Гарри Поттер и Орден Феникса (народный перевод)
Шрифт:
— Рон?
Он достиг вершины лестницы, повернул направо и чуть не столкнулся с Роном, который спрятался за статуей Lachlan Долговязого, держа свою метлу. От неожиданности Рон подпрыгнул, когда увидел Гарри и попытался спрятать свою новую Чистую Победу 11 за своей спиной.
— Что ты здесь делаешь?
— Эээ: ничего. А ты что здесь делаешь?
Гарри нахмурившись глядел на него.
— Та брось, мне ты можешь рассказать! Зачем ты здесь прятался?
— Я: Эээ, я прятался от Фреда с Джорджем, если хочешь знать, — сказал Рон. — Они только что прошли с толпой первоклашек. Готов
Он говорил очень быстро, лихорадочно.
— Но зачем ты взял свою метлу, если только не хочешь на ней полетать, не так ли? — спросил Гарри.
— Ладно, ладно! Хорошо! Я скажу, но не смейся, хорошо? — оборонительно сказал Рон, краснея с каждой секундой. Я: Я думал: потренироваться сейчас на Гриффиндорского Вратаря, когда у меня есть приличная метла. Вот. Теперь можешь смеяться.
— Я не смеюсь, — сказал Гарри. Рон моргнул. — Это потрясающая идея! Будет действительно клево, если ты вступишь в команду! Я никогда не видел, какой ты Вратарь. У тебя хорошо получается?
— Я не плох, — сказал Рон, который выглядел чрезвычайно довольным реакцией Гарри.
Чарли, Фред и Джордж всегда ставили меня Вратарем, когда они тренировались на протяжении каникул.
— Значит сегодня ночью ты будешь тренироваться?
— Каждый вечер начиная со вторника: только на моей собственной. Я пытаюсь заколдовать Кваффл, чтобы он летал ко мне, но это не легко и я не знаю, сколько это будет действовать. — Рон выглядел нервно и беспокойно. Фред и Джордж будут глупо смеяться, когда я поднимусь в воздух для тренировки. Они не прекратят хихикать с меня до тех пор, пока я не стану лучшим учеником.
— Я жалею, что не пойду туда, — горько сказал Гарри, когда они направлялись прямо гостиную Гриффиндора.
— Да, я то: Гарри, что это у тебя сзади на руке?
Гарри, который только что почесал нос своей свободной правой рукой, попытался спрятать ее, но имел тот же успех, что и Рон, с его Чистой Победой.
— Только что порезался: ничего: это:
Но Рон схвати предплечье Гарри и подтянул зад правой руки Гарри вровень со своими глазами. Наступила пауза, в течении которой, Рон рассматривал слова, вырезанные на коже, потом, выглядя так, как будто его сейчас стошнит, он отпустил Гарри.
— Я думал, что ты сказал, что она лишь давала тебе написать строки?
Гарри поколебался, но после того, что Рон был честен с ним, он рассказал всю правду о часах, проведенных в кабинете Umbridge.
— Старая ведьма! — возмущенно прошипел Рон, когда они остановились у портрета Толстой Тети, которая мирно дремала, облокотив голову на раму. Она больная! Сходи к МакГонаголл, скажи что-то!
— Нет, — наконец сказал Гарри. — Я не хочу давать ей удовлетворение, что она меня достала.
— Достала тебя? Ты не можешь ей позволить уйти с этим!
— Я не знаю, сколько силы МакГонаголл имеет против нее, — ответил Гарри.
— Дамблдор, тогда к Дамблдору!
— Нет, — вяло сказал Гарри.
— Ну, почему нет?
— Для него и так уже достаточно, — произнес Гарри, но это была не правдивая причина. Он не пойдет просить помощи
— Я полагаю, тебе надо:
— начал было Рон, но был прерван Толстой Тетей, которая сонно наблюдала за ними и теперь уже полностью проснулась. — Вы собираетесь говорить мне пароль или я так и буду не спать всю ночь, ожидая, когда вы закончите свою беседу?
* * *
Пятница выдалась такой же угрюмой и промокшей, как и остальная часть недели. Хотя Гарри автоматически бросал взгляд на преподавательский стол когда входил в Большой Зал, не было никакой реальной надежды на то, чтобы увидеть Хагрида и его разум немедленно возвращался к его большему количеству неотложных проблем, таких как, огромная куча домашнего задания, которую надо было сделать и перспектива еще одного наказания с Umbridge.
Две вещи поддерживали Гарри в этот день. Одна мысль была, что скоро уже выходные; друга — что будет ужасное, но последнее наказание с Umbridge. Он имел отдаленный вид на Квиддичное поле из ее окна и возможность, если повезет, увидеть тренировку Рона. Это были скорее слабые лучи света, по правде говоря, но Гарри был счастлив всему, что освещало его присутствующую темноту; хуже первой недели в Хогвартсе у Гарри еще не было.
В пять часов этим вечером он постучал в дверь профессора Umbridge, что, как он искрение надеялся, было в последний раз, и был приглашен войти. Бланк пергамента лежал готовый для него на покрытом кружевами, столе, черное перо лежало рядом.
— Вы знаете, что делать мистер Поттер, — сказала Umbridge, сладко улыбаясь ему.
Гарри поднял перо и глянул в окно. Если он передвинет свое кресло хотя бы на дюйм или больше вправо: и, как будто пододвигаясь ближе к столу, он ухитрился сделать делать это. Теперь у него был отдаленный вид на Гриффиндорскую Квиддичную команду парящие вверх и вниз, в то время, как половина дюжины черных фигур стояла у подножья трех высоких колец-ворот, очевидно, дожидаясь своей очереди в роли Вратаря. С такого расстояния было невозможно сказать, был ли среди них Рон.
"Не должен говорить не правду", написал Гарри. Рана на задней стороне руки открылась и начала кровоточить.
"Не должен говорить не правду". Рана врезалась глубже, больше жалилась и болела.
"Не должен говорить не правду". Кровь стекала по его запястью.
Он еще раз, случайно посмотрел в окно. Кто бы ни защищал сейчас кольца, получалось это в самом деле плохо. В те секунды, когда Гарри осмелился посмотреть в окно, Кетти Бэлл дважды сделала отметки (scored). Сильно надеясь, что этим Вратарем был не Рон, он опустил глаза на пергамент, светящийся от крови.
"Не должен говорить не правду".
"Не должен говорить не правду". Он смотрел всякий раз, хотя и знал, что это рискованно; когда он слышал скрип пера Umbridge или открытие выдвижного ящика стола. Попытка третьего претендента была довольно хорошей, четвертого — ужасной, пятый исключительно хорошо увертывался от Бладжера, но затем пропустил легкую подачу (but then fumbled an easy save). Небо темнело, и Гарри усомнился, что увидит шестого или седьмого претендента.
"Не должен говорить не правду".