Французская демократия
Шрифт:
Но способна ли, въ свою очередь, представлять народъ, выражать смыслъ демократіи или, по крайней мр, волю своихъ избирателей та законная оппозиція, которая состоитъ теперь изъ пятнадцати или шестнадцати депутатовъ съ демократическими замашками и двадцати или двадцати двухъ защитниковъ старыхъ династій? – Посмотримъ.
Прежде всего не слдуетъ забывать, что оппозиція присягала на повиновеніе конституціи и на врность императору, чего не длали избиратели. Кром того, мы видимъ, что въ составъ оппозиціи входятъ элементы разнородные, враждебные и противные; пожалуй, депутаты способны еще выразить боле или мене верно смыслъ прошедшаго и его различныхъ эпохъ, но ни въ какомъ уже случа не могутъ они быть представителями будущаго, которое имъ даже и не грезится во сн. Оппозиція, подобно правительству, глядитъ не впередъ, а назадъ; дальше своего носа она не видитъ ничего; нтъ у нея общей и руководящей мысли, и она
Гражданинъ, избранный всеобщей подачей голосовъ, на политическомъ язык называется повреннымъ, а избиратели – доврителями. Но гд тутъ довренность? Ея нтъ, и депутаты не могутъ представить даже бланковой надписи. Какимъ образомъ могутъ они знать, наконецъ, чего хотятъ и ожидаютъ отъ нихъ сами доврители, когда послдніе въ раздор и взаимной вражд лишены самосознанія?..
И такъ, полномочіе депутатовъ – чистая выдумка. Мало того, по особенной наклонности они постоянно стремятся расширить свою власть и считаютъ всякое спеціальное и отвтственное полномочіе ограниченіемъ своего депутатскаго права. Вотъ почему эти мнимо–повренные, болтая о всемъ вкривъ и вкось, ничего не значатъ и ничего не знаютъ. На нихъ надо смотрть, какъ на поддланныхъ куколъ; они стремятся быть всмъ и, не желая играть роль простыхъ помощниковъ императора, доброхотныхъ совтниковъ, обращаются буквально въ ничто; если ихъ не сочтутъ заговорщиками, то имъ нельзя и названія придумать. Когда бы двсти–восемьдесятъ–три члена законодательнаго корпуса походили на депутатовъ оппозиціи; другими словами: когда бы весь законодательный корпусъ составилъ оппозицію, тогда правительству пришлось бы только заново созвать избирателей съ тмъ, чтобы узнать отъ нихъ путемъ опредленной и подробной подачи голосовъ, чего они отъ него ожидаютъ и какое дали порученіе своимъ депутатамъ. Тутъ бы намъ представилось иное зрлище: избиратели принуждены были бы сознаться, что ни въ чемъ не могутъ согласиться между собою, и что нація знаетъ мене всего, о чемъ она думаетъ.
Нечего сказать, хороша эта пресловутая оппозиція, и много же въ ней смысла!
Но вотъ что печальне всего: изъ числа членовъ оппозиціи одни уже открыто стали сторонниками имперіи и порываются поминутно подслужиться ей, будто бы въ либеральномъ дух; другіе прикидываются равнодушными, ожидая благопріятнаго случая вступить въ сдлку съ властью, лишь только она сдлаетъ первый шагъ къ сближенію; самые неукротимые – и т готовы отказаться отъ сопротивленія императору, если онъ пріобртетъ прежнюю популярность, которая способна упрочить его династію и укрпить его правительство. Не они ли, эти неукротимые, слдуя примру Эмиля Оливье, громогласно объявили: «Мы не пессимисты!»
Въ конц концовъ, оппозиція настоящему порядку выражается не людьми, а самымъ положеніемъ и ходомъ длъ. Пусть только это положеніе, которое одно и можетъ безпокоить власть, станетъ боле затруднительнымъ и натянутымъ, пусть только на горизонт покажутся громовыя тучи, поколеблется администрація, – и оппозиція, которая по влеченію льнетъ теперь къ правительству, тотчасъ же отступится отъ него, тотчасъ же приметъ враждебное, мстительное положеніе, осудитъ всю систему правленія и, въ случа надобности, сдлается ея палачомъ. Да, достойна доврія эта коварная оппозиція безъ принципа и чести, занятая только тмъ, чтобы искажать, скрывать истинную мысль своихъ избирателей демократовъ! И какъ много у ней правъ на званіе представительницы народной воли!
II. По своему смыслу оппозиція ни подъ какимъ предлогомъ не можетъ представлять народъ; этого мало: она не въ состояніи быть ему полезной и неспособна служить ни прогрессу, ни свобод. Между тмъ, какъ массы пламенно желаютъ реформъ, оппозиція взамнъ всякаго облегченія можетъ наградить ихъ только возстановленіемъ стараго порядка, то есть, доктринерской реставраціей.
Не забудемъ, что демократія и буржуазія, принимая участіе на выборахъ и назначая своихъ представителей, тмъ самымъ уже поставили себя на почву императорской законности. Такимъ образомъ, если, вслдствіе послднихъ выборовъ, и образовалась оппозиція, то она вовсе не означаетъ еще разрыва съ властью, а только простое несходство взглядовъ, какое-то неопредленное неудовольствіе, которое нисколько не измняетъ законныхъ отношеній и не допускаетъ ни малйшаго нарушенія конституціи.
И такъ, пока особенныя, чрезвычайныя событія не произведутъ ршительнаго переворота въ длахъ, мы принуждены разсуждать въ смысл установленной законности, тмъ боле, что вооруженная власть, опираясь на данное ей право, способна заставить повиноваться каждаго, кому пришла бы фантазія сопротивляться.
Теперь возникаетъ вопросъ: въ какое же положеніе ставитъ оппозицію, демократію, народъ и наконецъ правительство эта самая законность въ связи съ выборами 1863–64 гг.
Выборы 1857 года дали демократіи только пять представителей; теперь, если не ошибаемся, число ихъ возросло до пятнадцати. Присоединяя къ этой ничтожной, хотя и шумной, кучк и депутатовъ–консерваторовъ, избранныхъ безъ содйствія демократіи и покровительства власти, оказывается, что въ общемъ итог 283 членовъ законодательнаго корпуса меньшинство или оппозиція состоитъ много–много изъ 35 демократовъ. Такова въ данную минуту законная, конституціонная сила оппозиціи! Чего ждать путнаго отъ подобной оппозиціи? Способна ли она на борьбу съ правительственной системой и можетъ ли быть серьезне и сильне оппозиціи пяти въ теченіе 1857–63 годовъ? – Нисколько. Напротивъ того, говорю я, – судя по игр конституціи 1852 г., въ продолженіе 17 лтъ правительство императора должно непремнно упрочиться, если только какой нибудь неожиданный переворотъ не сломитъ его.
Предположимъ теперь, что въ 1869 году число депутатовъ оппозиціи возростетъ въ той же пропорціи, въ какой оно возрасло къ 1863 г., т. е. увеличится всемеро. При этомъ предположеніи, конечно, очень выгодномъ для оппозиціи, она все-таки составитъ меньшинство; консерваторы по прежнему будутъ многочисленне и сильне. Но допустимъ даже, что правительство потеряетъ поддержку большинства законодательной палаты и должно будетъ измнить свою политику и конституцію въ духе новой оппозиціи. И опять-таки эта перемна совершится путемъ законныхъ, конституціонныхъ обрядностей; что же касается самой конституціи, то она измнится только въ томъ смысле, въ какомъ этого требовалъ неизмнный Тьеръ, т. е. насъ обратитъ вспять къ старой парламентской систем. Демократическая оппозиція по своему численному ничтожеству и политическому безсмыслію не дастъ намъ ничего новаго. Много, много, если создадутъ для нея одно или два лишнихъ министерства, и все кончится ршительнымъ союзомъ демократіи съ императорскимъ правительствомъ.
И такъ, Наполеонъ III, какъ и дядя его въ 1815 году, можетъ отдлаться одной лишь перемной конституціи. Такимъ образомъ, все политическое развитіе Франціи съ 1830 до 1870 года сведется на простую смну династій. Гд же тутъ отмна стараго порядка, гд прогрессъ? Наполеонъ III самъ предвидлъ эту развязку: онъ зналъ, что только одна демократическая и соціальная революція дала ему ту чрезвычайную власть, которой онъ пользовался съ 1851 года; онъ зналъ, что, подавивъ революцію, ему придется со временемъ возстановить конституціонное правленіе въ боле или мене скромномъ вид. Объ этомъ онъ самъ позаботился заране объявить Франціи, когда сказалъ ей, что увнчаетъ свое зданіе.
Такъ ли все кончится? Вроятно ли, что посл всхъ страданій, раздоровъ, споровъ, оппозицій, выборовъ и клятвенныхъ общаній народъ и демократія отшатнутся на сорокъ лтъ назадъ, a имперія съ наполеоновской династіей взамнъ опаснаго произвола заведетъ парламентскій порядокъ? Вотъ вопросъ.
Нтъ, ничто не доказываетъ, что въ 1869 году оппозиція будетъ имть на своей сторон большинство голосовъ. Къ этому времени правительство успетъ еще поразмыслить, собраться съ силами и обезпечить успхъ своего дла; выгоды его положенія громадны.
За императора прежде всего созданная имъ конституція, на которую присягала оппозиція; затмъ – установленная законность, которую онъ можетъ толковать по своему; дале за него сенатъ, родъ верхней палаты, которая единодушно отстаиваетъ новую реставрацію; въ законодательномъ корпус или палат депутатовъ на сторон императора подавляющее большинство; – кром ораторовъ этого большинства, болтунамъ оппозиціи возражаютъ опытные и искусные сановники: въ недавнихъ спорахъ съ адвокатами демократіи они доказали свою силу и чаще были побдителями, чмъ побжденными. Но это еще не все: въ департаментахъ каждая сельская община обратилась теперь въ контору префектуры; деревенская чернь возбуждена противъ оппозиціи «господъ» (messieurs); отборная національная гвардія поддержана многочисленной и врной арміей; что же касается, наконецъ, до массы избирателей, то она стоитъ за императора; на будущихъ выборахъ за него будетъ не мене 5.500,000 голосовъ противъ 1,900,000.