Фантом для Фрэн
Шрифт:
Она оглядела пустой номер, где они совсем недавно так плодотворно занимались с Алджерноном, и вдруг ей захотелось заплакать. Но вместо этого Фрэн отправилась набирать ванну.
========== Глава 20 ==========
Она с увлечением занималась собой больше часа подряд – выкупалась, вымыла голову, сделала маникюр и выщипала брови. И стала почти прежней Фрэн Грегг, только очень загорелой и с другим выражением в глазах. Теперь у нее никогда уже не будет прежнего выражения.
Потом девушка облачилась в купальный халат, обмотала голову полотенцем
– Проклятье, - сказала Фрэн.
Пустота внутри увеличивалась, пустота, которую могла заполнить только близость Алджернона. Или их египетские книги. Хотя второе – недостаточная замена, но…
Фрэн схватилась за книги, оставленные Алджерноном, как будто затыкала течь в своей душе, через которую утекало ее спокойствие. Я не могу здесь сидеть, не зная, как ты, пробормотала она. Потом сдвинула брови и открыла книгу. Ей придется здесь сидеть. И лучше делать это не раскисая, а занимаясь делом.
Может быть, ей удастся пролить свет на их находки?..
Фрэн достала из чемодана тетради. Она сохранила свои тетради; от удовольствия девушка поцеловала их. Потом раскрыла тетрадь на чистой странице, шепча про себя имя Неб-Амона. Она ведь так и не знала до открытия гробницы, как звали ее господина. Неб-Амон, первый пророк Амона во времена Нового царства – скорее всего, тринадцатый век до Рождества Христова… Это уже немало, совсем немало.
Рамессеум, подумала Фрэн.
Ее тянуло к эпохе Рамсеса II.
Неб-Амон, верховный жрец Амона в Фивах в эпоху Рамсеса II.
– Это уже совсем немало, уважаемые коллеги, не так ли? – прошептала Фрэн, лихорадочно занося на бумагу свои догадки.
Она вскочила и подбежала к столу, на котором лежал толстенный том, озаглавленный “Египет Рамсесов”. Потом уселась обратно на диван, бухнула себе на колени эту книгу и забыла обо всем, даже об Алджерноне.
Даже о том, что полотенце на голове размоталось и с мокрых волос за шиворот стекает вода.
Через пару минут ее работа была прервана – принесли заказанный ужин. Фрэн только что была голодна, а сейчас досадовала на то, что ей помешали. Но когда ее носа достиг запах жареной курицы, аппетит вернулся с чудовищной силой. Слишком долго она проголодала.
Но насытившись, Фрэн снова вернулась к работе, несмотря на то, что час был поздний. Из всех упомянутых в книге Рамсесов (коих в Древнем Египте насчитывалось великое множество) она сосредоточилась на правлении Рамсеса II, словно сузила свой разум до этой эпохи. Она знала, что нужно сосредоточиться на религиозной и политической составляющей жизни египтян, поскольку жрецы Амона… верховные жрецы… играли видную роль в политике. Рамсес II не мог не испытывать недовольства огромной властью Амона, но в открытое противостояние жрецам, насколько было известно историкам, не вступал… весьма почитал своего “небесного отца”… и приносил ему огромные жертвы. Ага. – Ежегодные праздники Амона, - сказала Фрэн вслух. – Ну-ка, упоминаются ли здесь имена жрецов, возглавлявших эти религиозно-политические… именно так… обряды?
“Религия тесно вплеталась во все стороны жизни египтян…”
– Вот он! Вот он!
Фрэн опять восклицала вслух и не слышала этого; потом вскочила, отбросив книгу, и забегала по комнате, заливаясь сумасшедшим смехом. Да, Дональд был прав,
Неб-Амон действительно существовал*. Мало того, что Фрэн прочитала его имя на двери гробницы - она только что прочитала его вот в этой книге.
***
Весь последующий день Фрэн провела за чтением и размышлением; ночь как будто выпала из ее жизни, она спала без видений и без сновидений вообще. Но и то хорошо, что никто к ней не влез. Хотя кого, в самом деле, она может ждать?..
Работа спасала ее от одиночества и страха. Алджернон единственный связывал ее с научными кругами Англии, с тем сообществом, к которому она хотела принадлежать. И он единственный связывал ее с научным сообществом вообще. Если уж в Лондоне никто из специалистов не захотел иметь с ней дело, о Каире и говорить нечего.
На самом деле женщин-ученых очень мало… и еще меньше таких, с которыми считаются мужчины. В Египте же за женщинами вообще не признается права на такую деятельность… Работающие здесь европейцы невольно, а может, и сознательно перенимают отношение к женщинам, которое демонстрируется местным населением, и прежде всего, их собственными коллегами-арабами.
Да, и такие есть, как ни забавно.
Фрэн, впрочем, может пойти в Каирский музей – и, вероятно, даже дойдет до него самостоятельно; но с кем она будет там говорить? С библиотекарем?..
Административная верхушка этого учреждения ее даже слушать не станет.
Остается ждать возвращения ее друга, начальника… и поклонника, единственного света в оконце.
Фрэн хотелось свежего воздуха – но “свежего воздуха” в ее понимании в Каире было не найти. Здесь было слишком сухо и жарко. И праздно гулять она не сможет – в лучшем случае это вызовет косые взгляды, а в худшем как бы не арестовали… Арабы и так едва переносят английских женщин, считая их развратными, дурным примером для их собственных женщин. Хотя арабки почти всегда сидят дома – им негде увидеть этот “дурной пример”.
Когда Фрэн хотелось отдохнуть, она садилась у раскрытого окна. К счастью, номер располагался на втором этаже, и взглядов с улицы можно было не опасаться.
Потом она возвращалась к работе.
Это была странная работа – конспектирование книг, чередовавшееся с анализом собственных переживаний.
А однажды, отвлекшись от чтения, она нарисовала в тетради “автопортрет” - не себя какая есть, а Тамит. Хотя Фрэн никогда не видела Тамит со стороны, а только “изнутри” и иногда – в зеркалах. Фрэн была не особенно талантливой художницей, но эта картина удалась: излом бровей, чуть заметная улыбка на губах, огромные черные глаза. По обнаженным плечам стекали черные волосы, скрывая бретели платья. У нее получилась очень красивая женщина – заметно красивее и ярче, чем Фрэн Грегг.
Этот рисунок располагался сразу после ее заметок, посреди конспекта. Никто из научных руководителей не одобрил бы такого метода занятий, кроме, пожалуй, Алджернона Бернса…
Каждый раз, когда ее ум освобождался, ее мысли возвращались к Алджернону Бернсу. Наверное, ей придется принять это - что он стал столько значить для нее. Главное – не потерять в этом союзе себя. Что ж, она ни в этой, ни в той жизни себя не теряла – хотя Тамит имела намного более богатый любовный опыт, чем Фрэн Грегг.