Фанатизм
Шрифт:
Все вспоминалось мрачно – спектакль, потом допрос, потом мои слезы перед Бусыгиным, теперь этот хохот. И убийца тоже хохочет. Рад, что защитил Горчакова. Рад, спокоен и весел. Я оглядела всех – все были рады, спокойны и веселы.
– А я раскис было, – признался вдруг Горчаков. – На работе затишье, заказов нет, заняться нечем, и не пишется. Но с вами так здорово! Для этого друзья и существуют…
–
– Нечего киснуть!
– Праздники скоро!
– Все отлично будет!
– Да, – согласился Горчаков. – Только вы сейчас все уйдете, а я снова один буду… коротать ночь до утра. Разглядывать дно стакана, разорванный портрет…
Повисла дымная тишина.
– Может, кто-то останется? – закончил он вопросом.
Выглядело это жалобно. Даже жалко. Не у меня одной слезы застряли в горле. Витек даже вскочил.
– Да не выдумывай! Черная полоса пройдет!
– Я не хочу ждать в одиночестве, пока она пройдет, – проныл Горчаков.
У меня застыли руки. И сама я окаменела. Друзей нельзя было ставить перед таким выбором! Нечестно это. Но разве мы сами были честны перед ним? Круг распадался прямо на глазах.
– Конечно. Ты в таком состоянии. Кто-то должен остаться, – первым нашелся Андрей. – Пусть девчонки о тебе позаботятся.
– При чем тут девчонки?! До утра можно и кроссворды разгадывать! – хохотнул Димка, но всем было ясно, что не шутит – не хочет уступать Горчакова никому из девчонок.
Иван засмеялся.
– Нет, я кроссворды разгадывать не хочу!
Шары в лототроне завертелись, и в одном из них бухало мое сердце.
– Ну, сам смотри. Как знаешь, – кивнул Стас. – Только Асю Артемка с тобой не оставит, а Марианна – девушка замужняя…
Все было как бы в шутку. Колька заулыбался и крепче прижал Марианну к себе. Ася хихикнула. Ирина взглянула на меня – в глазах была сумасшедшая надежда и сумасшедшая решимость.
– Ну, пусть тогда Ира останется, – сказал Горчаков. – Сможешь, подруга?
Мой номер не выпал. А если бы и выпал, я бы взяла самоотвод. Не люблю таких розыгрышей – даже в тесном кругу. Зато Ирина не смутилась.
– Конечно. Меня никто не ждет.
Андрей поднялся резко, сказал, что ему пора. Димка тоже вылетел пулей, и Стас засобирался. Всем было не по себе – даже после всего выпитого, съеденного и выкуренного. Когда-то
Я искала дверь, как в тумане, с одной мыслью – выйти из круга.
Всех провожала Ирина – на правах хозяйки.
– А как же твой Женька? – спросила у нее Марианна едким шепотом.
– Так у Женьки жена есть, – ответила спокойно Ирина.
– Вот это новости! Жена у него нашлась!
Смех оборвался.
19. ВЕТЕР
Не знаю, сколько дней прошло, но все эти дни мне было одинаково плохо. Даже если ты знаешь, что все это не по-настоящему, больно – как по-настоящему, как взаправду. И неревнивое, нетребовательное чувство превращается в злую, ревнивую, требовательную стихию.
Я вспоминала тот день, когда она неожиданно пришла ко мне и жалась к батарее – искала тепла и понимания, а я имитировала тепло и понимание, но уже тогда чувствовала уколы ревности. А теперь ревность просто застилает глаза. Ревность дорисовывает то, чего нет, и раскрашивает в цвета, которых не существует.
Когда она позвонила, и на экране мобильного высветился ее номер, первой мыслью было «не отвечать». Она же счастлива. Она же нашла свое тепло. Ее же мечта сбылась. При чем тут я? Что нужно ей еще и от меня? Но, конечно, я ответила.
– Сонь, может, увидимся? – спросила Ирина робко. – Боюсь приходить без приглашения.
Ее голос не показался мне слишком счастливым.
Вечером мы увиделись.
– Ты одна? – она осторожно прошла в квартиру. – Мне и поговорить не с кем. Все шарахаются от меня.
– Кто «все»?
– Наши.
Вот это да! Молодцы ребята!
– А с Горчаковым как?
– Нормально. Встречаемся. Ночуем вместе. Я тогда думала, что он пошутил. Но он серьезно это…
– Поздравляю.
– Не сердишься?
– Бог с тобой! Ему нужна рассудительная девушка, надежная, юрист. Мне даже спокойнее стало, – соврала я.
– Он предлагает мне к нему переехать.
– Здорово.
«Здорово» прозвучало как «пиздец».
– А что он об Илоне говорит?
– Ничего. Я думаю, это никак не связано. Совпало просто.