Фауст

Гёте Иоганн Вольфганг

Хор

Не брезгуй, светлая госпожа, — Завидно редким даром своим. Единственная из многих, ты Возвысилась своей красотой. Герою предшествует имени шум, Он этим и горд. Но склоняется самый упрямый гордец Пред могуществом красоты.

Елена

Довольно! Муж мой, высадившись на берег, Меня вперед со взморья выслал к городу, [194] С какою целью, остается тайною. Кто я? Его жена, царица прежняя, Иль к жертвоприношенью предназначена За мужнины страданья и за бедствия, Из-за меня изведанные греками? Свободна я или в плену, — не ведаю. Двусмысленность судьбы и славы двойственность Мне дали боги в роковые спутники, И грозное присутствие неясности Со мною даже у порога этого. Муж слова мне на корабле не вымолвил, Почти со мною не встречаясь взглядами, Как будто мне задумывал недоброе. Когда ж у рукавов Эврота к берегу [195] Носы передних кораблей приблизились, Он, словно по внушенью бога, вымолвил: «Здесь по положенному выйдут воины, И

я на взморье смотр рядам их сделаю. Ты ж подымайся по речному берегу, Коней гоня лугами травянистыми Священного Эврота, до излучины, Где прежде простиралась местность сельская И выстроен Лакедемон впоследствии, Со всех сторон горами грозно стиснутый. В жилище царском с башнями высокими Обследуй, что за это время сделали Служанки под надзором старой ключницы. Старуха пусть тебе покажет множество Сокровищ, нам твоим отцом завещанных, Которые и я безостановочно Копил в года военные и мирные. Ты все найдешь в порядке установленном, Ведь это властелина преимущество, Что он находит все по возвращении На месте том, где было им оставлено. Менять уклад не вправе подчиненные»

194

Довольно! Муж мой, высадившись на берег, / Меня вперед со взморья выслал к городу… — Эпизод из «Ореста» Еврипида: после долгих странствий Менелай высаживается на родине в Наварии; оттуда высылает он вперед в Спарту царицу Елену, где Тиндарей и все горожане встречают ее оскорблениями, а Орест собирается ее убить; от смерти Елену спасает лишь вмешательство Афродиты. Этот вариант у Гете в дальнейшем подвергается оригинальной обработке.

195

Когда ж у рукавов Эврота к берегу… — Эврот — крупнейшая река в Лакедемонии, земле спартанцев.

Хор

Имущества великолепный вид Тебе порадует сердце и взор. Внушительные золотые венцы Лежат, замерев в вековой полутьме. Войди в хранилище, вызов им брось И видом своим покори. Померяйся силами с блеском убранств, Кто краше, они или ты.

Елена

Вот что гласило дальше слово царское: «Когда же вдоволь ты удостоверишься, Что все в порядкe, размести треножники, Как заблагорассудишь ты, и выложи Все, что бывает под рукой старейшины, Свершающего жертвоприношение. Поставь котлы, тазы и блюда плоские, Налей воды из родника священного В кувшины, заготовь сухого топлива И острый нож, заботливо отточенный, На видном месте положи. Дальнейшее Предоставляю твоему решению». Так он сказал, прощаясь, не прибавивши, Животное иль человека хочет он Заклать богам. Здесь есть о чем задуматься, Но я не беспокоюсь. Боги ведают, Что надо и что нет, и так и сделают, Чем люди ни считали б их веления, Добром иль злом. Что решено бессмертными, То, смертные, должны суметь мы вынести, Жрец подымал порой топор над жертвою, А опустить не мог: тому помехою Бывало приближенье неприятеля Иль бога подоспевшего вмешательство.

Хор

Что предначертано, знать не ищи. [196] Смело, царица, входи И не робей! Зло и добро Застигают врасплох. Тем, кто предскажет их наперед, Не верит никто. Троя горела, мы видели смерть, Смерть пред глазами, смерть и позор, Ну, а теперь разве мы не в живых, Разве не солнце над нами, не твердь, Разве пред нами не ты, госпожа, Лучшее чудо земли?

196

Что предначертано, знать не ищи. — Стих Еврипида, дважды им повторенный (в «Андромахе» и в «Елене»).

Елена

Ну, будь что будет. Что бы ни грозило мне, Я во дворец войду безотлагательно, Которого увидеть я не чаяла, В который я вернуться не надеялась, Который чудом снова тем не менее Передо мной. Через ступени лестницы Я девочкой привыкла перепрыгивать. А ныне, видно, нет былого мужества, И ноги подо мною подгибаются.

(Уходит во дворец.)

Хор

Эй, не вешать голов, Бедные пленницы! Нечего унывать! Радуйтесь; госпожа Елена венчанная В этот счастливый час, Поздно, зато тем уверенней К отчему очагу Возвращается. Славьте богов обновителей, Восстановителей прежнего, Вновь приводящих на родину. Освобожденный взмывает, Словно на крыльях, Над испытаниями. Узник же, руки простерши, Рвется напрасно Вдаль за ограду зубчатую Из темницы решетчатой. Но ее, но изгнанницу Выхватил бог из грозы И назад перенес Из разрушенной Трои В этот древний, украшенный заново Отчий дом, Чтоб после мук и блаженств Неописанных Здесь она освежила Память детства и юности.

Панталида (в качестве предводительницы хора)

Не торжествуйте, сестры, преждевременно. Умолкните, взглянув на дверь дворцовую. Вы видите? Царица возвращается Из внутренних покоев быстрой поступью. Царица, в доме что тебя расстроило? Что ты могла найти под отчей кровлею, Помимо верных слуг и их приветствия? Так что ж тогда тебя так озадачило И вызвало твое неудовольствие?

Елена (в замешательстве, оставив двери открытыми)

Дочь Зевса знать не может малодушия. Прикосновенье страха ей неведомо. Но древний ужас, в чреве Ночи зреющий И тьмой теней над нею нависающий, Как пепел над горою огнедышащей, Способен потрясти героя мужество. Так ознаменовали мой сегодняшний Приезд с чужбины божества стигийские, [197] Что я, хозяйка, словно гость непрошеный, Бежать готова без оглядки из дому. Но нет! На свет я вырвалась из сумрака И дальше прочь не двинусь, силы темные! Дом надо освятить, чтобы, очищенный, Он встретить мог хозяина с хозяйкою В согласии у очага домашнего.

197

Так ознаменовали мой сегодняшний / Приезд с чужбины, божества стигийские — то есть богини мести эринии.

Предводительница хора

Открой своим служанкам, благородная, На что наткнулась ты в покоях внутренних?

Елена

Что видела я, сами вы увидите, Коль скоро Ночь свое исчадье мерзкое Не вобрала назад в утробу старую. Итак, когда, о порученье думая, Вступила бодро я в покои царские, Была поражена я, обнаруживши Пустых палат и галерей безмолвие. Шагов, движенья слух мой не улавливал, Следов труда не видел взор мой в комнатах, Навстречу мне не поспешила ключница, Служанки в глубине меня не встретили. Когда же к устью печи я приблизилась, То перед кучкой пепла я заметила Закутанную, сгорбленную женщину, Которая спала или задумалась. Я по-хозяйски Женщину окрикнула, Приняв ее, бездельницу, за ключницу, Которой царь доверил дом за выездом. Я встать велю ей, делом озаботиться, Она ж и ухом не ведет, не двинется. Потом, повторный окрик мой услышавши, Негодница движеньем отстраняющим Ко мне вытягивает руку правую: «Ступай, мол, вон». Бросаюсь, возмущенная, К дверям опочивальни, к ложу брачному, Откуда доступ был к казнохранилищу, И что же? С полу чудище срывается И преграждает путь мне повелительно, Огромное, худое, безобразное, С пустыми и кровавыми глазницами! Но я ведь вам бросаю речи на ветер, Слова бессильны описать страшилище. Да вот она сама! Неужто пугало На свет посмело из потемок вылезти? В отсутствии царя тут мы хозяева. Тут мы под Аполлона покровительством. Он нас не даст в обиду, он заступится, Он, солнечный смиритель чудищ сказочных.

Одна из форкиад показывается на пороге между дверными косяками. [198]

Хор [199]

Головы наши хоть и кудрявы, Много мы горя видели в жизни: Ужасы боя, мрак беспросветный В ночь, когда пал Илион. В облаке пыли, поднятой боем, Боги взывали голосом страшным. Рознь громыхала медью, и с поля Гул приближался К крепости валу. Стены в то время Целы стояли. Пламя ж гудело И пожирало Зданье за зданьем. Бурей пожара Был город охвачен. Бегством спасаясь, В зарева блеске Видели мы: Гневные боги Шли нам навстречу. Ростом до неба, Страшно шагали В облаке дыма. Было ли это Вправду, иль только Нам средь смятенья Вообразилось, — Нам неизвестно. Но эта вот, эта Тварь перед нами. Это не снится. Мы бы могли ее Пощупать руками, Если б не страх И не отвращенье. Форкия дочь — Ты, но которая? Ибо их трое, Вместе владеющих Глазом одним И единственным зубом. Как же ты, пугало, Смелость имеешь Рядом с прекрасною Вещему взору Феба являться? Стой себе, впрочем. Он к безобразью Не восприимчив, Как солнце не видит Отброшенной тени. Нас же, несчастных, Судьба заставляет Сносить терпеливо Близость уродства. Так слушай, бесстыдница, Наше проклятье! За дерзость явленья Будь с бранью отвержена Устами счастливиц, Которых боги Создали краше.

198

Ремарка: Одна из форкиад показывается на пороге между дверными косяками. — Форкиада — дочь Форкиса, морского божества, одна из горгон: в ее облике выступает здесь Мефистофель.

199

Хор «Головы наши хоть и кудрявы» состоит из четырех строф и четырех антистроф, расположенных попарно и разделенных эподом. Мифологические мотивы хора заимствованы из «Илиады», из «Троянок» Еврипида и «Энеиды» Вергилия.

Форкиада

Стара и все же не стареет истина, Что красота несовместима с совестью И что у них дороги в жизни разные. С давнишних пор их разделяет ненависть. Когда случайно встретятся противницы, Друг другу спину повернуть торопятся И врозь идут: стыдливость опечаленно, А красота с победоносной дерзостью, Пока ее не скроет сумрак Оркуса Иль зрелый возраст не научит разуму. Приплыв с чужбины, чужестранки грубые, Вы подняли тут крик по-журавлиному, Когда, крича нестройно и пронзительно, Они летят над головою путника. Он вверх посмотрит на станицу шумную, Потом, забыв про них, опустит голову, И журавли своим путем потянутся, А он своим. Вот так и с вами станется. Кто вы такие, что в жилище царское Ворваться смели, как менады пьяные? Кто вы такие, чтоб орать на ключницу, Как воют псы на месяц ночью лунною? Вы думаете, я не распознала вас, Военных лет отродье, тварь походная, Заразы плод, заразы передатчицы И воинов и мирных граждан пагуба? Вы ненасытной саранчой мне кажетесь, Обрушившейся на поля и пажити, Чужих трудов губительницы жадные, Дешевая статья торговли лагерной.

Елена

При госпоже прислуге делать выговор Есть покушенье на права хозяйские: Ей надлежит одной хвалить похвальное И за грехи и промахи наказывать. Своих прислужниц я довольна службою, Я многократно верность их проверила, Когда крепился Илион обложенный, Когда он пал и лег, осадой сломленный. Не менее того я в них уверилась В превратностях бродячей жизни, в плаванье, Где каждый дорог сам себе, а к ближнему Бывает равнодушен средь опасностей. Я жду и здесь от них того же самого, Поэтому ты замолчи и более На них не огрызайся незаслуженно. Хвалю тебя за то, что дом в исправности. Ты сберегла его в мое отсутствие. Но я вернулась, отойди же в сторону, Чтоб похвала не обратилась в выговор.