Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

4

Но те, кто пел и плакал без конца, Достичь сумели светлого Кольца, Чтоб обрести Отца. О вы, глупцы, кому ночная тень Затмила ясный день, Кто ненавидит свет, как жалкий крот, За то, что свет ведет Из тьмы, из царства мертвого в чертог. Где обитает Бог, Где сможешь Солнце попирать ногой, Его затмив собой. Но, осудив так всех, презревших свет, Услышал я в ответ: Лишь та, кого Жених небесный ждет, Достигнет тех Высот.

ВОДОПАД

Как сквозь укромно льющееся время Прозрачно-хладное свергает бремя Владыка вод! Шумит, ревет, Взывает к свите пенистой, кипучей, От ужаса застывшей перед кручей, Хоть все равно Дано одно — Могиле в пасть С высот упасть, Чтоб тот же час из глуби каменистой Ступить на путь возвышенный и чистый. О

водопад, придя к тебе, О нашей я гадал судьбе: Раз каждой капле суждено Достичь небес, упав на дно, То душам, оставляя свет, Страшиться тьмы причины нет; А раз все капли до одной Возвращены в предел земной, Должна ли опасаться плоть, Что жизнь ей не вернет Господь? О очистительный поток, Целитель от мирских тревог, Мой провожатый в те края, Где бьет источник Бытия! Как сплетены восторг и страх В твоих таинственных струях, Как много здравых горних дум Являет твой волшебный шум! Но человека сонный дух Дотоле к откровеньям глух, Доколе их не явит Тот, Кто устремил тебя в полет. И се— я вижу по кругам, Внизу плывущим к берегам И замирающим навек: Так, так преходит человек. О мой невидимый иадел! Для славной воли я созрел, И к небу льнет душа моя, Как долу падает струя.

ОНИ УШЛИ ТУДА, ГДЕ ВЕЧНЫЙ СВЕТ

Они ушли туда, где вечный свет, И я один тоскую тут; Лишь в памяти остался ясный след, Последний мой приют. Сияет он во тьме груди моей, Как звезды над горой горят, Или как верхних вечером ветвей Касается закат. Они ступают в славе неземной И отрицают жизнь мою, В которой я, бессильный и седой, Мерцаю и гнию. Высокого смирения завет, Святой надежды колеи Они мне приоткрыли как секрет Утраченной любви. О смерть, о справедливости алмаз, Ты блещешь только в полной мгле; Но тайн твоих не проницает глаз, Прикованный к земле. Гнездо нашедший тот же миг поймет, Что нет пичуги там давно; Но где она и в чьем лесу поет — Узнать не суждено. И все же — как порой в лучистых снах Мы с ангелами говорим,— Так странной мыслью вдруг пронзаем прах И долю славы зрим. Да будь звезда во гроб заключена — Она и под землей горит; Но чуть ей дай свободу, как она Возносится в зенит. Создатель вечной жизни, ты Отец Всех обитателей земли — Неволе нашей положи конец И волю вновь пошли! О, сделай так, чтоб даль была видна, Сними туман с очей раба — Иль вознеси туда, где не нужна Подзорная труба.

ЭНДРЬЮ МАРВЕЛЛ

САД

Сколь жалко человек устроен: Чуть почестей он удостоен, Как тут же, не щадя руки, Деревья рубит на венки; Потом под сенью их увечной Вершится праздник быстротечный, А между тем деревьев цель — Творить отрады колыбель. У них учился я покою И простоте, хотя — не скрою — Когда-то я искал покой Средь суеты толпы людской; Но нет, в глуши лесной пустыни Сокрыты все его святыни, Где не тревожит мира шум Ничьих мечтаний или дум. И только зелень, безусловно, Одна воистину любовна; Резцом влюбленным опален, Лес шепчет сотни мне имен: То юноши, в любви незрячи, Здесь ждали милых и удачи. О, мне бы сей жестокий пыл — Я б имена дерев чертил. Любовь прошла — мы ищем снова Приют у леса векового; Скрываясь от страстей богов, Здесь люди обретали кров: Вот вместо Дафны Аполлону Лес предлагает лавра крону; Вот Пану шелестит камыш — Сиринги нет, свой бег утишь. Нет жизни сладостней садовой! Тут, что ни шаг, подарок новый: То яблоневый камнепад, То винотворец-виноград, То нектарин, зовущий руку. Здесь счастья познавать науку! Иду я, наконец, к цветам И в грезы погружаюсь там. Не ведает мой разум горя В пучинах лиственного моря. О, разум! Лицедей, что вмиг Представит мне вселенной лик, Потом изобразит, играя, Пещеры ада, кущи рая, Но всем изыскам предпочтет Зеленых волн зеленый свод. Вблизи замшелого фонтана Иль возле старого платана Оставит плоть мою душа, Под полог лиственный спеша; Встряхнет сребристыми крылами, Споет, уже не здесь, не с нами, И будет радужно-пестро Лучиться каждое перо. Не стыдно ли так размечтаться? Но нам, увы, нельзя остаться Ни с чем, ни с кем наедине — Сюда пришли, что делать мне! Да, нам до смертного до часу От

любопытных глаз нет спасу; Безлюдный и пустынный край Для нас недостижим, как рай. Грустя, стою я пред часами — Изысканной красы цветами. Одолевая зодиак, Цветам пошлет светило знак, А те — пчеле укажут время. О, пчелы, суетное племя! И разве для цветов сей труд — Счет упоительных минут?!

КОСАРЬ — СВЕТЛЯКАМ

О вы, живые фонари, Во мгле прислуга соловью, Который учит до зари Божественную песнь свою. Кометы сельской стороны, Явленьем не сулите вы Ни смерти принца, ни войны,— Но лишь падение травы. О светляки, во тьме ночей Вы стойко светитесь одни, Чтобы с дороги косарей Не сбили ложные огни. Ах, вы сияете не в срок: Се Джулиана здесь со мной, И разум от меня далек, И ни к чему идти домой.

РАЗГОВОР МЕЖДУ ДУШОЙ И ТЕЛОМ

Душа:

О, кто бы мне помог освободиться Из этой душной, сумрачной Темницы? Мучительны, железно-тяжелы Костей наручники и кандалы. Здесь, плотских Глаз томима слепотою, Ушей грохочущею глухотою, Душа, подвешенная на цепях Артерий, Вен и Жил, живет впотьмах,— Пытаема в застенке этом жутком Коварным Сердцем, немощным Рассудком.

Тело:

О, кто бы подсобил мне сбросить гнет Души-Тиранки, что во мне живет? В рост устремясь, она меня пронзает, Как будто на кол заживо сажает,— Так что мне Высь немалых стоит мук; Ее огонь сжигает, как недуг. Она ко мне как будто злобу копит: Вдохнула жизнь — и смерть скорей торопит. Недостижим ни отдых, ни покой Для Тела, одержимого Душой.

Душа:

Каким меня Заклятьем приковали Терпеть чужие Беды и Печали? Бесплотную, боль плоти ощущать, Все жалобы телесные вмещать? Зачем мне участь суясдена такая: Страдать, Тюремщика оберегая? Сносить не только хворь, и бред, и жар, Но исцеленье — это ль не кошмар? Почти до Порта самого добраться — И на мели Здоровья оказаться!

Тело:

Зато страшнее хворости любой Болезни, порожденные Тобой; Меня то Спазм Надежды раздирает, То Лихорадка Страха сотрясает; Чума Любви мне внутренности жжет, И Язва скрытой Ненависти жрет; Пьянит Безумье Радости вначале, А через час — Безумие Печали; Познанье скорби пролагает путь, И Память не дает мне отдохнуть. Не ты ль, Душа, так обтесала Тело, Чтобы оно для всех Грехов созрело? Так Зодчий поступает со стволом, Который Древом был в Лесу густом.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛЮБВИ

Чудно Любви моей начало И сети, что она сплела: Ее Отчаянье зачало И Невозможность родила. Отчаянье в своих щедротах В такую взмыло высоту, Что у Надежды желторотой Застыли крылья на лету. И все же Цели той, единой, Я, верится, достичь бы мог, Не преграждай железным клином К ней каждый раз пути мне— Рок. С опаскою встречать привык он Двух Душ неистовую Страсть: Соединись они — и мигом Низложена Тирана власть. Вот почему его статутом Мы навек разъединены И, сердца вскруженные смутой, Обнять друг друга не вольны. Разве что рухнут Неба выси В стихий последнем мятеже, Все сплющив, и, как точки, сблизят Два полюса — на чертеже. Свои в Любви есть линий ходы: Косым скреститься привелось, Прямые же, таясь, поодаль Легли, чтоб в Вечность кануть врозь. И мы — так. И Любви рожденье, Чей Року ненавистен рост, Есть Душ Взаимонахожденье И Противостоянье Звезд.

СТЫДЛИВОЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ

Сударыня, будь вечны наши жизни. Кто бы подверг стыдливость укоризне? Не торопясь, вперед на много лет Продумали бы мы любви сюжет. Вы б жили где-нибудь в долине Ганга Со свитой подобающего ранга. А я бы, в бесконечном далеке, Мечтал о Вас на Хамберском песке, Начав задолго до Потопа вздохи. И вы могли бы целые эпохи То поощрять, то отвергать меня — Как Вам угодно будет — хоть до дня Всеобщего крещенья иудеев! Любовь свою, как дерево, посеяв, Я терпеливо был бы ждать готов Ростка, ствола, цветенья и плодов. Столетие ушло б на воспеванье Очей; еще одно — на созерцанье Чела; сто лет — на общий силуэт; На груди — каждую! — по двести лет; И вечность, коль простите святотатца, Чтобы душою Вашей любоваться. Сударыня, вот краткий пересказ Любви, достойной и меня и Вас. Но за моей спиной, я слышу, мчится Крылатая мгновений колесница; А впереди нас — мрак небытия, Пустынные, печальные края. Поверьте, красота не возродится, И стих мой стихнет в каменной гробнице;