Гений
Шрифт:
– Так и есть.
– Разве?
– Конечно.
Мэрилин кивнула:
– Это хорошо.
– Конечно, – непонятно зачем повторил я.
– Тебе понравилось у меня жить?
– Ты просто чудо. У меня слов нет, чтобы тебя отблагодарить.
– Пока ты ни одного ни сказал.
– Прости, если не сказал. Тогда я сейчас скажу: спасибо тебе огромное!
– Наверное, не нужно ждать благодарности. Но мне очень хотелось это услышать.
– И правильно.
– Нет, неправильно. Я ничего не должна от тебя ждать.
– Мэрилин, но ведь это вопрос элементарной вежливости. Ты совершенно права, я должен был тебя поблагодарить.
Она помолчала, потом спросила:
– Правда?
– Что?
– Это вопрос вежливости?
– Я не понял тебя.
– То есть мы с тобой так должны себя вести? Соблюдать приличия?
– Ну да, мне казалось.
– Ага, – ответила Мэрилин. – Извини, я не знала.
– А почему бы нам не вести себя вежливо?
– По кочану. – Она открыла глаза. – Потому что я тебя люблю! Кретин!
Мэрилин никогда раньше этого не говорила.
– Меня спрашивают, как у тебя дела, а мне и сказать-то нечего. Знаешь, как это унизительно? Они спрашивают, а я должна знать ответ. Им нужно что-то ответить. Так?
Я кивнул.
– В жизни не угадаешь, кто мне звонил, – сказала Мэрилин после паузы.
– Кто?
– Угадай.
– Мэрилин…
– Ну же, постарайся. – Она снова начала по-южному растягивать слова: – Ведь сейчас праздник. Пра-а-аздник.
– Кевин Холлистер.
– Не-а.
– А кто?
– Уга-а-дай.
– Джордж Буш.
Она хихикнула:
– Ответ неверный.
– Тогда сдаюсь.
– Джоко Стейнбергер.
– Да ты что?
Мэрилин кивнула.
– Чего хотел?
– Чтобы я представляла его интересы. Он считает, ты ему недостаточно внимания уделяешь.
Я был потрясен. Джоко Стайнбергера я знал еще с тех времен, когда его вместе с целой группой художников открыла покойная Леонора Вейт. Сначала она была его агентом, затем он по наследству перешел ко мне. Джоко стал неотъемлемой частью галереи. Он, конечно, взбалмошный тип, но предателем вроде никогда не был. Ну надо же, переметнулся к Мэрилин, а мне и слова не сказал. Ужасно обидно. Кристиану я упустил по собственной воле, тут и расстраиваться нечего. И вот теперь оказывается, что за шесть месяцев я потерял двух художников. Есть над чем подумать.
– У него новый материал, и он хочет, чтобы я его выставляла, – сказала Мэрилин.
– Надеюсь, ты ему отказала?
– Да.
– Отлично.
– Отказала. А теперь, пожалуй, соглашусь.
– С чего бы это?
– Потому что ты плохо представляешь его интересы.
– Правда?
– Не-а.
– По-моему, следовало сначала дать нам с ним это обговорить, а не решать все за меня.
– А я ничего и не решала. Это все он. Он первый ко мне обратился.
– Скажи ему, пусть сначала со мной поговорит. Вообще-то, полагается делать именно так.
– А я не буду.
– Да что с тобой? Мэрилин!
– Нет, это что с тобой!
– Ниче…
– Да пошел ты!
Она замолчала. Голова у меня начала раскалываться.
– Мэрилин…
– Я тебя несколько недель не видела!
Ну что тут скажешь?
– Где ты был?!
– Я был занят.
– Чем?
– Расследованием.
– Расследованием?
– Ну да.
– С какой стати?
– Мы очень продвинулись.
– Правда? Потрясающе! Просто замечательно! Ура! А из пушек палить будем?
– Что?
– Ну, типа, бах-бах.
– Я не понял.
– Все ты прекрасно понял.
– Честное слово, нет. И, если ты не возражаешь, я бы хотел все-таки поговорить с Джоко. Какое ты вообще право имела…
– Господи! Хватит уже!
– Нет, ты скажи! Какое…
– Замолчи.
Я так и поступил. Потом поднялся на ноги.
– Выпей воды, а то голова заболит.
– Я же знаю, ты ее трахаешь.
– Что, прости?!
– «Что, прости», – передразнила она. – Ты все прекрасно слышал.
– Слышал, но не понял.
– Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля.
– Спокойной ночи, Мэрилин.
– Не смей уходить!
– А что я должен – стоять и смотреть, как ты из себя идиотку строишь?
– Попробуй только уйти, я тебе не такое устрою!
– Успокойся, пожалуйста.
– Скажи, что ты ее трахнул.
– Кого?
– Перестань!!! – завизжала Мэрилин.
Тишина.
– Скажи, что трахнул.
– Я ее трахнул.
– Отлично. Ну вот, уже хоть что-то.
Я не ответил.
– Меня не обманешь. Я все знаю, мне все агенты докладывают.
– Какие агенты? – И тут до меня дошло. – Исаак?
– Так что не парься.
– Господи боже! Мэрилин!