Фартовые деньги
Шрифт:
— Ладно, — досадливо отмахнулся Шура, который почуял, что камешек в его огород залетел, — ты опять агитацией занялся. Лучше про отца своего расскажи. Он-то тут каким боком?
— Да самым прямым. Ему восемнадцать лет было, должны были в Красную Армию мобилизовать. И еще человек пятнадцать с села. Ну а они с дурной головы решили сбежать. Ушли в лес, еще за месяц до того, как Евстратов в губернии появился. А потом пристали к Орлу.
У него, этого самого Орла, полторы тысячи сабель было — целая кавалерийская бригада. В германскую войну он был то ли вахмистром, то ли унтером, это я уже не помню. Крест имел, кажется. Но в семнадцатом был за красных и на Дону против Каледина воевал. Потом Орла ранило, и отпустили его домой — долечиваться. У нас в Кудрине его выбрали в сельсовет, как грамотного. В партии он не состоял,
— Примерно, — хмыкнул Шура. — Но ты, Батя, опять куда-то в сторону катишь. Начал про отца, а рассказываешь про Орла какого-то.
— Про Орла надо обязательно рассказать, а то не все понятно будет. В общем, жулье это, поскольку Орел не унимался, обвинило его в том, что он их «жидовскими мордами» сгоряча обозвал. А заодно и в саботаже продразверстки, контрреволюции и куче всякого иного. В губчека настучали. А там председателем был матрос какой-то, пьянь беспробудная, да еще и кокаин нюхал, говорят. Он, не глядя, и подмахнул приказ об аресте. Ну, пока из губернии до уезда дошло, кто-то Орла предупредил, и он в лес ушел. Еще осенью 1918-го. Конечно, на какое-то время для него коммунист, еврей и жулик стали одним понятием. Обозлился и стал против красных партизанить. Хотя и белых терпеть не мог.
— Короче, «позеленел» от злости? — усмехнулся Шура.
— Можно и так сказать. В общем, к Орлу народ пристал, и летом его банда была уже самой большой в губернии. Был у него, пожалуй, только один конкурент — Федор какой-то, тоже не меньше тысячи сабель сумел набрать. У него столица в Марьянове была.
— Да-а… — с легкой завистью вздохнул Казан. — Это ж какие «стрелки» в те времена забивали!
— Вот именно, — грустно покачал головой Егорыч. — Народу забили — несчитано-немеряно. Продотрядников, комиссаров, уполномоченных, коммунистов — это еще понятно. Те тоже не сахарные были. Но ведь почем зря совсем мирных грабили и убивали. Если не из своего села, так, значит, уже чужой — режь спокойно! Девок и баб насиловали, хлеб отбирали не хуже, чем продотряды, да еще и скот угоняли. Жуть, что творилось! Поезда грабили на железной дороге. Из-за нее, кстати, Орел с Федором и поссорились.
— Кому первому поезда шмонать? — ухмыльнулся Шура.
— Примерно так. Там ведь, в поездах, много буржуев ехало с ценностями. На юг пробирались, к белым. Золото везли, камушки… В общем, по-вашему выражаясь, — доходный бизнес. Так вот, Федор все время норовил обскакать Орла и раньше и его поезд ограбить. Скажем, условно говоря, Орел засаду готовит на 20-й версте, а Федор налетает на 15-й…
— Во крыса! — хмыкнул Казан.
— Само собой, они между собой начали разбираться. До стрельбы доходило. Федор на Кудрино несколько раз налетал, Орел — на Марьяново. Между селами война шла, понимаешь?
Ну, правда, когда Евстратов со своим отрядом прорвался в губернию, он их сумел ненадолго примирить. Дескать, когда захватим губернию, то Деникин всем пожалует чины, вплоть до генеральских, земли выделит, деньгами наградит и так далее. Врал, наверное, а может, и вовсе ничего не обещал, но мой отец такие слухи слышал.
— Сам-то он у Орла чем занимался?
— Да тем же, что и все, — бандитствовал. Сам понимаешь, даже перед самой смертью и даже родному сыну не все рассказывать хочется. Особенно про то, как убивал и грабил… — хмуро сказал Егорыч.
— Ладно, замнем для ясности. Извини, что перебил.
— Так… Значит, и Орел, и Федор оказались под командой Евстратова. Хотя Орел, еще раз повторю, беляков терпеть не мог. Но поскольку большая часть мужиков подумала, что Деникин вот-вот придет и надо будет перед этой властью заслуги иметь, решил подчиниться.
— Хитрый…
— Конечно, иначе б он атаманом не стал. Поначалу, я уж тебе говорил, у них дела пошли хорошо. Наверно, могли бы и всю губернию
— В облцентре улица такая есть, — припомнил Шура.
— Точно так. В его честь названа. А с сыном его, Васькой, мы в одном взводе на фронте были, даже в одном отделении.
— Надо же! — удивился Казан.
— Так вот, главная причина того, что Евстратов губернию не занял, — это Михаил Петрович Ермолаев. Потому что он не стал ахать и охать, совещания и заседания собирать, говорунов и брехунов слушать. В один день перетряхнул все губернские учреждения. Начальника милиции снял, арестовал и расстрелял, матроса-чекиста под конвоем в Москву отправил, чтоб Феликс Эдмундович с ним сам разобрался. Потом облавы провел по городу, на базарах в особенности, обыски у буржуев, притоны уголовные прочесал. Арестовал человек двести и сразу много чего узнал. И про оружие, которое евстратовцы в город завозили, и про шпионов белогвардейских, и про спекуляцию хлебом, в том числе и «излишками» от продразверстки. Губернскую продкомиссию и все уездные — заменил поголовно. А тех, кто в них состоял, отдал под суд ревтрибунала. Соответственно, тех самых «друзей», которые на Орла донос писали, трибунал приговорил к расстрелу. А в бумагах обнаружились жалобы Орла по поводу их злоупотреблений. Вот тут Ермолаев и смекнул, что если он Орла на свою сторону перетянет, то восстание будет легче подавить. А тут мой отец подвернулся, его красные захватили. К девке знакомой в село ездил ночью и нарвался на разъезд. Думал, что убьют, а они его прямо к Ермолаеву отвели, тот как раз находился в штабе кавалерийского полка.
В общем, Михаил Петрович как только узнал, что батя мой у Орла числится, то сразу дал моему отцу пакет и велел передать Орлу. Отец, конечно, рад был, что отпустили, но боялся, что Орел его за изменника сочтет и повесит. Но пакет отдал. Орел прочитал, подумал, а потом написал ответ и опять же с моим отцом отправил следующей ночью. Туда, куда Ермолаев предложил, к каким-то березам, кажется. Там отца красноармейцы ждали, и он им пакет отдал. Часок отец у этих берез пробыл, пока красноармейцы письмо Ермолаеву передавали и тот его читал. А потом привезли ответ, и отец отвез его Орлу.
А наутро Орел взял одну сотню людей, десять подвод и поехал на какой-то железнодорожный разъезд. Отец тоже туда ездил. Там, на разъезде, Орел с Ермолаевым встретились. Ермолаев приехал на бронепаровозе с пулеметами, но привез при этом три вагона патронов для Орла. Потом они с глазу на глаз говорили в телеграфной будке. Что именно — отец не слыхал, конечно, но как позже выяснилось, договаривались насчет совместных действий.
Ну а потом Орел собрал других атаманов в Кудрине и объявил, что под офицерьем больше ходить не желает. Дескать, Ермолаев мужик свой, оглоедов городских перестрелял, теперь все будет по справедливости. И патронов прислал — три вагона. А если белые придут, то землю отымут и пороть будут, как при крепостном праве.
— И поверили? — удивился Казан.
— Наверно, поверили, раз пошли. Кузяка какой-то, правда, не согласился, сказал, что ни тех, ни этих ему не надо. Он в Воздвиженске стоял, а там винокурня была. Туда аж полтыщи всякой пьяни набежало. Так их один эскадрон красных в капусту изрубил. А у Евстратова один Федор остался. Орел хотел его в Марьянове захватить, но там его не оказалось, только одна сотня была. Человек десять постреляли, а остальные к Орлу перешли. Орел за Федором погнался, а тот на Кудрино налетел. Отца и братьев Орла порубал, жену и сестру повесил, тридцать домов спалил, зверюга! А потом маханул на Никольское, должно быть, думал проскочить на юг и до деникинцев добежать. Там-то его красные и встретили. Покосили пулеметами почти треть всей банды. Федор тогда решил драпануть к Марьянову, а ему навстречу — Орел. Сам понимаешь, в каком настроении… Ни одного в плен не взял, а Федора сам лично застрелил из «маузера». А еще через пару дней самого Евстратова расколотили с его офицерами. По селам возили, народу показывали. Потом он бежал, прятался в лесу пару месяцев. Ну а кончилось тем, что он напал на автомобиль Ермолаева и оба погибли. Евстратова красноармейцы зарубили, а Ермолаев от ран умер через сутки. Восемь пуль в него попало.