попутчик. Прости,— Кукин снял руки с плеч и пошел к воротам, ссутулившись, медленно.
2
Мирон Мумарин упорно пробивался к Темникову. У Ядрина к ним пристали еще две сотни черемис и чуваш и пошли на Мурашкино. Там, по слухам, атаман Максимка Осипов собрал около 15 тысяч и, взяв Мурашкино, готовился итти на Арзамас. Мирон почувствовал, что Осипов затеял верное дело и может нанести воеводе Долгорукому большой урон. Но ошибся. Максимко Мурашкино взял, это верно, но воевать князя не торопился. В богатой округе было много помещичьих усадеб. Максимка, распылив свою армию, грабил добро, убивал приказчиков и бар, громил питейные двиры. Му-марин понял, стоит только тут появиться двум-грем царским полкам, и от армии Осипова не останется и следа. Мирон на усадьбы ходил тоже, но ничего кроме лошадей и кормов не брал. Потерял в схватках сотню людей, зато остальных четыре сотни посадил на коней и оторвался от Осипова. Через села Шарапово и Мамлеево, не ввязываясь в бои, он шел, верный зову Аленки, на Тем» ников.