Это было у моря
Шрифт:
3.
Все дни, проведенные в поисках ветра
Украв поцелуй — маясь сотней ответной
Однажды ты вспомнишь — в рассвет, как-нибудь.
Любовь отрешенная — пустишься в путь.
А ты, цветом крыл не похожая птица,
Что те же дары мне сулишь сквозь ресницы
Во мгле отвернешься, — ни взгляда, ни дня
Любовь что алкала — оставишь меня.
Бредущий из лета, по зимнему пляжу
В ноябрьские сумерки бризом бродяжьим.
Любил тебя вечно, вовек не любил.
Любовь что приходит, любовь что
Фабрицио Де Андре
Quei giorni perduti a rincorrere il vento. Amore che vieni, amore che vai.
3.
Санса
Он выбросил сигарету и подхватил ее на руки, ничего не понимающую и огорошенную до глубины души. Дотащил ее до лежащей справа рощи шелковиц, за которой шумело и перекатывалось беспокойное море. Санса, поначалу сопротивлявшаяся, вцепилась ему руками в воротник рубашки, уткнувшись носом в шею. Не будет она смотреть. Не будет. Это как ночной кошмар — надо только потерпеть. Боязнь его прикосновений не шла ни в какое сравнение с ужасом оказаться один на один с пространством без стен. А он казался настолько неумолимым — часть ночи, незнакомый ей жестокий призрак — и все же руки его были теплы, а объятья — настолько надежны, что она пожелала на миг, чтобы время замерло — как когда-то.
— Ну-ка, подними голову, Пташка!
— Нет. Отстань. Не буду.
— Все с тобой ясно.
Он развернулся и отнес ее обратно, аккуратно поставил на дорогу.
— Все, можешь открывать. Страшный лес остался позади.
Санса быстро одернула задравшуюся майку и сердито уставилась на бесстрастного Клигана. Ишь, стоит, словно и не таскал ее в лес — и хоть бы хны ему! А пока она была у него в объятьях, ей на минуту показалось, что все вернулось на круги своя — так бережно он ее держал, так нежно прижимал к себе. Но нет, по виду понятно — просто очередная издевка, тупая и грубая, в его нынешнем стиле.
— Ты урод! Я ничего не боюсь! Просто он мне не нравится. Не хочу его видеть.
— Это ясно. Я понимаю. Пойдем-ка, я тебя домой отведу, воин. А то тут слишком много оврагов.
Санса бросила на него недоверчивый взгляд.
— Чего много?
— Оврагов. И призраков — на твою несчастную рыжую голову. Нет, Пташка, так не пойдет, — он на секунду остановился и устало покачал головой, вытаскивая из смятой пачки в кармане очередную сигарету.
— Чего не пойдет?
— Прятаться глупо. Я так двадцать лет зарывался от Григорова лесочка. А ты не будешь. Это не помогает, а наоборот, растет, как снежный ком, летящий с горы. А потом однажды накроет лавиной. Или выживешь — или тебя подомнет. А в графе причины смерти напишут: самоубийство. Не бывать этому.
— Почему это? Это моя жизнь! И страхи тоже мои! — Санса едва удержалась от того, чтобы топнуть ногой. Вот нашелся, тоже, обличитель. Знаток женских страхов
— Потому что я не позволю, — он взглянул ей прямо в глаза, пристально и серьезно, не отводя взгляд, и Сансу захлестнуло дичайшее ощущение дежа-вю. Было уже это — или ей приснилось? — В твоих страхах отчасти виноват и я, так что я заставлю тебя от них избавиться. Если надо, за твой рыжий загривок буду таскать тебя по лесам и полям. И на берег. Ты же его больше всего страшишься, верно?
— Не твое дело, — пробурчала недовольная Санса. И что он себе возомнил? Он теперь ответственный по спасанию? Вылечим Пташку от ночных ужасов и загладим вину? Ну его в пекло!
— Направь свое бешенство в другое русло — в позитив! Да, я знаю, ты меня побьешь, пристрелишь — криво, и я буду долго мучиться. Проходили уже, надоело. Твоя жизнь — живи ее, а не делай вид, прикидываясь тем, кем ты не являешься! На берегу костюмчики не спасают, да? Ты слишком много от себя отрезала, Пташка. Оторвалась от земли, обрубила корни, — Сандор отвернулся и зашагал дальше. Санса недовольно поплелась за ним, охвостьем, не успевая.
— Ничего такого. Просто я выросла из этих игр единения с природой. Это скучно.
— Из этого нельзя вырасти, — Сандор опять искоса глянул на нее, но без издевки и как-то безнадежно, словно обреченно. Сансе в этот момент почудилось, словно он старик, а она — несмышленыш, что стоит у его колена и, засунув палец в рот, ждет свой урок жизни. Это было до смешного нелепо и несправедливо! Даже спорить не хотелось. А он шел вперед, как всегда, ее обгоняя и продолжая свой монолог:
— Ты — часть природы — хочешь ты этого или нет. А будешь сопротивляться — она отплатит. Ты должна это понимать, специалист по мести! Вот она и берет свое — плюща твои мозги. Ты можешь сколько угодно утверждать, что это не страх, а нежелание, выбор, дань моде или любой другой эвфемизм…
— Что другой? — Санса даже остановилась.
— Эвфемизм. Это когда ты называешь одну вещь другой, потому что тебе так выгодно.
— Я знаю, что это такое. А вот ты откуда это знаешь? Профессором заделался? Боги, Сандор, как я прогадала! Поехала в столицу искать умного жениха, а у меня под носом валялся такой бриллиант в грязи! Вот уж удивил, так удивил!
— Очень смешно. Раньше не знал. Посмотрел в словаре. Есть такая книжка. Слово больно понравилось.
— Ты что же это, читать научился?
— Да, и тебе советую. Как закончишь с букварем, глянь в словаре термин «фобии», — уже раздражаясь, фыркнул Клиган и достал очередную сигарету.
— Кстати, мы уже дошли. Можешь отпустить мой рукав — а то куртку порвешь, бесстрашная ты наша. Иди спать. Завтра зайду за тобой в два.
Она сама не заметила, как вцепилась ему в кожанку. Вот же пекло! Когда эти руки прекратят воротить, что им приспичит! Санса вообще не хотела больше к нему прикасаться. Никогда.