Гарри Поттер и Орден Феникса (народный перевод)
Шрифт:
— Да?
— Ничего, — спокойно произнес Гарри.
Он снова посмотрел на пергамент, еще раз ткнул в него перо, написал "не буду говорить не правды" и почувствовал режущую боль сзади своей правой руки во второй раз, слова резали кожу; еще раз, по прошествии нескольких секунд, они зажили. Он продолжил. Снова и снова, Гарри писал слова на пергамент не чернилами, это была его собственная кровь. И снова и снова, слова резали заднюю сторону его правой руки, раны заживали, и повторялись, как только Гарри опускал перо на пергамент. За окном Umbridge упала темнота. Гарри не спросил, когда ему будет дозволено остановиться. Он даже не смотрел на часы. Он знал, что
— Иди сюда, — сказала она, по прошествии, казалось, нескольких часов.
Гарри поднялся. Его руку мучительно жалило. Когда он посмотрел на нее, то увидел, что все порезы зажили, но вся кожа была сыро-красной.
— Руку, — потребовала она.
Он протянул. Она взяла его руку своей собственной. Гарри подавил дрожь, когда она прикоснулась к его руке своими тонкими, короткими пальцами, на которых она носила ряды уродливых старых колец.
— Так, так. Что-то мне кажется, что мы еще не получили достаточного отпечатка, — сказала она, улыбаясь. — Ну что ж, мы попробуем снова, завтра вечером, не так ли? Ты можешь идти.
Гарри покинул ее офис, не произнеся ни слова. Школа была абсолютно пустой; не было никакого сомнения, что полночь уже минула он медленно брел по коридору, затем, когда завернул за угол и был уверен, что она его не услышит, перешел на бег.
* * *
У него не было времени попрактиковаться в Исчезательном Заклинании, не успел записать единственный сон в свой Сонный дневник и не закончил зарисовку Bowtruckle, ни говоря уже про сочинения. Он пропустил завтрак, для того, чтобы набросать придуманные сны для Прорицания, их первый урок и был удивлен, когда disheveled Рон, составил ему компанию.
— Выходит, ты не делал это вчера вечером? — спросил Гарри, в то время как Рон, широко рассматривал гостиную, ища вдохновения. Рон, который крепко спал, когда Гарри вошел в спальню, пробормотал что-то похожее на "занимался другими делами", согнулся над своим пергаментом и нацарапал несколько слов.
— Этого должно хватить, — сказал он, захлопывая свой дневник. — Я написал, что видел сон, как я покупаю себе новую пару туфель, не может же она состряпать из этого что-то странное, не так ли?
Они вместе поспешили в Северную Башню.
— Но все равно, как там с наказанием Umbridge? Что она заставила тебя делать?
Гарри поколебался доли секунды, а затем произнес: «Писал».
— Это не так плохо, да? — сказал Рон.
— Нет, — сказал Гарри.
— Да, я забыл, она отпустила тебя на пятницу?
— Нет, — ответил Гарри.
Рон сочувственно простонал. Это был еще один плохой день для Гарри; он был одним из самых худших в Превращениях, из-за того, что не попрактиковался на Исчезательном Заклинании. Ему пришлось пропустить час обеда, для того, чтобы закончить изображение Bowtruckle и между тем, профессоры МакГонаголл, Гнилел Планк и Синистра, дали студентам еще больше домашнего задания, на которые Гарри не имел никакой перспективы закончить этим вечером, из-за второго наказания Umbridge. Плюс ко всему, Ангелина Джонсон снова подстерегла его на обеде, поучала его за то, что не способен быть в пятницу на тренировке Вратаря, сказав это, она не вникла в его положение, и что она ждала игроков, которые желали остаться в команде, чтобы продолжать тренироваться, прежде чем на них наложат взыскание.
— У меня взыскание! — проорал Гарри, после того как она далеко отошла. — Ты думаешь, что я предпочел бы застрять
— В конце концов, это только строки, — утешительно изрекла Гермиона, когда Гарри уселся назад на скамью и уткнулся в свой бифштекс и печеночный пирог, which he no longer fancied very much. — Что если б это было действительно ужасное наказание:
Гарри открыл рот, снова закрыл его и кивнул. Он не был уверен, почему не говорит Рону и Гермионе, что действительно произошло в кабинете Umbridge: он знал только то, что не хотел видеть взглядов ужаса; это могло сделать все еще хуже и следовательно, больше усложнится в лице. Он также смутно чувствовал, что было между ним и Umbridge, личная битва сил волей, и он не собирается давать ей удовлетворения в слышании о том, что он жалуется про это.
— Я не могу поверить, сколько нам задали домашней работы, — несчастно воскликнул Рон.
— Ну а почему ты не сделал хотя бы одно прошлым вечером? — спросила его Гермиона. — Где ты был, во всяком случае?
— Я был: Я гулял, — уклончиво сказал Рон.
У Гарри создалось отчетливое впечатление, что сейчас он не один, скрывающий некоторые вещи.
* * *
Второе наказание было ничуть не лучше предыдущего. Кожа, на задней стороне руки Гарри, в этот раз раздражалась куда быстрее и быстро краснея, обжигала. Гарри думал, что вряд ли она долго будет заживать так же эффективно. Вскоре раны останутся гравюрой на его руке и, возможно, Umbridge будет довольна. Ни один крик боли не вырвался из него, однако, и с момента, как он вошел в кабинет и до того момента, когда она его отпустила, снова посередине ночи, Гарри ничего не сказал ничего, кроме "Добрый вечер" и "Спокойной ночи".
Состояние его домашней работы теперь было отчаянным и когда он вернулся в гостиную Гриффиндора, он не, хотя и был опустошенный, пошел спать, а вместо этого открыл свои книги и начал писать лунно-каменное сочинение для Снейпа. Было уже пол второго, когда он закончил. Он знал, что сделал плохую работу, но для этого помощи не было; unless he had something to give in he would be in detention with Snape next. Затем он дал ответы на вопросы заданные МакГонаголл, вместе с этим описывая Bowtruckles для профессора Гнилер Планк, затем шатаясь, добрался до кровати, где упал не раздеваясь на вершину покрывала и мгновенно уснул.
Четверг минул в тумане усталости. Рон выглядел тоже не выспавшимся, хотя Гарри и не мог понять, почему. Третье наказание Гарри прошло так же, как и два предыдущих, кроме как после двух часов, слова "больше не буду лгать", не стирались с задней стороны руки Гарри, а оставались там царапинами, выделяя капельки крови. Паузы в отсутствии звука скрипящего пера, привлекали внимание профессора Umbridge.
— Ах, — мягко сказала она, обходя свой стол, чтобы лично проверить руку. — Хорошо. Это должно служить тебе напоминанием для тебя, правда? Вы можете уходить сегодня вечером.
— А я еще должен приходить завтра? — спросил Гарри, поднимая свой рюкзак левой рукой быстрее, чем жгучей от боли, правой.
— О, да, — подтвердила профессор Umbridge, как и раньше, широко улыбаясь. — Да, думаю мы можем прорабатывать это немного глубже на следующей вечерней работе.
Гарри никогда раньше не считал возможным, что будет еще один учитель в мире, которого Гарри будет ненавидеть больше Снейпа, но когда он шел по направлению к Гриффиндорской Башне, он допустил, что нашел сильного конкурента. — Она злая, — думал он, в то время, как поднимался по лестнице, — она злая, кривая, сумасшедшая старая: