Форд Генри: Важнейшая проблема мира. том 2

Форд Генри

Не было ни одной настоящей «популярной» песни еврейского происхождения с тех пор, как еврейские сви­стуны и певцы на задворках Нью-йоркского Ист-Сайда принялись руководить музыкальной Америкой, - ни од­ной, если не считать с настоящей благодарностью пес­ню «Вон там» Джорджа Когана, песню, которая появи­лась в напряженный период и запала прямо в сердца народа.

Всем известны два факта, относящиеся к «популяр­ной песне»: во-первых, по большей части она неприлична и является наиболее активным средством морального миазма в стране наравне с кинофильмами, если не самым активным; во-вторых, производство «популярных песен» является исключительно иудейским производством. Од­нако скрытая сторона функционирования этого контро­ля над народной музыкой представлена другими факта­ми, которые народ должен знать, и эти дополнительные факты будут приведены в следующей статье.

Публикация

от 6 августа 1921 г.

48. КАК ИУДЕЙСКИЙ ПЕСЕННЫЙ ТРЕСТ ЗАСТАВЛЯЕТ ВАС ПЕТЬ

48. КАК ИУДЕЙСКИЙ ПЕСЕННЫЙ ТРЕСТ ЗАСТАВЛЯЕТ ВАС ПЕТЬ

Иудеи не создают народную песню; они ухудшают ее. Время, когда иудеи захватили контроль над народ­ной песней, это в точности то время, когда моральные качества народной песни стали исчезать. Неприятно делать такое заявление, но это факт. Казалось бы, аме­риканские иудеи должны были бы торжественно при­знать этот факт не для того, чтобы предать анафеме тех, кто действительно раскрыл этот факт, но чтобы вос­препятствовать той группе иудеев, которая в данном случае, как и другие группы иудеев в других случаях, запятнали имя иудеев.

«Народная»'песня, до того как она стала продуктом иудейской промышленности, была действительно на­родной. Народ пел ее и не имел никаких причин скры­вать это. Сегодняшняя народная песня является на­столько спорной композицией, что исполнители с чув­ством деликатности должны оценить свою аудиторию, прежде чем начинать петь. Существуют песни и хоры, которые могут быть приобретены в некоторых респек­табельных музыкальных магазинах и могут быть най­дены во многих респектабельных гостиных, которые не могут быть упомянуты в этой колонке бюллетеня «Диар-борн Индепендент». Если бы они были здесь на­печатаны, то «нееврейские фронты» были бы первыми, которые пожаловались бы на то, что эта газета исполь­зовала недостойные способы, чтобы вызвать интерес к этим статьям. Однако если бы эти песни были напеча­таны, то этой газете не оставалось бы ничего другого, как обратиться за материалом к иудейским источникам.

Взрослые американцы вспомнят сцены, через кото­рые народная песня проходила в течение последних трех или четырех десятилетий. Военные песни преобладали после Гражданской войны и постепенно перемешива­лись с песнями более позднего времени, песнями красоч­ными, романтическими и чистыми.

Эти последние не были продукцией песенных фаб­рик, но результатом творчества индивидуальностей, чья одаренность получила естественное выражение. Эти индивидуальности не работали на издателей, но ради удовлетворения от своей собственной работы. Не было никаких крупных состояний, нажитых на песнях, но была большая удовлетворенность от того, что это при­шлось по вкусу публике.

Вкус публики, как и любой другой вкус, требует того, чтобы его удовлетворяли в наибольшей степени. Вкус публики это - привычка публики. Публика слепа по от­ношению к источнику того, на чем она поддерживает свою жизнь, и она адаптируется к источнику удовлетво­рения вкуса. Вкус публики возрастает или понижается так же, как и качество пищи повышается или ухуд­шается. В течение четверти века при наличии всех воз­можностей обеспечения публичности, таких, как театр, кино, народные песни, таверна и газета, - в промежутках сбросив мантию презрения ко всем противодействую­щим морали ведомствам, - вы можете создать такой тип публики, который пожелаете. Для того чтобы выполнить эту задачу должным образом, вам потребуется всего око­ло четверти века. В другие дни люди поют так же, как они делают это теперь, однако не в такой манере, как под наркотиком, или с загадочной продолжительностью. Они поют песни бессмысленные, сентиментальные и героические. «Двусмысленные» песни объявлены вне закона. Что касается пения вообще, то «двусмысленные» песни держат подальше от общества приличных людей. Что касается стилей двойственного характера, которые ранее наблюдались только в заброшенных частях горо­дов, на песни непристойного характера налагались гео­графические ограничения, однако подобно фасонам двойственного характера они нарушали свои установ­ленные границы и распространялись и среди прилич­ного общества. Старые песни легко всплывали в памя­ти. И хотя годы оставили свой отпечаток с тех пор, когда они были в моде, но их качество было таково, что они не умирают. Популярная песня прошлого месяца - кто зна­ет ее название? Однако есть давнишние песни, назва­ния которых знакомы даже тем, кто их никогда не пел.

Напомним их названия. «Послушай Пересмешника» - какая песня сегодня стала общепринятой по столь про­стой теме? Единственными «птицами», которые сегодня стимулируют людей петь, являются «фривольные моло­дые женщины» и молоденькие девушки». Были и такие песни как «Бен Болт», «Нэлли Грэй», «Хуанита», «Когдаты и я были молоды, Магги», «Серебряные нити среди золо­та».

Какой рубеж эти песни перешагнули, чтобы стать столь привлекательными и по-хорошему эмоциональными?

Это были дни, когда люди пели; они пели вместе; они пели везде, 1де бы ни встречались; это были дни той, ныне исчезнувшей организации, известной под назва­нием «поющая школа». Люди могли петь вместе. Песни были всеобщей собственностью, известной каждому, принадлежащей каждому.

Существует ли подобное пение сегодня? Едва ли. На недавней встрече молодых людей на церковных хорах потребовалась песня «Хэй, хэй, все банды здесь» и пред­седатель, согласившись, призвал: «Не говорить ни одно­го плохого слова!» После этого предупреждения хор на­чал петь. При необходимости публичного пения незамедлительно возникает затруднение, связанное с воз­можным неприличием. Тккая сложность не возникала во времена до появления иудейского джаза.

С течением времени мода на публичное пение пре­терпела изменения. Появились названия совершенно нового типа, относящиеся к совершенно другому ряду предметов, чем те, о которых поется в песнях.

Это был период таких песен, как «Энни Буни», «Мак джинти ушел на дно моря», «Она только птичка в золо­ченой клетке», «После окончания бала» - все они чистые, чище, чем песни предшествующей моды, и дают насто­ящее представление о жизни.

Чувственность не отсутствует, но эта чувственность в таких песнях, как «Моя дикая ирландская роза» или «Вперед в багажном вагоне», не вызывает возражений.

Неиудейский период был отмечен такими песнями, как «На берегах реки Уобэш» Поля Дрессера; «В тени ста-ройяблони», «Когда закат солнца превращает голубой оке­ан в золотой», «Вниз по потоку старой мельницы», «Муж­чина моей возлюбленной под Луной» Джима Торнтона; «Пешеходные дорожки Нью-Йорка» Чарльза Лолора.

Существовали также «западный» и «индейский» по­токи песен, представленные такими песнями, как «Шей-енна, Шейенна, хоп на моего Пони», «Аравауна», «След одинокой сосны».

Затем наступил африканский период, привнесший мотив джунглей, так называемый «дух Конго» в попу­лярные песни. «На вершине кокосовой пальмы», «Под бамбуковым кустом» и другие произведения, которые быстро были преобразованы в более зверские произве­дения, чем те, которые сами звери могли бы создать.

Все это вместе привело к возникновению музыки «рваного ритма», созданной негритянскими композито­рами. Лирика практически исчезла под влиянием мно-гочисленных песен типа«Кэйкуок», которые захлестнули уши населения. К этому периоду относится и появление маршевой песни испано-американской войны «Сегодня вечером в старом городе будет горячее время». «Черные и загорелые» курорты Юга стали править музыкой на­ции как на севере, так и на юге. Седуктивный ритм заполонил уши публики. Стехпор термин «мабэйби», при­внесенный с негритянской мелодией, остался в некуль­турной музыкальной речи. Менестрельство обрело но­вую жизнь. Стали проводиться «рояльные акты». «Джаз-банды» свирепствовали. При бесчувственной градации, легко прослеживаемой теперь в мусоре песен, завалив­шем нас за последние десятилетия, мы можем наблю­дать постепенный упадок популярной песни. Чувство превратилось в предложение чувственности. Романти­ка превратилась в эротику. Популярный ритм перешел в ритмику, а ритмику подавил джаз. Тематика песен опускалась все ниже и ниже, пока не скатилась на гряз­ное дно подпольного мира.

Первым созданным самим собой «Королем Джаза» стал иудей по имени «Фриско». Главными руководите­лями всей этой тенденции упадка стали иудеи. Понадо­билось именно их умение камуфлировать моральную грязь и поднять ее на полградуса выше ее природного состояния, когда она не вызывает ничего, кроме отвра­щения. Они не могут позолотить пилюлю, но они спо­собны прикрыть недостойных, и это именно то, что и было сделано. Современная популярная песня представ­ляет собой обеленный памятник, сверкающий, но на­полненный мертвыми костями всех прежних неприят­ных неприличностей. Простая печать возвращает их в их должное состояние отвращения. В настоящее время мы вступили в период «вампа» - это крупная современ­ная богиня, под которую десятки тысяч глупеньких де­вушек моделируют себя - «вамп». Первоначальный «вамп» может быть найден в запрещенном французском романе, по которому Моррис Гест поставил свой грубо аморальный спектакль под названием «Афродита». В иудейской популярной песне и в иудейском кинофиль­ме «Вамп» это единство наконец-то было достигнуто. Ге­роиня «Вамп» и сцена в гареме - вершина совпадения!