Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

ЛЮБОВЬ

Меня звала Любовь; но я не шел, Жгли душу грех и стыд. Тогда Амур, поняв, как был тяжел Мне первый мой визит, Приблизился и ласково спросил, О чем я загрустил. «Я недостоин!» Но Амур в ответ: «Входи и гостем будь». — «Я? Злой, неблагодарный? Духу нет В глаза твои взглянуть!» Амур с улыбкой отвечал: «Мой взор Ты помнишь до сих пор». «Но мною суть его извращена; Вели мне прочь идти». В ответ Амур: «Так знаешь, чья вина?» «Я отслужу — прости!» «Сядь, — он сказал, — отведай яств моих!» И я отведал их.

СМИРЕНИЕ

Боже,

сдержи твой бич, Кротость твою яви: Возвеличь Избранный путь любви! Ты — моих дум оплот, И к одному тебе Сердце льнет В чистой своей мольбе. Видимым и мирским Не обольстить мой взгляд — Я твоим Вечным заветам рад. Сбившийся с ног, в бреду Буду стенать и звать — Я найду Горнюю благодать. Боже, сдержи твой гнев. Милость яви, творец, Одолев Черствость людских сердец. Свят ты в любви твоей, Ибо любовь — солдат, Сила в ней, Стрелы ее разят. Стрелы повсюду те. Ты ради нас страдал На кресте — Ты нам спасенье дал. Боже, сдержи твой бич. Грешным любовь яви. Возвеличь Избранный путь любви!

ДОБРОДЕТЕЛЬ

Поют ручьи, шумят леса, С землей пирует небосвод, На травах искрится роса — Но все умрет. Недолго будет пред тобой Та роза, что сейчас цветет. Спеши, любуйся красотой — Она умрет. Все пробуждая ото сна, Даря цветы, весна грядет. Хоть радости душа полна, Но все умрет. Кто добродетель возлюбил — Пройдет разливы бурных вод, Рассеет козни темных сил,— Он не умрет.

КРУГОМ ГРЕХИ

Помилуй, Боже мой, спаси меня! Сомнениям моим предела нет. Бушуют мысли реками огня, Чудовищ выводя на белый свет. Лишь завершит работу голова, Как вмиг воспламеняются слова. И вмиг воспламеняются слова. Пронизанные мысленным огнем, Они крушат окрест, как булава, Дыханьем бурным полня все кругом. Но что слова, где похоть, гордость, срам? И волю я даю моим рукам, И волю я даю моим рукам. И множатся грехи мои, растут, Так Вавилон вознесся к небесам Перед рассеяньем. То там, то тут Грехи плодятся — так день ото дня. Помилуй, Боже мой, спаси меня!

* * *

Неужто лишь сурьма да парики К лицу стиху, а истина убога? Лишь винтовые лестницы легки? Лишь стул с картины, а не от порога Достоии песенной строки? Неужто стих — лишь рощи шепоток Да скок теней по вымученным строкам? Лишь для влюбленных пенится поток? А чтение — погоня за намеком И ловля смысла между строк? Пусть пастушки потешатся игрой; Они не лгут, а смысл ищи, кто хочет… Мне ни к чему их соловьев настрой. О, мне б сказать всей простотою строчек: «Блажен господь, владыка мой!»

ХРАМОВОЕ ПЕНИЕ

О нежное из нежных! Чуть отчаянье — Исчадье тела — разум свяжет мой, В тебе одном — мое святое чаянье И щит души живой. Плоть отряхая, тлению доступную, Взмываю ввысь, свободен и велик, В твою любовь и правду целокупную, И — «бог хранит отринутых владык». Да, я умру (и в этом — тайна малая), Едва тебя, блаженное, лишусь, Но, умерев, услышу: зазвучало — и Опять проснусь.

МИР

Желанный,

где ж ты? Я искать пошел Тебя по свету. Я в бездну потаенную сошел, Но бездна вся в крови; Подземный ветер хрипло стонет: «Нету, И не зови!» Я радуги увидел переливы. «Я узнаю Прообраз Мира — чистый и счастливый, Сияющий добром!» Но тучи скрыли радугу мою, И грянул гром. Я в сад вошел и там узрел цветок. «О цветик дивный! Ты — Мира благодатного росток! Мир — в каждом лепестке!» — Увы! из них тянулся червь извивный К моей тоске. И наконец я встретил человека! «Ответь, старик, Где Мир, который ищем мы от века?» «Ступай, поэт, за ним Туда, где он когда-то был велик,— В Ерусалим! В Ерусалиме правил мудрый Князь, Но злостью вражьей Замучен был, убит и втоптан в грязь. Двенадцать колосков Произрастают из могилы Княжьей, В них — Мир Миров!» «Произрастают? Разве все земное Не подлежит Перерожденью в страшное Иное, Что означает смерть? И те колосья разве охранит От смерти Твердь?» «Не веришь? Но найдешь в моем саду Такие зерна. Я лишь тебя, мой ревностный, и жду. Тебе, кто слаб и сир, Открою средство от напасти черной — Извечный Мир!»

ПАЛОМНИЧЕСТВО

И я пошел, пошел я наугад За идеалом. И в жар пошел, и в хлад. Я медлил над Отчаянья Провалом, А наверху вздымалась, как беда, Спеси Гряда. И вышел я на Луг Воображенья. Он весь в цветах. О, дивное виденье! Но тут же, рядом, в десяти шагах — Врата Заботы. Я прокрался тенью Под адской сенью. И страсть легла пустыней предо мной! В Пустыне Страсти, Земной и неземной, Лишился я последней жалкой части Моих богатств, но ангела обрел. Тот вдаль повел. И вот он, вот он, Холм Святой Надежды! Вот Холм Души! Я открываю вежды — Но мрак вокруг, и слышится в тиши Лишь озерца замшелого шептанье. О, упованье!.. И пали слезы из ослепших глаз! И так воззвал я: «Ах! И на этот раз Я своего не вижу идеала! Ужель моя заветная мечта — Только тщета?» Холм обойдя, я двинулся и дале… Чу! Слышу крик: «Идешь путем печали, Идешь туда, где сгинешь через миг!» «Что ж, — отвечаю, — смерть — в Юдоли Дрожи— Лучшее ложе!»

РОБЕРТ ГЕРРИК

ТЕМА КНИГИ

Пою ручьи и гомон птичьих стай, Беседки и цветы, апрель и май, И урожай пою, и рождество, И свадьбы, и поминки сверх того. Пою любовь, и юность, и мечту, И жарких вожделений чистоту, Бальзам и амбру, масло и вино, Росу и дождь, стучащийся в окно, Пою поток быстротекущих дней, И алость роз, и белизну лилей, И сумрак, что ложится на поля, И королеву фей, и короля, И муки Ада, и блаженство Рая, Побыть последним жаждую сгорая.

КОГДА СЛЕДУЕТ ЧИТАТЬ СТИХИ

С утра мы трезвы и разумны, поэтому срам — Святые заклятья стиха повторять по утрам. Лишь те, что свой голод насытят, а жажду зальют, Слова колдовские пускай говорят и поют. Когда рассыпает веселые блики очаг, А в пламени лавра сгорает докучливый мрак, И подняты тирсы, и песен вакхических зов Кругами, кругами расходится до полюсов, И властвует Роза, и каждый, кто зван, умащен,— Пускай вам читает стихи мои строгий Катон.