Это(а) твоя жизнь
Шрифт:
Тогда полковник принял решение произвести разведку с воздуха. Пока не стемнело, в небо подняли военный вертолет, несмотря на то что службы аэропорта предупредили о сложных погодных условиях в районе Дэниз-Хаялет. Сообщалось, что в полетной зоне города наблюдается активное движение воздушных масс спиралеобразными потоками наподобие смерча, но как-то странно медленно, и так лениво, будто ожидая удобного момента, чтобы раскрутиться в полную силу.
За штурвалом небесной машины сидел опытный летчик-испытатель, когда-то принимавший участие в боевых действиях. Его награды говорили сами за себя – этот человек никогда не терял самообладания и всегда находил выход из самых сложных ситуаций. Именно благодаря ему вертолет остался цел, а сам пилот жив. Зная о необычном поведении ветра, летчик решил зайти
День близился к завершению, и других попыток проникнуть в Дэниз-Хаялет сегодня более не предпринималось. Полковник задумал отправиться в молчащий город утром, чтобы самому на месте определить, с чем же таким необычным столкнулись его подчиненные, что не смогли выполнить приказ.
***
И до и после ночной суматохи в лагере, Джованни мучился бессонницей. Перегруженный собственными эмоциями и идеями, он переживал завтрашний день, выстраивая его по минутам, чтобы ничего не забыть сделать. И ему постоянно казалось, что он что-то упускает из вида. Какая-то неизвестная переменная, которую не учел Джованни в своих расчетах, мешала лидеру новоиспеченных партизан. В какой-то момент ему почему-то пришла в голову мысль взглянуть на себя со стороны, чтобы трезво оценить собственные действия. Он хотел сделать это образно, как обычно делают все, но тут произошло нечто странное – сознание Джованни на самом деле раздвоилось. И теперь Джованни был вовсе не Джованни, а кто-то другой, чужой, и в то же время продолжал думать как Джованни, глядя на второго Джованни, вынашивающего план сопротивления и страдающего от бессонницы, но при этом обе личности уживались в одном человеке.
– По-моему у меня шизофрения – сказал первый Джованни внутренним голосом, решив, что именно он и есть первый.
– Нет, ты не болен, – ответил второй – просто ты не настоящий Джованни, и у тебя нет права называться первым.
– Кто же я тогда такой? – удивился первый – и откуда тебе знать, здоров я или нет?
– А это не важно, – ответил второй – потому что завтра ты будешь Джованни, который поведет отряды сопротивления в бой, и нашего сегодняшнего разговора не вспомнит. Так что пора заканчивать и спокойной ночи!
– Какой-то ты недоброжелательный, – обиделся первый и согласился прекратить беседу – вот завтра и посмотрим, кто первый, а кто второй. Спокойной ночи!
– Ну и славненько, бай-бай! – окончательно попрощался второй.
***
В общей каюте для матросов мерно раскачивался в гамаке Мустафа, пытаясь заснуть. Бедный экскурсовод очень хотел хоть как-нибудь объяснить себе происходящее вокруг, но не мог. Вопросы громоздились на вопросы, вырастая в башню размером с Вавилонскую и рушились под собственной тяжестью, не получая ни одного ответа. Откуда взялся фрегат? Кто такой Хуан Карлос? Какие он преследует цели, если сначала обстрелял город, а затем рассказывал мне в своей каюте, что не интересуется ни богатствами, ни рабами. Зачем он вообще все это говорил? Для чего помощник капитана – Грего сначала унизил меня при Ибрагиме, угрожал запереть в трюме и помучать, а потом просто вывел на палубу и ничего из обещанного не выполнил. Более того, извинился, отвел в камбуз и предложил покушать! Потом фрегат снова палил из пушек и, как я узнал чуть позже, это случилось по инициативе предателя Ибрагима! Капитан производит впечатление человека неглупого и, тем не менее, зная ненадежность мороженщика и его бесчестную корысть, дает последнему полномочия представлять себя перед парламентерами. И Ибрагим, как сразу и ожидалось, провалил миссию. Даже я это понимал, а уж тем более Хуан Карлос. Но для чего тогда все это представление? Какой-такой хитроумный план на уме у Белого Сокола?
– Что я вообще здесь делаю? – рассуждал Мустафа – может быть дело не в капитане и его корабле, а это я тронулся умом и потерял возможность логично мыслить? Иначе ничего не сходится – поступки Хуан Карлоса противоречат друг другу. Надо попробовать проанализировать ситуацию по-другому, считая, что я не участник событий, а наблюдатель со стороны. Возможно тогда удастся непредвзято оценить действия капитана, а заодно и свои.
И тут произошло нечто странное – сознание Мустафы раздвоилось. С одной стороны, первый Мустафа продолжал мыслить как Мустафа и наблюдал себя как-бы снаружи, одновременно находясь внутри себя. А с другой стороны, второй Мустафа, который почему-то находился снаружи себя самого, считал, что он наблюдает себя изнутри.
– Приветствую тебя в «Королевстве кривых зеркал», дружок! – со смешком проговорил второй Мустафа – весело, правда? Мало тебе задачек на сегодня, а тут еще я со своими приколами, да?
– Кто ты?! Кто ты?! – закричал внутри себя первый Мустафа, которому, в отличие от второго, было не до смеха.
– Да ты не бойся, пугливый малыш! – с издевкой в голосе продолжал второй Мустафа – я сейчас уйду, и ты забудешь меня, хотя и не исключаю вероятности нашей будущей встречи.
– Кто ты?! Кто ты?! – продолжал беззвучно кричать первый Мустафа. Ему казалось, что его похоронили заживо, заколотив в черный узкий ящик, в котором уже заканчивался воздух. Он был настолько напуган, что застрял на одной фразе «Кто ты?», не в силах произнести что-то еще.
– Внешне ты кажешься таким смелым и уверенным в себе, Мустафа, а на самом деле ты, оказывается, паникер, – презрительно сказал второй – и я не буду отвечать на твой вопрос, так как ты задашь его несознательно, да, впрочем, я бы не ответил в любом случае. А дальнейший наш диалог, который и диалогом-то назвать трудно, считаю продолжать бессмысленно. Тебе пора спать. Искренне желаю тебе спокойной ночи!
Матросы слышали, как Мустафа несколько раз повторил во сне «Кто-ты? Кто-ты?», после чего затих и лишь иногда судорожно вздрагивал.
***
По возвращении на фрегат после неудачных переговоров, Ибрагима заперли в кладовке вместе с корабельными швабрами, где он торчал в наказание уже несколько часов, сердясь на Грего, а еще больше на себя, за то, что свалял дурака, понадеявшись на людской страх перед пушками, рассчитывая на быструю сдачу города и похвалу капитана.
– И что ты теперь собираешься делать, гений подхалимства и король лжи? – спрашивал себя Ибрагим, и сам же отвечал.
– Пока еще точно не знаю, но мне нужен способ убедить капитана в моей полезности. Иначе, боюсь, что меня вышвырнут за борт раньше, чем наступит завтрашний день.
– Ты глуп, как пробка, Ибрагим! – продолжался странный разговор.
– Это еще почему? – возмутился на себя самого мороженщик.
– Да хотя бы потому, что ты еще жив!
– ???
– Ты удивляешь меня все больше и больше, Ибрагим. Подумай сам. Если бы капитан хотел убить тебя, то давно бы сделал это! А ты сейчас заперт в чулане и проводишь самосовещание. Как ты думаешь, почему ты еще не кормишь крабов на морском дне?
– Да, да, точно! Ты прав! – обрадовался мороженщик новой идее – как же я сразу не сообразил. Капитан имеет на меня какие-то виды. Не зря же, как только я предложил ему помощь, он сразу распорядился выдать мне шлюпку с матросами и доверил такое важное дело, как объявить его волю горожанам.
– Ну ты все-таки и балбес, Ибрагим, несмотря на то что прав в одном пункте. В конечном итоге, Хуан Карлос, похоже, и в самом деле желает тебя использовать. Вопрос, как? Ты обрадовался ответственному заданию и то, как легко его получил. А ведь это неспроста, Ибрагим! Капитан испытывал тебя, но ты не справился.
– Знаю, что не справился! – мороженщик огрызнулся – незачем каждый удобный момент тыкать меня в это носом, словно котенка в лужу! Лучше дело говори, раз такой умный! Что теперь будет?