Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
Шрифт:
— Я совсем не уверена, что министру следует это знать, Гарри, — высказалась она. — Мы можем подвести Орден, и потом…
— Я не дурак и знаю, о чем писать, не волнуйся, — отбрил ее Гарри.
Было заметно, что староста девочек нервничает и сомневается, она покусывала губы, а взгляд ее то и дело начинал бегать. И так было все время, пока гриффиндорские одноклассники в молчании сидели рядом, терпеливо ожидая, когда он допишет.
Гарри хорошо понимал, состояние ребят. Его самого, признаться, впечатлило то, как, рискуя жизнью, Малфой спас свою кузину.
Что касается гибели Беллатрикс, тут его чувства были, пожалуй, диаметрально противоположны тому шоку, что читался на лицах товарищей. Гарри испытывал неизъяснимое удовлетворение от того, каким образом рассталась с жизнью столь ненавидимая им сторонница Волдеморта. В этом виделась некая высшая справедливость. Как будто не Малфой, а сама рука Провидения столкнула ведьму вслед за Сириусом.
Возможно, это приятное, где-то злорадное сознание торжества справедливости позволяли Гарри без страха соприкасаться с сознанием Темного лорда. Или — то, что это происходило средь бела дня, рядом с товарищами, во всяком случае, так никогда раньше не было.
Темного лорда чрезвычайно беспокоило долгое отсутствие Беллы. Гарри считал, что рано или поздно Волдеморт узнает обо всем, что произошло сегодня в Министерстве. Но он был почти уверен, что донесет ему об этом не Драко.
Впрочем, куда больше Гарри хотелось выяснить, что требовалось Волдеморту в Отделе Тайн на этот раз. Однако его сознание не улавливало ничего, кроме нетерпения, раздражения и, пожалуй, тревоги. Все это прекратилось внезапно, Гарри словно вытолкнуло в реальность, а потом Рон, смущаясь и нервничая, спросил:
— Вы считаете, это она ему дала маховик времени?
— Вряд ли, — усомнилась Гермиона. — Это слишком рискованно для Нимфадоры при ее профессии.
Эту же тему гриффиндорцы поддержали и на следующий день, когда Парвати Патил, с вечера ходившая на дежурство, сообщила, что Шляпу-сортировщицу в кабинет директора вернул Забини.
— Да, знаете, растекался раскаяньем и строил из себя полного придурка, — рассказала гриффиндорка. — Объяснил Фаджу, что всю жизнь мечтал спросить у Шляпы, почему его отправили именно в «Слизерин», и так-то это для него важно. А тут заходил к директору пару дней назад — он действительно заходил — и не удержался. Но со Шляпой все в порядке, что вы!
— А Фадж, надо думать, отечески похлопал его по плечу и сказал: «Ничего страшного, мой мальчик»? — спросил Гарри.
— Да, примерно так, — кивнула Парвати. — Конечно, попенял, что так делать нельзя, а потом признался, что на отсутствие Шляпы и внимания не обратил. Отлично, да?
— Да уж, слизеринцы умеют выпекать высокосортное вранье, — оценила Джинни.
После этого надолго повисло молчание. Слово «слизеринцы» каждого навело на мысль о Малфое. Странно, но Гарри никогда не думал о Тонкс как о родственнице слизеринца, искренне считал, что и она об этом не думает. Когда вчерашние события происходили, забота Драко о кузине была для Гарри чем-то неожиданным, но нормальным. А сегодня то же самое он склонен был расценить под другим углом.
— Выходит, Нимфадора поддерживает отношения со своими блэковскими родственниками, — с осуждением произнес Рон.
Ребята помолчали, расстроенные и подавленные, и никто не решался произнести вслух то, о чем все думали.
— Я так понял, она всегда общалась с Драко, — вновь нарушил молчание Рон.
— Вот здорово, если она ему все про нас рассказывала! — фыркнула Джинни. Она так сжала губы, что они побелели.
— Неважно. В любом случае это предательство, — сказал Гарри.
Все, кто долго знал Тонкс, казались оглушенными. Сам Гарри вспоминал, как они встречались в доме Сириуса, и поверить не мог — неужели возможно так притворяться? Сириус доверял ей, относил ее к редкой категории приличных родственников.
— Она так мне нравилась, — призналась Гермиона.
— Это доказывает только, что ты плохо разбираешься в людях! — ехидно бросила Лаванда.
Гарри метнул на нее взбешенный взгляд, и похоже, это подействовало. Во всяком случае, Лаванда смешалась и больше не пыталась подкалывать. «Не хватало только, чтоб другие вот так намекали мне, какой я идиот», — злился Гарри, поскольку сам себя в этом смысле чувствовал рекордсменом.
— Я последний раз так расклеился, когда моя домашняя крыса превратилась в Питера Петтигрю, — уныло сообщил Рон.
— Хуже всего то, что она втерлась в нашу семью, — заявила Джинни, решительно поднялась и, поколебавшись, снова села. — Наверное, надо написать маме?
— Не торопись, — посоветовала ей Гермиона. — То, что Нимфадора разговаривает с Малфоем, еще не значит, что она с ним заодно. Все-таки она — аврор, и ее проверяют.
— Вот пусть еще раз проверят, — предложил Гарри и вынул сигнальное зеркало.
Однако реакция вышедшей на связь Хестии Джонс не понравилась ему. Она очень миролюбиво, мягчайшим тоном убеждала его, что родственники у людей могут быть какие угодно, и их все равно надо знать по именам и в лицо. А главное, гораздо больше тех обстоятельств, которые казались Гарри подозрительными, ее волновало состояние здоровья Нимфадоры. Гарри спрятал зеркало в карман с мыслью, что не стоило его и вытаскивать.
— Обсуждаете новость?
Гарри приветственно кивнул, в который раз подавляя недовольство способностью Маклагена появляться не вовремя.
— Какую новость? — недружелюбно проворчал Рон.
Маклаген наигранно вытаращился на гриффиндорцев, и в этом проявилось такое отъявленное сознание своего превосходства, что Гарри, не выдержав, отвернулся. Общение с человеком, который никак не может не выпендриваться, слишком сильно напоминало ему Дарсли.
Однако, когда Кормак заговорил, все оказалось еще хуже.
— Ну, как же? Я думал, потому-то у вас такие кислые лица. Ведь могилу ночью убрали, — объявил он. — Она ненастоящая.
Гарри не помнил, как оказался на ногах. Он был в числе тех, кто бросился к окнам.
Надгробие, действительно, исчезло. Однако на том месте, где она была, одиноко маячила мощная фигура Хагрида, заслоняя развороченную землю. Рядом неуместно присоседилась тачка.
— Неужели все это убрали ночью? — Рон был не просто потрясен; даже в голосе его сквозила подавленность.