Это(а) твоя жизнь
Шрифт:
Яростным ударом обрушился Сарма на поселок. Его напор был силен как никогда. Девочка каким-то чудом провалилась в небольшое углубление в земле, где смогла поместиться и откуда с ужасом могла видеть пролетающие над ее головой в клубах пыли остатки сорванных с домов крыш. Ей также хорошо было видно несчастных шаманов, мгновенно повалившихся наземь под натиском свирепого Сармы. Совершая обряд на открытом пространстве у них не было возможности успеть спрятаться в укрытии и спастись от опасности. Девочка наблюдала, как взрослые мужчины пытаются ухватиться за траву и торчащие камни, скребут пальцами по утоптанной глине, обламывая ногти, чтобы хоть как-то удержаться и не сорваться с обрыва. Но усилия шаманов были тщетны, живой ветер, видя их жалкие попытки, хлестал
По голой и пустой глиняной площадке на краю высокого берега косыми потоками начал поливать холодный дождь, смывая в Байкал последние следы еще недавно стоявших здесь людей, будто их тут никогда и не было.
***
Пробираясь по тайге, чтобы успеть ко времени, Хаданцев не только заметил изменение погоды, но и почувствовал, как животный мир отреагировал на это. Как только замер воздух, и потускнел солнечный свет, перестали щебетать птицы, прекратилось движение в траве, и даже насекомые куда-то попрятались. Сквозь стволы деревьев проглядывалось Малое море, и шаман, наблюдая сбоку, видел, как мчится Сарма и знал, куда тот направляется. Сарма был страшен и великолепен – словно табун исполинских вороных коней тяжелой поступью несся по проливу, взметая водяные валы и валя прибрежные сосны, ибо ему было тесно между двух берегов, а хотелось разгуляться, и с каждой минутой он набирался злой силы. Владимир Валентинович понимал куда летят эти кони, кого через минуту растопчут тяжелыми копытами и, даже не заметив этого, устремят свой бег дальше. С этим пришло осознание, что помощи больше ждать неоткуда и теперь нужно полагаться только на себя.
Из-за направления главного удара в сторону Ольхона в лесу Сарма ощущался не таким ураганным, его крылья лишь незначительно задевали места, по которым шел Хаданцев. Незначительно – это не значит, что это были легкие порывы ветра, это значит, что по сравнению с тем, что испытали на себе жители Хужира, Владимир Валентинович вполне мог стоять на ногах и даже идти вперед. Пока не начался ливень, шаман спрятался за одну из каменных глыб, периодически попадающихся ему на пути, снял с себя рюкзак и достал из него деревянную шкатулку из красного дерева, украшенную витиеватым орнаментом. Бережно открыл ее и достал какой-то предмет, завернутый в кусочек ткани, на котором также были вышиты замысловатые знаки и узоры. Несколько минут Хаданцев рассматривал предмет, потом произнес вслух.
– Хорошо! Что и говорить, мастер делал! – и так же аккуратно убрал предмет в шкатулку, перед этим старательно завернув в вышивку, на минуту задумался, тяжело вздохнул каким-то своим мыслям, встал и побрел дальше.
Приближаясь к заветному месту, Владимир Валентинович весь напрягся, ожидая обычного прилива страха, как старого знакомого, которого не хочется видеть. К этому моменту дождь лил уже вовсю, не оставив на шамане ни одной сухой нитки. Ноги утопали в мокром мху, идти стало совсем тяжело. Вот и показался тот самый кусок скалы, но страха не было, он не давал о себе знать. Первый раз в жизни Хаданцев вплотную приблизился к камню и даже позволил себе коснуться его рукой. Камень, как камень, но волнение захватывало еще больше – если страха здесь больше нет, то где он?!
Владимир Валентинович стал обходить и внимательно осматривать глыбу. Примерно в метре вниз по склону он обнаружил широкую трещину, видимо образовавшуюся во время какого-то древнего катаклизма. Скорее всего, трещина была завалена землей долгое время, а последнее землетрясение открыло ее, и было явно заметно, что из трещины кто-то или что-то выбралось и ползло по траве небольшое расстояние. Здесь оно лежало, а потом, похоже, встало, но следов больше не было, и Хаданцев стал присматриваться дальше, расширяя круг. Дождь и ветер делали работу Владимира Валентиновича трудной, сбивая его с ног, заливая воду за шиворот, засыпая сломанными ветками и создавая другие сложности, но он упорно продолжал свою миссию. И вот, отойдя шагов шестьдесят к востоку от центра поисков, Хаданцев остановился. То, что он увидел в траве неподалеку от себя было не для слабонервных. С одной стороны, картина была страшная, с другой стороны удивление, что такое вообще может быть делало обстановку иллюзорной, мозг отказывался верить в происходящее и притуплял страх.
Трава была примята в радиусе десяти метров, повсюду была кровь, и такое ее количество, что даже проливной дождь не мог смыть бурые пятна с земли, со стволов деревьев и поломанных кустов. В вязких лужах валялись большие клоки вырванной с кусками кожи коричневой шерсти. Здесь шла серьезная борьба, и жертва находилась перед взором Владимира Валентиновича. Гигантский бурый медведь – хозяин тайги, разорванный на части, лежал посредине поля боя. Кто мог такое сотворить?! У кого хватит сил противостоять лесному великану? Да и зачем? Это дело рук не охотников, они бы просто застрелили животное, тут что-то другое.
За годы своей жизни Хаданцев приходил к молчаливому камню неоднократно, а одиннадцать лет назад обнаружил следа нового хозяина этих мест – огромного медведя. Самого зверя он не видел ни разу, но метки, оставленные им, говорили сами за себя. Даже сегодня, проходя по лесу, Владимир Валентинович не мог их не заметить. Медведь метил территорию. Ямы, оставленные после прокручивания лапой в почве, были чуть ли не сорока сантиметров в поперечнике. Застрявшая на стволах лиственниц шерсть от того, что зверь терся о них, находилась около полутора метров над землей, не говоря уже о закусах, которые делают медведи на деревьях, вставая к ним спиной на задние лапы, чтобы продемонстрировать свой рост. Местный великан оставлял их без малого на высоте трех метров! Хаданцев, даже не будучи биологом, прикинул в уме, что весить медведь должен килограммов семьсот-восемьсот. Так какой же монстр сражался с таким титаном и одержал победу?!
Чем дольше стоял шаман у трупа медведя и размышлял, тем больше осознавал произошедшее. Только на первый взгляд можно было решить, что хищник просто погиб от более грозного противника, например, в борьбе за территорию, но всматриваясь в детали Хаданцев понял, что жертва расчленена и разложена особым образом, даже лужи крови располагались симметрично и были сделаны искусственно. Владимира Валентиновича осенило.
– Ритуал! – произнес он вслух – здесь совершено жертвоприношение! Если сопоставить это с тем, к кому я шел, то становится понятно, зачем он это проделал, – и Хаданцеву стало страшно.
Сначала он подумал, что к нему вернулись обычные чувства восприятия, но через минуту понял, что страх исходит извне. Стекается волнами со всех сторон прямо к нему, тот самый страх, который он помнит с детства, только раньше он сам приближался к страху, а теперь наоборот, страх окутывал шамана плотным кольцом.
Глаза Владимира Валентиновича расширились, во рту пересохло, мурашки бегали по рукам, ноги подкашивались.
– Какая сила! – выдавил из себя Хаданцев, стуча зубами – он взял себе дух медведя!
Боковым зрением он заметил движение между деревьев слева от себя, но повернуть голову не осмеливался. Хриплый шипящий голос в голове произнес.
– Только не он, а она, – поправил его кто-то. Чувствовалось, что речь давалась ему с трудом – оглянись, уже можно!
Хаданцеву было холодно от воды и пронизывающего ветра, он дрожал, но ощущение страха ослабло, превратившись в одну мысль, что страх есть спасение и это хорошо. Владимир Валентинович находился в каком-то гипнотическом трансе – тело не слушалось, но соображать он мог, хотя и не так трезво.