Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание.
Шрифт:
– Пойдёмте обратно в спальню, пока никто больше проснулся, - взмолилась Клара.
– Правильно, ей нужно согреться. Лаванда, ты можешь сделать ей чаю?
– Я сама знаю, что делать, Гарри. Нас учили, как ликвидировать неприятные последствия неудачного выхода из транса. Просто помоги мне довести её, ладно?
Гарри подставил Парвати плечо, второй рукой девушка обняла за шею Лаванду.
– Клара, ты понимаешь, что нам придётся рассказать об этом мисс Эвергрин, - начал юноша. В ответ Клара издала душераздирающий вздох приговоренного к эшафоту, и Гарри сжалился, - так что сама придумывай разумное объяснение, как ты очутилась в коридоре посреди ночи.
– Спасибо, Гарри, ты настоящий друг, - взвизгнула герцогиня, кидаясь ему на шею, от чего Парвати качнуло на Лаванду – Гарри едва смог удержать обеих. Удивлённая Северина на всякий случай куснула первое подвернувшееся ей ухо – гаррино, как и следовало ожидать.
Глава 42. Люди, эльфы и другие.
Усилиями мистрис Хуфльпуфф и Сьюзен Боунс Снейп, наконец, начал вставать, хотя чувствовал себя отвратительно. Что, впрочем, было неудивительно для человека, две недели назад стоявшего обеими ногами в могиле. Ночи он по-прежнему проводил в лазарете, потребляя приготовленные Хельгой лекарства и отчаянно их критикуя. Поскольку при этом сам он не предпринимал попыток лично приготовить зелья, его брюзжание можно было считать наивысшей оценкой мастерства Хельги. Или доказательством окончательно утраченного здоровья, во что, впрочем, Гарри не верил – не смотря на театральный полушёпот, которым Снейп взял привычку разговаривать, у него хватало сил этим самым умирающим голосом поддерживать их с мисс Эвергрин традиционные перебранки, возобновившиеся, едва профессор формально перестал считаться пациентом.
Больше ни на что профессора не хватало – даже выздоровевший любимец Драко остался без привычной защиты, и гриффиндорцы каждый день донимали его дурацкими шуточками на тему ориентирования в пространстве. Драко не мог поесть без того, чтобы Симус не поинтересовался заботливо, донесёт ли он до рта ложку, не попадя в ухо или ещё куда, и не мог покинуть общий зал, чтобы хоть кто-нибудь не предположил, что Малфой, наверное, направляется в туалет, и как бы он опять не перепутал верх с низом и зад с передом… Крэбб и Гойл позорно молчали, их мозгов не хватало, чтобы ответить обидчикам словами, а бить рожу вроде бы не было повода… Разумеется, будь профессор в полном здравии, он бы не допустил подобного издевательства над учащимся своего факультета, но все его силы отнимал свиток Ллуда. Как тень отца Гамлета, следовал он, пошатываясь, каждое утро в библиотеку или комнату, отведённую Слизерином под лабораторию – изготовление воска для свечей, необходимых для открытия временного портала, шло своим чередом. Через неделю должно было наступить новолуние, от месяца остался лишь тонюсенький серпик.
Впрочем, один раз Гарри всё-таки слышал, как Снейп и опекунша препираются из-за Малфоя: Валери высказывала профессору претензии относительно поведения его ученика – вместо того, чтобы молчать в тряпочку, Малфой словно нарочно провоцировал и без того возмущённых им сокурсников на новые озлобленные выпады. Снейп парировал в обычном своём духе, заявив, что не совсем понимает, чего от него требуют - приструнить Малфоя, заткнув ему рот, или наоборот, защитить его, заткнув рот «нехорошим гриффиндорцам». И в любом случае он считает, что «пусть зверёныши сами разбираются со своими проблемами». Учитывая, что речь шла о его любимце Драко, это было в высшей мере странно.
Вообще же у Гарри сложилось впечатление, что эти двое получали какое-то извращённое удовольствие от своих размолвок – с такой страстью они обменивались словесными ударами и уколам. Второй случайно услышанный Гарри обрывок разговора касался Гермионы, и просматриваемых ею книг, которые, как оказалось, не сыщешь даже в запретной секции Хогвартса двадцатого века в виду их крайней опасности. Какова позиция Снейпа, а какова - Валери, Гарри так и не понял, потому что собеседники, абсолютно не замечая его присутствия, из области аргументированных доказательств уже перешли к стадии немотивированных личных наездов. Снейп посоветовал мисс Эвергрин пойти выспаться, поскольку вид у неё такой, что «краше в гроб кладут», а та, разумеется, не осталась в долгу, порекомендовав ему отправиться по тому же адресу: «а то вами уже можно троллей пугать».
Насчёт «троллей пугать» была почти полная правда. Первое явление Снейпа, больше обычного напоминавшего сейчас давно не обедавшего графа Дракулу, стало для Симуса новым поводом для шуток. «В Хогвартсе появился первый призрак, - заявил он, впервые увидев профессора за завтраком (тот костлявой рукой накладывал себе овсянку). – И боюсь, этот призрак жутким видом распугает остальных претендентов, следующий появится нескоро. Но почин есть!»
Но даже такой – исхудавший, как скелет, с опухшими от усталости глазами и вновь свалявшимися патлами – профессор быстренько довёл волосы до того ужасающего состояния, которое было его фирменным знаком, - Снейп по-прежнему здорово походил на ухоженного и изысканного Салазара Слизерина.
И у Гарри теперь была стройная версия генеалогического древа профессора – брак дочери Гриндельвальда и сына Слизерина объяснял всё: и унаследованные через поколения способности ментолегуса, и даже странно сработавший Смертный знак. Упивающиеся Смертью, сплетничавшие о родстве Северуса Снейпа и Тёмного Лорда, не ошибались – в профессоре действительно текла кровь Вольдеморта. Пусть даже сильно разбавленная за прошедшие века. И он был наследником Слизерина, так же, как Гарри – наследником Гриффиндора. Гарри перестал ломать себе голову над загадкой их родства с Годриком, как-то разом потеряв интерес к этому вопросу. Его отношения с Основателем неуловимо потеплели после ночной вылазки – и Гарри был уверен, дело не в том, что они с Роном, Джинни, Гермионой и Сьюзен стали героями дня (хуффльпуфцы лопались от гордости за Сью и ее роль в заклятии Пяти Стихий). Конечно, может быть Годрик обратил внимание на Гарри именно потому, что о нем (черт, опять!) говорили все, но Гарри хорошо помнил взгляд, брошенный ему Основателем во время скандального явления Слизерина, взгляд сообщника, взгляд, говоривший «ты же понимаешь меня». А может, свою роль сыграл и птенец феникса, облюбовавший для жилья комнату Гриффиндора и с удовольствием путешествующий по замку на его плече – у птички были совершенно кошачьи повадки. Как кот, ласковый, и такой же своенравный. Когда в поле зрения появлялся Гарри, феникс перелетал на плечо к нему, нежно курлыкал, пощипывал за ухо, но потом неизменно возвращался к шотландцу. Гарри гадал, какое отношение имеет к стихии огня Гриффиндор, раз уж символ этой стихии проявляет к нему такую горячую симпатию.
Так или иначе, но вскоре Годрик позвал юношу к себе побеседовать. Началась беседа с того, что Гарри налили кубок красного вина, а потом Основатель два часа кряду не давал ему роздыха, обрушив на него шквал вопросов. Годрика интересовало всё: политическое и общественное устройство в двадцатом веке, успехи магии и науки, детали быта – и магического, и маггловского. И хотя на многие вопросы Гарри не мог ответить вполне внятно, он очень старался. Компьютеры заинтересовали Основателя чрезвычайно, после сумбурных речей Гарри он уяснил себе, что это такая комбинация бесконечно большой библиотеки и всезнающего зеркальца, отвечающего на любые вопросы, и очень интересовался, сколько человек и за сколько времени смогут переписать все книги из одного «компютра» в другой «компютр». Когда Гарри, почесав в затылке, ответил, что приблизительно «несколько часов», Годрик поражённо молвил:
– Эко диво дивное люди учудили! А когда говоришь с вами, вроде как, в целом вы и не хуже и не лучше, не умнее и не дурнее, не добродетельнее и не злокозненнее местного люда. Выходит, природа человека как изначально создана, так и не меняется. Диковин человек много напридумывал, а сам всё тот же, - Основатель задумчиво осушил до дна рог с вином. После чего потребовал продолжения посиделок на следующий день.
Скоро Гарри понял, что ему нравится бывать у Гриффиндора. Комната того не отличалась ни чистотой, ни уютом, но вскоре юноша перестал замечать и разбросанные по полу кости и засохшие на столе винные пятна, так же, как уже не замечал маленького роста, кривых ног, переломанного носа и дурных манер собеседника. Он видел перед собой умного взрослого мужчину, внимательно и по-доброму смотревшего на него своими карими глазами с золотистыми тёплыми искорками, видел, что его слушают с интересом и уважением, как равного, при этом тактично избегая тем, запрещённых Валери к обсуждению. Гарри было спокойно рядом с этим человеком, и он был благодарен ему за проведённые вместе часы. Каждый раз в преддверии новой беседы Годрик угощал его вином, но когда однажды разгорячившийся в споре Гарри потянулся налить себе второй раз, Годрик шутливо хлопнул его по руке (рука потом ныла дня три) и отобрал кувшин со словами «Хватит с тебя». Поборов первый приступ возмущения, Гарри понял, что ему даже приятно оказаться объектом этой мягкой тирании и почувствовать себя в какой-то мере ребёнком.
А тем временем свиток Ллуда под чутким руководством Снейпа открывал все больше и больше своих тайн. Пугающих, нужно сказать, тайн. Прежде всего, «вращающийся замок кэр Педриван» - природа его нигде не объяснялась, подход составителей свитка в некоторых аспектах был сугубо утилитарным – вращающимся замком в определённые фазы луны и при соблюдении определённых ритуалов можно воспользоваться для попадания в мир Теней, находившийся с Временем в загадочных отношениях. В самом мире Теней время, похоже, либо отсутствовало напрочь, либо становилось столь абстрактным и растяжимым понятием, что обычные термины были к нему неприменимы. Это и позволяло пользоваться вращающимся замком для временных переходов. И это же пугало, если вдуматься. Попасть туда, где нет времени… «А если пока мы будем находиться в мире Теней, для нас пройдет много лет, и мы выйдем наружу дряхлыми стариками? Или наоборот, время потечёт вспять, и нас выкинет оттуда неразумными младенцами?» Не было, наверное, ни одного человека, кто хоть раз не терзался такими страхами. Никаких намёков на то, как воспринимает время человек, проходящий «Путём-на-Грани», в свитке не было. Зато указания, как открывать Врата, и как попасть именно в тот временной интервал, были весьма подробными, хотя и запутанными. Как понял Гарри, суть была в том, как правильно разместить контур из специальных свечей относительно расположения созвездий. Следовало учесть время года, время суток и местонахождение невидимого лунного шара над (или под) горизонтом. Время, в котором находился открывающий врата, значения не имело – он мог отправиться в двадцатый век и от современников Шекспира и от неандертальцев. Состав воска – вернее, некой странной смолы – для свечей оказался весьма сложным, а процесс его изготовления – очень тонким, требующим невероятной аккуратности и осторожности – и тут Снейп был незаменим. Одним из ингредиентов были цветы редкого подвида папоротника, цветущего – нет, не один день в году, как в маггловских сказках, - а гораздо хуже, один раз в пятьдесят лет. В запасах у Хельги нашлось нужное количество высушенных цветков, но… на изготовление необходимой партии свечей ушло всё. Это означало, что второй попытки не будет. По крайней мере, в ближайшие пятьдесят лет. (Если говорить честно, в ближайшие сорок шесть – цветы были собраны мистрис Хуфльпуфф лично четыре года назад. Но это уточнение роли не играло: Гарри посчитал, что через сорок шесть лет ему самому стукнет шестьдесят два, и дальше размышлять на эту тему прекратил).