Фанатизм
Шрифт:
Мир Горчакова был для Стаса его личным миром, идеальным миром его мечты. Привязан он был к нему страшно. И провал Горчакова на выставке поверг Стаса в шок. Я пыталась поднять ему настроение, но выходило плохо.
– А в гостинице как? Нормально устроились?
– Не знаю. Я весь на нервах был. Думал, следующий день будет лучше, потом следующий, а потом – уезжать уже… Я бы все сделал, чтобы ему покупателей крутых найти, меценатов каких, критиков чокнутых…
– Да все равно попадет в обзоры…
– И он так сказал: все идет своим чередом.
– Ну, вот видишь.
– Ладно, поеду я домой. Жене сказал, что сделка в столице, она звонит, спрашивает, что и как, а я злой, как черт. Еще и следователь этот достал!
– Чего хочет?
– Без понятия. Все про Аванесову выпытывает: видел я в ней угрозу или не видел? Бред такой. Понятно, что видел. У тебя спрашивал?
– Спрашивал. Но никто не знает, смог бы он с ней продолжать писать или нет.
Стас запустил руку в волосы.
– Устал я… Да, неизвестно это. Илона тоже не подарок. Звонит постоянно, достает его, узнает, на кого он ее променял. Наркоманка законченная, крыша совсем едет. Черт его дернул связаться с идиоткой!
Меня тоже напрягло.
– А как тебе ее портрет?
– Ну, что говорить? Люди слепы. Они видят – у всех треугольники, трапеции и пятна нарисованы, а тут – девушка. Да, говорят, симпатичная девушка, «тусовщица».
– Блин…
– Я потому и трубку не брал, ты прости. Тяжело это все было…
Мы все-таки взглянули на тарелки.
– У Сени премьера, – вспомнилось мне почему-то.
– Да, сходим. Культурно проведем время.
– Жену не возьмешь?
– Пусть пельмени лепит, – Стас заулыбался. – «Гамлет» – дело серьезное.
14. МЫШЬ
У вас бывали провалы?
У каждого человека бывали провалы…
Знаете, как разбивается чашка? Вот она стоит на краю стола – и вот ты ее смахиваешь, она летит на пол и раскалывается. И назад уже нельзя, она уже никогда не будет стоять на краю стола целой.
Так и провалы. Ты еще надеешься – и вот уже другие обошли тебя на повороте, уехали по учебным программам в Кембридж, получили гранты, нашли отличную работу, отвоевали лучших клиентов или просто переспали с девушкой, которая тебе нравилась. Ты еще надеешься, но эта чашка уже не будет целой.
Выставка – ерунда. Так, проветрились.
Стас мечтал о призе зрительских симпатий? Это ваза или что-то такое? Бронзовая статуэтка в дурацкой позе?
Зачем копить память о провалах? Тебя кто-то унизил в школьной раздевалке? Тебе не дали похвальную грамоту? На дискотеке в восьмом классе «самая лучшая девочка» танцевала с другим? Ты не сдал на четвертом курсе социологию на пятерку? Твой друг тебя предал? Твой дар не нашел признания? И что дальше? Не спать по ночам? Ворочаться?
Конечно, неудачи давят. Не каждая в отдельности, а всей своей массой. Ты читаешь книги о какой-то хрени типа аутотренинга успеха, прикладываешь к себе разрекламированные схемы, а они гнутся, крошатся и рассыпаются, и ты остаешься прежним – слитым со своими неудачами, потому что ты зрелая, сформированная личность, и тебе не так просто прописать новые программные настройки и прокачать новые способности.
«Поражения открывают нам путь к нашим победам», «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее», – я могу нанизать штук сто таких цитат в бесполезные трескучие четки. Разумеется, все они верны.
В первый раз я плакал не от обиды, а от несправедливости.
– Он же хуже! Я же лучше! Почему он? Я же более достоин!
– Мой мальчик, у Бога на всех нас есть свои планы…
Что наши планы перед его планами? Что наши схемы перед его схемами? Мама права.
Но я завистлив. Для меня нет белой зависти. Я завидую зло, по-черному, сжав кулаки, сцепив зубы. Меня ломает несправедливость, выкручивает кости, заставляет курить до утра на кухне, заставляет глотать водку и задыхаться в ритме ночных клубов.
Провалы – гвозди в крышке гроба. Рано или поздно – будет последний.
А видели бы вы Стаса – приз зрительских симпатий ему был нужен! Ну, съездили, развеялись, потусили. Я девушку в отеле нашел – Танюшу. Танюша ни о каком призе меня не спрашивала – разделась, помылась, отработала, помылась, оделась и ушла. Но после нее остался в номере запах грязной, талой, чужой зимы. Зимы, в которой не будет никакого Нового года. Не будет вообще ничего нового.
Эта шлюха – мой приз, моя женщина с веслом. Я и сам смог бы так отработать – взять восемьдесят баксов, нарисовать два треугольника, внизу кляксу и свою подпись. И пусть после этого пахло бы грязным, слякотным ненастьем.
После провалов наваливается тоска. Ты смеешься в компании, а в сердце скребется маленькая мышь со стертыми в кровь голыми лапами. «Друг, ты просто пытаешь отвлечься от своего неуспеха. Ты бежишь в нарисованный мир. Ты неудачник…»