Фанатизм

Ронберг Тони

Бусыгин выглядел понуро. За этот день он уже успел расспросить об алиби всех фанатов Горчакова. Сеня был в театре, Ася – с Артемом на вечеринке, Марианна – у мужа в офисе, Витек – еще на работе, Стас – в пробке на Московском проспекте, Андрей – в супермаркете, Димка – где-то в метро, я – вообще неизвестно где, сам Горчаков – в такси по дороге к Ирине. Это были очень нестройные показания, подтвержденные близкими родственниками или вообще не подтвержденные никем.

А шеф

Ирины вообще ничего не знал – он был уверен, что она встречается с ним, а не с Горчаковым, что живет одна и не планирует никакого переезда.

– Что такое синильная кислота? – спросила я. – Ее можно достать?

– Да можно, конечно. Сильный цианидный яд, быстродействующий. Ирина ваша умерла на глазах у убийцы, а он спокойно пронаблюдал за этим и ушел.

Я села на табурет. Ирина не причинила бы вреда Ивану, его не нужно было спасать от нее. Значит, чистая ревность… Но с какой же силой нужно было ревновать?

Я вспомнила, как сама хотела оказаться на месте Ирины, когда Горчаков выбирал подружку на ночь.

– А если это кто-то из ее прошлого? – я посмотрела на Бусыгина. – Все-таки она была адвокатом.

– Да, вполне возможно. Мы расспрашиваем их директора о возможных конфликтах, связанных с профессиональной деятельностью. Но для меня это все больше к Горчакову вяжется, чем к адвокатской конторе. Дело завели, конечно. Если с Илоной – нет улик, то с Ириной – улики есть, он оставил нам чашку с ядом, он не закрыл дверь. Жаль, что никто из соседей ничего не видел, и нигде нет никаких следов, но зато есть мотив для убийства: ревность. Ты там держись от Горчакова подальше что ли…

– А сам он как?

– Никак. Отвечал четко. Похоже, не очень-то переживает. Может, потом картину об этом намалюет, да и все. А нам – бейся, ищи виноватых среди его шизонутых поклонников и ее недоброжелателей. И если это из-за него, вы все в очень неприятную историю вляпались – круг-то сужается.

Я пожала плечами.

– Я даже никого не подозреваю.

– Как обычно. И все так сказали. А знаешь, почему? Все ревновали с одинаковой силой – все желали ей смерти. Вот фанатская любовь: мне или никому. Ну, будем надеяться, теперь он успокоится. Если Горчаков не вдохновит его на новые подвиги. А мы пока все тщательно проверим. Такие отмазки, как «метро», особенно…

– А похороны?

– А что похороны? Будут и похороны. Я даже уверен, что все ваши придут соболезновать. Для убийцы – это выход на бис. Он выйдет и очень хорошо сыграет, рыдать будет и в платочек сморкаться. Не в первый раз я такое наблюдаю. По похоронам нельзя ничего понять: траур – отличная маска.

– Да ладно! Мы тут вообще ни при чем. Она таких клиентов от ответственности

отмазывала – всегда кто-то оставался недоволен!

– Ну, возможно, – кивнул Бусыгин. – Я же говорю – дело темное.

Бусыгин пошел в ванную и уже оттуда крикнул:

– На похороны с тобой пойти, или сама справишься?

– Сама.

Я хотела сказать, что благодарна ему за поддержку, но он включил душ.

Я потом это сказала, но тоже было не к месту.

– Это же не твои проблемы, – ответил он. – Это проблемы общества, которое порождает такие извращенные формы поклонения. Человеку, может, не хватает личного, и он придумывает себе прекрасную, чистую, идеальную мечту, ради которой готов на все.

После высказывания об «извращенных формах поклонения» секса уже не хотелось. Но мы все равно стали трахаться, чтобы доказать самим себе, что у нас этого «личного» в избытке. И я даже подумала, что Бусыгин – это правильный выбор. А иначе, откуда бы я узнавала самые свежие новости об уголовных преступления? От своих друзей?

21. ТОСКА

Провал на выставке выбил. Снова навалилась тоска – мутная, жуткая, кошмарная. В такую тоску понимаешь, что не хочется ни пить, ни курить, ни развлекаться, ни жить вообще, что тонешь в черном болоте…

Хотелось взболтать эту муть. Конечно, Илона мне не угрожала. Я сам рванул в сердцах ее портрет – предал пустоту пустоте. Илона сказала только, что я козел, и что не очень-то со мной и было весело. Да, со мной не было весело.

А потом стало веселее. Она рухнула из окна. И была версия, что кто-то ей помог. Но никто не знал наверняка. То есть знал только кто-то один.

Я перебирал в памяти детали: взгляды, шутки, намеки, анекдоты, но не мог угадать, кто он. Это отвлекло, так скажем. Отвлекло от провалов и от тоски.

Они все любят меня. А они меня знают? Они знают, каков я на самом деле и на что я способен? Они знают, что я чувствую? Знают, чего я хочу? Почему они уверены, что я отличный человек и верный друг? Что я мечта, сказка, ангел, икона? Я пользуюсь их любовью, как электрической розеткой для остывающего чайника. Только так и никак иначе.

Мне нужен разряд. Я могу его вызвать. В замкнутой цепи это просто.

Разумеется, мне не настолько тоскливо по ночам, чтобы выбирать при всех, с кем бы разделить эту тоску. Но почему бы не выбрать? Почему бы не устроить леденящее кровь шоу? Я боялся только одного, что выберу убийцу, и разряда не последует. Именно по этой причине пришлось остановиться на девчонках, хотя тогда я меньше всего думал о сексе.