Гений
Шрифт:
В тот вечер они ужасно поссорились. И на следующий день, и на следующий. Он проиграл в каждом из этих споров. Добился лишь одного – избавился от Делии. Льюис никогда не доверял ей, считая ее обычной ленивой потаскухой. Даже Берта признала, что незапертая дверь – достаточный повод для увольнения. Уволить-то ее уволили, но вот платят ей по-прежнему. Ее молчание обходится Льюису в семьдесят пять долларов в неделю.
Дэвид никогда не заговаривал о том вечере и никогда не спрашивал о девочке. Даже если он и догадался тогда, кто это, скорее всего, теперь уже просто забыл об этом случае. Опасности нет. Они соврали тысячи раз. И каждая маленькая ложь становилась частью мостика, пролегающего над пропастью.
Доктор Санта открывает перед ними дверь. Берта и Льюис садятся за стол. Их встречает человек с жуткими золотыми часами. Полная безвкусица. Да и сам парень какой-то неприятный. Доктор Санта запирает дверь и устраивается в кресле напротив Мюллеров.
– Позвольте представить, Уинстон Кумбс, юрист нашего заведения. Надеюсь, вы не станете возражать против его присутствия? Я полагаю…
– Я не вижу здесь моей дочери.
– Миссис Мюллер, я собирался…
– Я приехала сюда с единственной целью – увидеть свою дочь и узнать, что вы с ней умудрились сделать. Идиоты!
– Конечно, конечно. Я просто хотел бы сообщить вам…
– Мне плевать на ваши сообщения. И плевать на то, чего вы хотите. Вы не в том положении, чтобы я прислушивалась к вашим пожеланиям.
– Позвольте мне… – вступает Кумбс.
– Не позволю.
– Я лишь хотел заверить вас и вашего супруга, что мы предпримем все необходимые действия и строго накажем молодого человека.
И тут Берта говорит то, что удивляет даже Льюиса:
– Мне совершенно все равно, что с ним будет. Для меня он просто не существует. Я хочу увидеть свою дочь. Я требую, чтобы вы отвели меня к ней немедленно. Если же вы еще раз попробуете меня отвлечь, я позвоню моим собственным адвокатам, и, уверяю вас, они заставят мистера Кумбса пожалеть о таком неудачном выборе профессии. – Она встает. – Полагаю, в этом стенном шкафу моей дочери нет?
– Нет, мадам.
– Тогда вперед, шевелите ногами.
Они выходят из здания и проходят по ухоженному газону, с трех сторон окруженному деревьями. Выложенная каменной плиткой дорожка ведет в лес. Метров через тридцать появляется домик, огороженный белым забором. Льюис здесь еще никогда не бывал, а Берта тем более.
Доктор Санта находит на связке нужный ключ и распахивает калитку перед Бертой. Она молча проходит мимо него. Дом тоже заперт, Санта пыхтит, долго гремит железяками и наконец вставляет в скважину ключ. Берта нетерпеливо притоптывает ногой. Льюис смотрит в красное закатное небо, засунув руки в карманы.
– Прошу, – приглашает их Санта.
В прихожей им навстречу поднимается из кресла медсестра.
– Эти комнаты предназначены для пациентов, у которых сейчас тяжелый период, – сообщает Санта. – Здесь работает наш лучший персо…
Берта бросается вперед, не дожидаясь окончания фразы. Она распахивает дверь в следующую комнату и останавливается на пороге. Льюис подходит следом.
– Ох, – говорит она. – Господи боже!
Льюис выглядывает из-за плеча жены и видит свою дочь. Она лежит на матрасе. На ней синяя ночная рубашка, ткань туго обтягивает живот. Ее невысокая, почти квадратная фигура угрожающе округлилась. Девочка сонно смотрит на гостей.
Льюису хочется войти, но Берта вцепилась в косяк мертвой хваткой. Льюис осторожно отодвигает ее в сторону. Девочка садится и с интересом наблюдает, как он подтаскивает к матрасу стул.
– Здравствуй, Руфь. – Льюис гладит ее по щеке, и девочка смущенно улыбается. – Я очень рад тебя видеть. Прости, что я так долго не приезжал, даже не знаю, почему так получилось.
Девочка не отвечает. Она глядит на Берту, которая тихо и горестно стонет.
– Руфь, – зовет Льюис, и девочка переводит взгляд на него. – Руфь, я вижу, тут… что-то произошло.
Девочка не отвечает.
– Руфь! – повторяет Льюис.
Берта молча поворачивается и уходит. Слышно, как она угрожает Санте в соседней комнате, но Льюис старается не обращать на это внимания. Сейчас главное – дочь.
– Руфь!
Он хотел назвать ее Терезой, так звали его двоюродную бабушку, а Берта собиралась назвать девочку Хэриет или Сарой. Но после рождения дочери Берта настояла на том, чтобы имя никак не было связано с их семьями. Руфь как раз подошло.
И все же, если любишь, ко всему привыкаешь, и Льюис полюбил и это имя. Руфь. Он берет ее за руку и начинает раскачиваться на стуле. Руфь. Простодушная милая девочка. Она удивленно смотрит, как он раскачивается и зовет ее снова и снова.
Выбор у них небольшой. Доктор Санта намекает, что в его силах немедленно прервать беременность, но Берта только шипит на него. Она женщина практичная, но есть ведь границы, которые нельзя переходить.
На следующий день дневным поездом прибывает их семейный врач, тот самый, что принимал когда-то роды и порекомендовал им это заведение. Он добирается до гостиницы на такси, и его немедленно проводят в номер мистера и миссис Мюллер, порог которого он переступает не без дрожи. Он комкает шляпу в руке и сразу начинает оправдываться.
– Ах, оставьте, – говорит Берта. – Вам понадобится больше вещей. Мы перевезли девочку в домик по соседству. Это на время беременности. С ней будет сиделка. Рядом есть коттедж, он пока не выставлен на продажу, но мы быстро убедим хозяина расстаться с ним. Вы будете жить там, пока все не закончится. Как только ребенок появится на свет, мы решим, что делать с девочкой. До тех пор в вашем распоряжении будут любые необходимые средства, покупайте все, что нужно, ваши расходы мы тоже покроем, включая, разумеется, те, что вы понесете в связи с закрытием практики. Полагаю, пока этого будет достаточно. Позже вы сможете уточнить список необходимого. Отдай ему чек, Льюис.
Доктор берет чек, руки у него дрожат, как дрожали они в ту ночь, двадцать один год назад. Льюис пугается. Надо найти кого-то получше. Помоложе хотя бы. Того, у кого сил побольше и знаний тоже. Но Берта твердо стоит на своем. У доктора Фетчетта главное преимущество перед всеми другими специалистами, как бы хороши они ни были, – он умеет хранить тайны. До сих пор это ему вполне удавалось, а теперь пришло время расплатиться за эту преданность.
– Я понимаю ваше положение, – говорит врач, – но не могу же я уехать из Нью-Йорка на…