Французская демократия
Шрифт:
Такимъ же образомъ и политическая способность не выражаетъ собою особой способности къ управленію государственными длами, къ той или другой общественной должности; она не выражаетъ исключительной преданности гражданству. Все это, повторяю, дло таланта и спеціальности: подъ политическою способностью гражданина, часто молчаливаго, сдержаннаго, не имющаго общественной должности, я разумю нчто совершенно иное. Обладать политическою способностью значитъ сознавать себя членомъ общества, быть солидарнымъ съ выражаемой имъ идеею и стремиться къ ея осуществленію. Всякій, обладающій этими тремя условіями – политически способенъ. Такъ, вс мы сознаемъ себя французами; мы вримъ въ какую нибудь конституцію, въ предназначеніе нашей страны, и для этихъ цлей поддерживаемъ своими напутствіями и голосами ту политику, которая, по нашему мннію, всего врне выражаетъ наше чувство и всего лучше
Такъ, вся задача политической способности рабочаго класса какъ и средняго сословія и какъ нкогда дворянства выражается слдующимъ: –
1) достигъ-ли рабочій классъ, съ точки зрнія своихъ отношеній къ обществу и государству, самосознанія? отличается-ли онъ, какъ лицо юридическое, нравственное и свободное, отъ средняго сословія? отдляетъ-ли онъ свои интересы отъ интересовъ буржуазіи, и хочетъ-ли онъ не смшиваться съ нею? –
2) иметъ-ли рабочій классъ какую нибудь идею, т. е. создалъ-ли онъ себ понятіе о своемъ положеніи? знаетъ-ли онъ законы, условія и формулы своего существованія? предвидитъ-ли онъ свое предназначеніе, свою цль? понимаетъ-ли онъ свое отношеніе къ государству, націи и міровому порядку? –
3) наконецъ, въ состояніи-ли рабочій классъ вывести изъ своей идеи по отношенію къ организаціи общества свои собственныя, практическія заключенія, и въ состояніи-ли онъ, въ случа упадка или отступленія буржуазіи, имя въ своихъ рукахъ власть, создать и развить новый политическій порядокъ вещей?
Вотъ что такое политическая способность. Само собой понятно, что мы говоримъ только о дйствительной способности, способности коллективной, порождаемой самой природой и обществомъ, и проистекающей изъ умственнаго развитія человчества; способности, которою, не смотря на неравенство таланта и сознанія, обладаютъ въ одинаковой степени вс индивидуумы и которая не можетъ сдлаться ничьей привиллегіей; способности, встрчающейся во всхъ религіозныхъ общинахъ, сектахъ, корпораціяхъ, кастахъ, партіяхъ, государствахъ, національностяхъ и т. д.; способности, которую не можетъ создать законодатель, но которую онъ обязанъ отыскивать и которую онъ во всякомъ случа всегда предполагаетъ. Согласно этому опредленію политической способности, я отвчу относительно рабочаго класса и независимо отъ всхъ оплошностей и бараньихъ манифестацій, которыя мы видимъ къ сожалнію ежедневно:
На первый вопросъ: Да, рабочій классъ сознаетъ себя, и мы можемъ даже опредлить, съ какихъ поръ онъ пришелъ къ этому самосознанію, а именно съ 1848 года.
На второй вопросъ: Да, рабочій классъ обладаетъ идеею, соотвтствующею его самосознанію, и идея эта находится въ прямомъ противорчіи съ идеею буржуазіи; можно только сказать, но она не была еще вполн выяснена ему, и онъ еще не преслдовалъ ее во всхъ ея послдствіяхъ и не усплъ сформулировать ее.
На третій вопросъ, относительно политическихъ примненій этой идеи, я скажу: Нтъ, рабочій классъ, увренный въ себ и уже въ половину понявшій принципы, составляющіе новое врованіе, еще не пришелъ къ тмъ общимъ практическимъ выводамъ, къ которымъ они приводятъ; у него еще нтъ собственной политики: доказательствомъ этому служитъ его подача голосовъ за одно съ буржуазіею и разные политическіе предразсудки, которыхъ онъ придерживается.
Скажемъ безъ школьнаго фразерства, что рабочій классъ только что еще вступаетъ въ политическую жизнь: благодаря принятой имъ иниціатив и своему численному превосходству, онъ перемстилъ центръ тяжести политическаго міра и встревожилъ экономическій порядокъ; но вслдствіе хаоса въ понятіяхъ его, а, главное, вслдствіе правительственнаго фантазерства, перешедшаго къ нему отъ буржуазіи, находящейся in extremis, онъ не съумлъ еще утвердить свое преобладаніе, отсрочилъ свое освобожденіе и до нкоторой степени скомпрометировалъ свою будущность.
ГЛАВА II.
Чмъ отличается рабочій классъ съ 1789 года отъ буржуазіи и какъ, поэтому, онъ дошелъ до самосознанія. – Развратъ буржуазной совсти.
Съ цлью лишить на дл рабочій классъ той способности, которая была по праву признана за нимъ всеобщею подачею голосовъ, журналы, особенно журналы демократической оппозиціи, пустили въ ходъ самую грубую хитрость. Едва только вышелъ манифестъ шестидесяти, какъ вся пресса стала хоромъ протестовать противъ притязанія рабочихъ составить самостоятельное сословіе. Стали толковать докторальнымъ тономъ, благоговйно ссылаясь на оракуловъ революціи, что съ 89 года не существуетъ боле кастъ; что идея о представительств рабочихъ стремится воскресить ихъ; что если раціонально допустить къ народному представительству простого рабочаго, какъ допускаютъ инженера, ученаго, адвоката, журналиста, то только съ условіемъ, чтобы этотъ рабочій былъ, подобно своимъ собратьямъ по законодательному корпусу, представителемъ цлаго общества, а не особаго класса; что иначе кандидатура такого рабочаго носила бы ретроградный и разъединяющій характеръ; что она пошла бы противъ правъ и вольностей 89 года и исказила бы публичное право, общественный порядокъ и нарушила бы общее спокойствіе, возбудивъ въ сред буржуазіи недовріе, страхъ и злобу. Недоставало еще, чтобы манифестъ шестидесяти, который по своему смыслу и выводамъ дйствительно клонился ко вреду оппозиціи, былъ принятъ за полицейскую продлку.
Авторы манифеста предвидли это обвиненіе своихъ противниковъ и протестовали заране противъ клеветы; однако надо замтить, что ихъ оправданіе было не совсмъ удовлетворительно. Если бы они признали различіе сословій, то возбудили бы противъ себя политиковъ буржуазной партіи и сочли бы себя потерянными; въ случа же отрицанія этого различія, ихъ спросили бы: къ чему же представительство отъ рабочаго класса? – Такова дилемма, которую я теперь намренъ разршить.
Указывая на неудовольствіе буржуазіи, противники манифеста впадали въ противорчіе, сами того не замчая, и высказывали глубокую истину, которую манифесту слдовало заявить громогласно. Хотя въ наше время уже нтъ дворянства, а духовенство представляетъ собою только особый разрядъ чиновниковъ, но вс признаютъ охотно существованіе буржуазіи: можно ли отрицать дйствительность? На чемъ, въ такомъ случа, основывалась бы система орлеанистовъ? Что такое была бы конституціонная монархія и парламентская политика? Чмъ бы объяснить тогда враждебное настроеніе извстнаго рода людей противъ всеобщей подачи голосовъ?… При всемъ томъ не хотятъ признать, что, кром буржуазіи, существуетъ классъ рабочій; какъ объяснить подобную непослдовательность?
Въ тотъ самый 89 годъ, когда освящено было новое право и стали изчезать старые классы дворянства, духовенства и средняго сословія, классъ рабочій или пролетаріатъ отдлился отъ буржуазіи, какъ не отдлялся еще никогда, даже во времена феодальныя. Вотъ чего не замтили наши публицисты оппозиціи при всемъ своемъ обожаніи идей 89 года. Они не замтили что, до 89 года рабочій принадлежалъ къ корпораціи и цеху, какъ женщины, дти и слуги принадлежали къ семейству. Тогда, конечно, нельзя было предполагать отдльнаго существованія сословія рабочихъ, потому что классъ предпринимателей совмщалъ его въ себ. Но какъ съ 89 года корпораціи были уничтожены, a состояніе рабочихъ и хозяевъ не уравнялось, и не было ничего ни придумано, ни сдлано для распредленія капиталовъ, организаціи промышленности и правъ рабочаго народа, – то само собою установилось различіе между классомъ хозяевъ, владющихъ орудіями труда, капиталистовъ и крупныхъ собственниковъ, и сословіемъ простыхъ наемныхъ рабочихъ.
Отрицать теперь это различіе двухъ классовъ, значило бы боле, чмъ отрицать тотъ разрывъ, который произвелъ это различіе и былъ самъ по себ вопіющей несправедливостью. Это значило бы отрицать экономическую, политическую и гражданскую независимость рабочаго – единственное вознагражденіе, которое онъ получилъ; это значило бы уврять, что свобода и равенство 89 года не были дарованы ему на тхъ же основаніяхъ, какъ и буржуазіи; слдовательно, это значило бы отрицать, что рабочій классъ, существуя при совершенно новыхъ условіяхъ, безъ солидарности съ буржуазіей, способенъ сознавать себя и заявлять свою волю; это значило бы наконецъ объявить, что рабочій классъ отъ природы лишенъ политической способности! Вотъ тутъ-то и необходимо доказать дйствительность этого различія, потому что только оно придаетъ значеніе представительству рабочаго класса; иначе это представительство утрачиваетъ всякій смыслъ.
Какъ! Разв не правда, что, вопреки революціи 89 года или, врне, въ силу этой революціи, французское общество, состоявшее прежде изъ трехъ кастъ, раздляется теперь, посл ночи 4 августа, на два сословія: одно живетъ исключительно своимъ трудомъ, и ему на семейство, изъ четырехъ человкъ приходится круглымъ числомъ въ годъ мене 1250 фр. задльной платы (я принимаю сумму 1250 фр. на каждое семейство за приблизительно среднюю цифру всего дохода или производства націи); другое сословіе, даже когда трудится, живетъ не на счетъ своего труда; оно живетъ доходами съ своей собственности, съ своихъ капиталовъ, пенсій, акцій, должностей и привиллегій. На основаніи распредленія капиталовъ, работъ, привиллегій и производствъ, у насъ существуютъ, какъ и въ былое время, только на другихъ началахъ, дв категоріи гражданъ; въ просторчіи ихъ называютъ буржуазіею и чернью, капитализмомъ и наемщиною. Эти дв категоріи людей, которыя прежде были соединены и почти смшаны, благодаря феодальному покровительству, глубоко разъединены въ наше время, такъ что между ними остались только отношенія, опредленныя уставомъ о найм и промышленности. И это неизгладимое разъединеніе составляетъ основаніе всей современной политики, общественной экономіи, промышленной организаціи, исторіи и даже литературы; только крайняя недобросовстность и тупоумное лицемріе могутъ отрицать эту истину.