Французская демократия
Шрифт:
Отчего, въ самомъ дл, столько правительственныхъ формъ, столько государствъ такъ сказать уничтожались сами собой, одни за другими?
Отчего общественная совсть осудила ихъ безвозвратно и, въ настоящую пору, не найдется въ цивилизованной Европ ни одного человка, который захотлъ бы клясться во имя какой нибудь конституціи? Отчего даже конституціонная монархія, дло трехъ послдовательныхъ поколній, та самая монархія, которую такъ любили наши отцы, противна уже современнымъ людямъ и представляетъ повсюду въ Европ картину своего явнаго упадка? Все это происходитъ оттого, что ни одна политическая форма не дала еще до сихъ поръ настоящаго ршенія задачи согласованія Свободы и Порядка, того согласованія, какого требуютъ вс разумные люди. Это происходитъ оттого, что
Пояснимъ нашу мысль нсколькими примрами. Франція представляетъ намъ громадный образъ единства: начиная съ Гуго Капета, мы можемъ по годамъ показать время присоединенія каждой провинціи и образованія государственнаго единства. Въ 1860 году Савойя и Ницца, въ свою очередь, присоединились къ Франціи: что можетъ доказать это въ пользу ея единства? Какая ей выгода отъ увеличенія территоріи и завоеваній? Неужели политическое единство только одинъ вопросъ о пространств и границахъ государства? Если бы это было такъ, то задача единства могла бы разршиться только во всемірной монархіи, и никто не врилъ бы тогда въ судьбу Франціи, Англіи, и никакое государство не имло бы смысла.
Изъ области матеріялизма перейдетъ въ область спиритуализма. Всеобщая подача голосовъ, какъ она выразилась закономъ 1852 года, конечно представляетъ собою идею единства; тоже самое можно сказать и объ избирательныхъ порядкахъ 1830, 1806, 1793 годовъ и т. д. Что же, спрашивается, доказываютъ вс эти формулы? Въ которой изъ нихъ найденъ настоящій порядокъ и выражено истинное политическое единство? Или, еще лучше, въ которой изъ нихъ нашли мы больше смысла и совсти? Какая изъ нихъ не измнила Праву, Свобод, Разуму?!
Мы уже замтили, что политическое единство не можетъ быть вопросомъ о территоріальномъ протяженіи и границахъ; это самое единство тмъ боле не можетъ быть вопросомъ желанія или подачей голоса. Я иду дальше и говорю: не уважай никто рабочей демократіи, которая кажется ршительно стоитъ за свои избирательныя права, и не надйся никто на ея будущность, что сталось бы тогда съ самой идеей всеобщей подачи голосовъ? Кто бы врилъ въ нее? спрашиваю я.
Нтъ, для новаго поколнія нужно такое единство, въ которомъ выражалась бы общественная душа, т. е. единство душевное и разумный порядокъ, связующій насъ всми силами совсти и ума и, вмст съ тмъ, дающій намъ свободу мысли, воли и сердца. Да, новому поколнію нужно единство, которое не возбуждало бы съ его стороны никакого протеста, никакой ненависти и презрнія, такъ, чтобы это единство было выраженіемъ самой Правды. Мало того: намъ нужно не только такое единство, которое только обезпечивало бы нашу свободу, но вмст съ тмъ развивало и укрпляло бы эту свободу, чтобы она стала вполн синонимомъ порядка, совершеннымъ выраженіемъ метафизической формулы – Свобода значитъ Порядокъ.
Но возможно ли, наконецъ, чтобы политическое единство удовлетворило подобнымъ условіямъ? – Безъ сомннія, если только оно будетъ основано на прав и правд, которыя исключаютъ всякую возможность рабства.
Приведемъ въ примръ систему всовъ и мръ.
Неужели наша метрическая система, входя во всеобщее употребленіе и заставляя всхъ производителей и купцовъ прибгать къ одному и тому же легкому способу оцнки и счета, могла быть невыгодной и произвести какое либо замшательство? Напротивъ того: вс народы, благодаря введенію единства мръ и всовъ, упростили бы свои экономическія сношенія и избавились бы отъ множества неудобствъ. Неужели слдуетъ полагать, что подобная реформа измренія и счетоводства не вводится повсюду, потому что противна интересамъ и свобод? Вовсе нтъ: введенію этой разумной реформы противятся мстные предразсудки, ложное самолюбіе народовъ, взаимная ненависть государствъ, короче рабство и трусость мысли. Пусть исчезнутъ вс нелпые предразсудки и обычаи, пусть массы перестанутъ поклоняться рутин, пусть власти откажутся исключать все, что создается не ими, не по ихъ злостной прихоти, и завтра же метрическая система войдетъ во всеобщее употребленіе на всемъ земномъ шар. Русскій календарь отстаетъ на 12 дней отъ астрономическаго: почему же Россія до сихъ поръ не вводитъ у себя грегоріанскаго счисленія времени? Очень просто: если бы правительство ршилось на подобную реформу при настоящемъ состояніи народнаго развитія, то изувры сочли бы его вроотступникомъ.
И такъ понятно, что единство мръ и всовъ могло бы осуществиться, не смотря на все разнообразіе словъ, знаковъ и штемпелей; такое единство было бы важнымъ шагомъ на пути развитія и свободы. Тоже самое можно сказать о единств наукъ: это единство можетъ существовать и даже существуетъ на дл, не взирая на все разнообразіе языковъ, методовъ и школъ; опять новый шагъ на пути всеобщаго развитія, опять новое и могущественное выраженіе свободы. Тоже самое, наконецъ, можно сказать и о единств нравственности, которое признаетъ человческій разумъ, не смотря на все разнообразіе вроисповданій, обрядовъ, церковныхъ учрежденій, и въ которомъ каждый добросовстный человкъ видитъ теперь единственный залогъ чести и свободы.
Такова должна быть общественная связь, таковъ долженъ быть принципъ всякаго политическаго порядка, однимъ словомъ, таково должно быть Единство, къ которому стремятся вс люди, какъ существа разумныя, свободныя и желающія царства свободы. Это самое единство, исключая вс старыя формы своего выраженія, длается со дня на день незримымъ, неосязаемымъ, какъ воздухъ, въ которомъ свобода, какъ птица, живетъ и поддерживается.
Какимъ же образомъ осуществить это желанное единство?
Приложеніе принципа взаимности общаетъ намъ единство, обезпеченное отъ всякаго стсненія, свободное отъ всякой исключительности, подлога и нетерпимости, общаетъ порядокъ до такой степени удобный, что безъ него немыслима свобода.
Въ самомъ дл, что такое взаимность? – Формула справедливости, которая до сихъ поръ пренебрегалась или тщательно скрывалась различными законодательными мрами, формула, по которой вс члены общества, какого бы ни были они званія и состоянія, будь то сословія или личности, общины или семейства, все равно чмъ бы они ни занимались: промыслами, земледліемъ или общественною службой – вс они общаютъ и обезпечиваютъ другъ друга услугу за услугу, кредитъ за кредитъ, залогъ за залогъ, довріе за довріе, цнность за цнность, истину за истину, свободу за свободу…
Вотъ та радикальная формула, которою демократія хочетъ преобразовать теперь право во всхъ его отрасляхъ или категоріяхъ: право гражданское, право торговое, право международное; вотъ основаніе экономическаго права Демократіи.
При подобной взаимности, мы будемъ связаны самыми прочными и необременительными узами. Мы будемъ имть порядокъ самый совершенный и удобный, какой только можетъ связывать людей. Мы будемъ пользоваться всми благами свободы, какія только для насъ доступны. Правда, участіе власти въ этой систем будетъ постепенно все уменьшаться; но что за бда, если власти нечего будетъ длать? Я признаю дале, что и благотворительность окажется въ этомъ стро безполезною добродтелью; но разв мы не будетъ застрахованы отъ эгоизма? Какъ вы обвините въ недостатк какой бы то ни было добродтели, частной или общественной, такихъ людей, которые, не давая ничего даромъ, обезпечиваютъ и даютъ другъ другу все: образованіе, трудъ, торговлю, наслдство, богатство, безопасность?
Это не то Братство, скажутъ можетъ быть, о которомъ мы мечтали, не то братство, которое предвидли древніе реформаторы, возвщалъ Христосъ, общала революція. Какая сухость! Какое мщанство! Это идеалъ торгашей и маклеровъ; онъ не удовлетворилъ бы даже нашихъ старыхъ буржуа.
Въ первый разъ это возраженіе было сдлано мн уже давно. Но оно убдило меня только въ томъ, что для большинства нашихъ революціонеровъ требованіе реформы служитъ только предлогомъ агитаціи; но они въ нее не врятъ и не заботятся о ней. Они отступили бы, если имъ доказали бы возможность реформы и пригласили ихъ привести ее въ исполненіе.