Французская демократия
Шрифт:
Уничтожается старый законъ единства и поглощенія. И вотъ, съ той минуты, когда различныя части государственнаго организма начинаютъ дйствовать въ силу новаго договора и взаимнаго соглашенія, – везд появляются свои политическіе центры дйствія. Каждая группа или этнографическая разновидность, каждое племя, говорящее своимъ языкомъ, сохраняетъ независимость развитія; каждый городъ, обезпеченный въ своемъ самоуправленіи, живетъ по–своему, совершенно самостоятельно. По праву, единство удерживается и выражается путемъ взаимнаго общанія, которое даютъ другъ другу вс независимыя политическія группы, а именно: 1) заключать договоры съ сосдями, на извстныхъ принципахъ; 2) защищаться сообща противъ вншняго
И такъ, то самое, что на экономическомъ язык называется нами «взаимностью или взаимнымъ обезпеченіемъ», въ политическомъ смысл выражается словомъ – федерація. Этими двумя словами опредляется вся реформа наша въ политик и общественной экономіи.
Я не стану боле распространяться о выводахъ ученія взаимности, о тхъ самыхъ выводахъ, которые такъ ясно изложены въ Манифест Шестидесяти по поводу корпоративной реформы, примненія всеобщей подачи голосовъ и провинціальныхъ и городскихъ правъ. Довольно того, что, въ силу логики и на основаніи фактовъ, я утверждаю зависимость политики отъ экономіи, которыя въ рабочей демократіи должны об слдовать одному и тому же методу и подчиняться однимъ и тмъ же принципамъ. Отсюда прямо слдуетъ, что въ будущемъ и единая республика, и конституціонная монархія, также мало соблазнятъ народъ, какъ и торговая анархія или икарійская община.
Безспорно, что подобное воззрніе еще не успло въ настоящую минуту стать общимъ: только немногіе избранные мыслители признаютъ его врнымъ. При всемъ томъ, основаніе заложено, смя брошено, и оно разовьется непремнно силою народной логики и естественнымъ теченіемъ событій. Dabit Deus incrementum. Съ глубокимъ убжденіемъ можемъ мы сказать теперь: хаосъ соціализма 1848 года разсялся; что общаетъ онъ въ будущемъ – разгадать не берусь, но вижу и знаю только то, что зародышъ соціализма развился и созрлъ вполн. Клевета и невжество не уничтожатъ его, потому что онъ долженъ жить, и задача его жизни ршена. Отнын революція демократическая и соціальная не шутя обращается въ систему обезпеченія, которая не замедлитъ восторжествовать.
Идея взаимности, вн которой, какъ мы убждаемся со дня на день, нтъ для народа спасенія, нтъ для него возможнаго облегченія, эта самая идея при своемъ появленіи въ свтъ вызвала, однако, нкоторые упреки. Противъ нея возстали съ двухъ сторонъ такія партіи, которыя, не смотря на вншнее несходство воззрнія и характера, въ сущности совершенно одинаковы: я разумю старую демократію и буржуазію. Съ одной стороны, старые демократы стали опасаться, что ученіе взаимности уничтожитъ національное единство, то есть ту силу общественной связи, которая придаетъ народу значеніе и славу. Съ другой стороны, буржуазія заявила подобное же недовріе: она увидла въ систем взаимности стремленіе къ анархіи и, во имя самой свободы, стала протестовать противъ зврства личнаго права и непомрнаго притязанія личности вообще!!
Поводомъ къ такому протесту послужило отчасти то обстоятельство, что въ сред боле здравомыслящихъ, чмъ благоразумныхъ писателей нашлись люди, которые въ послднее время особенно сильно нападали на центральную власть за ея стремленіе захватить все въ свои руки. Надо знать, что во Франціи, въ теченіе уже двнадцати лтъ, господствуетъ общее отвращеніе ко всякому движенію, и потому, въ конц концовъ, посл всевозможныхъ споровъ, раздоровъ и противорчій, большинство отстаиваетъ такъ называемый «порядокъ» и возстаетъ противъ свободы.
И
Здсь представляется намъ удобный случай видть все величіе значенія и характера той верховной идеи, въ силу которой торжественно заявляется политическая способность рабочихъ классовъ.
Обратимъ сперва вниманіе на то, что умъ человческій не въ состояніи отршиться отъ идеи единства. Эту идею онъ утверждаетъ во всемъ: въ религіи, въ наук, въ прав; онъ желаетъ, разумется, ввести ее и въ политику, и даже въ философію и свободу, не взирая на логическую невозможность. Единство – законъ всего живущаго и организованнаго, законъ всего, что чувствуетъ, любитъ, наслаждается, создаетъ, борется, работаетъ и, путемъ борьбы и труда, ищетъ порядка и благополучія. Отрицаніе единства казалось всегда принципомъ дьявольскаго царства, анархіей, разложеніемъ, то есть смертью. Только въ видахъ единства строятся города, издаются законы, появляются государства, освящаются династіи и, только во имя единства, народы повинуются своимъ владыкамъ, парламентамъ, первосвященникамъ. Только изъ страха разложенія, какъ неизбжнаго послдствія смутъ и раздоровъ, всюду полицейская власть преслдуетъ своимъ подозрніемъ и гнвомъ философскія изслдованія и «дерзкую» критику, и «нечестивое» отрицаніе и «богоубійственную» ересь; только для сохраненія этого драгоцннаго единства и сносятъ иногда народы самую возмутительную тиранію.
Постараемся же понять, наконецъ, что такое единство въ настоящемъ своемъ смысл.
Замтимъ сперва, что какъ нтъ Свободы безъ Единства или, все равно, безъ Порядка, точно такъ же нтъ и единства безъ разнообразія, безъ раздленія, безъ разносторонности; нтъ Порядка безъ протеста, безъ противорчія и борьбы. Свобода и Единство или Порядокъ, эти идеи точно такъ же предполагаютъ одна другую, какъ кредитъ залогъ, какъ матерія духъ, какъ тло душу; ихъ нельзя ни отдлять, ни совмщать; волей неволею приходится жить съ ними и возможно только уравновсить ихъ.
И такъ, вопросъ заключается вовсе не въ томъ, какъ утверждаютъ безсильные софисты: выйдетъ ли Свобода изъ Порядка или Порядокъ изъ Свободы; можемъ ли мы считать Свободу причиной Порядка или послднимъ словомъ прогрессивнаго развитія? Все это вздоръ, потому что Порядокъ и Свобода, для своего заявленія, вовсе не требуютъ посторонняго содйствія или позволенія: они существуютъ вчно, во взаимной неразрывной связи. Вотъ почему вся задача состоитъ въ томъ, чтобы опредлить ихъ соотношеніе и отличительный характеръ.
До сихъ поръ, въ каждомъ политическомъ обществ, Порядокъ и Свобода были выраженіями неточными, случайными, чтобы не сказать произвольными. Человчество, въ своемъ самобытномъ развитіи и самоосвобожденіи, жило рядомъ гипотезъ, которыя были для него, въ одно и тоже время, опытомъ и переходомъ изъ одного состоянія въ другое. Можетъ быть мы не дошли еще до конца и не исчерпали всхъ этихъ гипотезъ; во всякомъ случа, для насъ утшительно то, что въ настоящее время мы знаемъ, что 1) общество стремится одновременно къ Свобод и Порядку, и 2) можно опредлить и ускорить это стремленіе.