Фанатизм
Шрифт:
– Так и было, – кивнула я.
– Возможно, так и было. Только стекло на лоджии крепкое.
– Крепкое стекло? Да ну! Она была отъявленным шизоидом. Вряд ли стекло ее остановило бы, если бы она решилась сигануть с балкона. И вообще, может, это она Аванесову заказала, а потом, когда Иван ее бросил, поняла, что напрасно, да и…
– Если бы я не знал, какое у тебя алиби, подумал бы, что это ты, – честно сказал майор. – Допустим, было так, как ты говоришь. Танцевала она «уп-ца-ца»
Я молчала.
– Вспомни все-таки, кто за кем уходил, – снова попросил Бусыгин.
– Сначала Витек ушел. Потом Марианна, она должна была еще с мужем пересечься. Потом Стас, потому что его дома ждали. Потом Андрей, у него тоже какая-то встреча намечалась, потом я. А Димка еще шампанское разливал, и за Асей должен был Артем зайти, а Сеня вообще никуда не собирался.
– И это они все сообщили: что за ними зайдут, что нужно увидеться, пересечься?
– Ну, да. Мы же друзья. А вы будете… их всех вызывать тоже?
– Придется. Но если связь между делами не выплывет, я это тащить не буду, – решил для себя Бусыгин. – Не вижу смысла. В вашем фанатском кругу я не очень ориентируюсь. И вы все друг друга покрываете с одной целью – оградить вашего гения. А гений вас тоже хорошо не знает, я уверен. Если он этого маньяка заденет, тот и его в расход пустит, вот в чем дело. Разве фанаты не мочили своих кумиров? Случай распространенный.
– Вы с ума сошли, Сергей Сергеевич! Да из нас каждый жизнь за него отдаст! – я вскочила.
– Вот-вот. И я о том же. Только пока вы чужие жизни за него отдаете, а потом начнете взамен требовать – его жизнь.
Бусыгин меня больше не задерживал, но от души не отлегло. Даже страшно сделалось. С одной стороны, он сам признавал, что все может быть серьезно, а с другой, прямо говорил о том, что ему неохота возиться с этим делом. Тем более, что помогать следствию желающих не было.
А чем я могла помочь? Кого из них я знала по-настоящему? То есть кого из нас?
Все вдруг, в один миг, показались мне подозрительными. Я даже спрятала телефон на дно сумки, чтобы никому не позвонить. Я боялась звонить нашим. «Наших» больше не было. После смерти Аванесовой еще были, после смерти Илоны – уже кончились, хотя фактически в замкнутом кругу ничего не изменилось. Ничего. Совсем ничего. Мы же прежние.
17.
Утром я проснулась разбитой, больной, уставшей. Вчерашний страх не перетлел, а пережег что-то во мне. На работе я еще добавила – курила в коридоре, курила, смотрела в статьи и снова выходила курить. Люблю похвастаться тем, что у меня нет зависимости. Но бывают дни, когда сплошная зависимость – как пелена.
– Проблемы, Соня? – Михаил Борисович наткнулся на меня в коридоре.
– Можно мне аську вернуть?
– Нет. Мы ее искоренили. Это пережиток прошлого.
Видеть его он-лайн, следить за его статусом, открывать окно сообщений и ничего не писать – это пережиток прошлого. Действительно.
Казалось, тишина давит. Никто не звонил. Все онемели после смерти этой чокнутой наркоманки.
Потом позвонил Витька. Я согласилась встретиться, но меня дернуло, как собаку, натренированную после сигнала звонка получать удар током. В кафе он пришел раньше меня, нервно мял салфетки. Лицо было бледно.
– Ты слышала, да? Ты представляешь, что это значит? Кто-то пихнул ее – просто-напросто! Конечно, правильно сделал. Но кто? Кто, Соня?
– Мне все равно, – ответила я спокойно. – Главное, чтобы он не причинил зла Горчакову.
– Ивану? Нет-нет, – Витек растерялся. – Он же ради него это все… Просто мне нужно знать, кто это!
– Знать, кто любит его больше всех?
– Пойми, что этот чувак уже не с нами! Он сам решает, ни с кем не советуется. Сам определяет угрозу, сам ее устраняет. И мало ли что ему придет в голову!
То есть боялся Витька больше за себя, чем за Горчакова.
– Кто он, по-твоему? – спросил, вглядываясь в меня.
– Или она…
– Ты тоже думаешь, что это Ася?!
– Ася?
– Она – самый неадекват. Это современное обкуренное студенчество. И дружок ее – наркодилер, у него криминальных связей полно, и с Илонкой они тусили, дома у нее бывали.
Ася – студентка философского факультета, по-моему, чаще тусила на выставках современного искусства, чем в клубах, но я не стала спорить.
– А с кем ты еще говорил об этом? – спросила только.
– Ни с кем. Не то что страшно, а как-то непрозрачно все.
– А мне почему доверяешь?
Витька напрягся.
– Не следует?
– Не следует. Я тоже очень его люблю, очень. Может, даже больше всех…
На следующий день приехал Бусыгин – как к себе домой: ужинать и спать. Я удерживалась от вопросов, но он сам рассказал:
– А я ваших дергаю потихоньку, но ничего не надергал. Пырьев, оператор, сказал, что это, скорее всего, ты.