Герцогиня и "конюх"
Шрифт:
Всю эту тираду Бирон произнес тем гневно-проникновенным голосом, с тем пафосом, который сильно действует на глупых, рыхлых женщин.
– - Ах, ты вот о чем...
– - печально улыбнулась Анна Иоанновна.
– - Только ты неправду говоришь: и у нас, носящих горностай, есть чувство и сердце, Эрнст. Принеси мне вина, мне что-то не по себе.
Бирон послушно вышел.
Тогда герцогиня в отчаянии заломила руки.
– - Не иметь права никогда принадлежать себе!
– - оскликнула она.-- О, этот горностай...
Бирон вернулся с вином.
– - Налей!
– - приказала Анна
Он налил кубок.
Герцогиня с жадностью выпила мелкими глотками и воскликнула:
– - Хорошо!.. Теперь я понимаю, почему у нас на Руси так любят прибегать к сей отраве. Мутится ум, а на душе светло так становится... Да ты, Эрнст Иванович, не волнуйся: сегодняшнее свидание будет последним с ним... с Морицем. Понял?
– - Ваша светлость!.. Вы не шутите?
– - бросился к ногам герцогини Бирон.-- Правда это?
– - Правда.
Бирон стал осыпать поцелуями руки Анны Иоанновны; а она, задумчиво склонив голову, тихо промолвила:
– - Да, да, все кончено, мой верный вассал. Ступай, скажи Эльзе Клюгенау, чтобы она пришла помочь мне одеться, а сам ожидай Морица.
* * *
Сильно дрожали руки красавицы Эльзы Клюгенау, когда она помогала герцогине облачаться в ее парадный туалет.
– - Ваша светлость, разве вы наденете корону?
– - удивленно спросила она.
– - Да, надену. Сегодня я должна быть в парадной форме, моя милая баронесса.
– - По какому случаю?
– - не удержалась Эльза.
– - По случаю приема графа Морица Саксонского, -- возбужденно ответила Анна Иоанновна.
Большой приемный зал замка был ярко освещен. Засветились свечи в причудливых, огромных люстрах, отражаясь сотнями огней в высоких стенных зеркалах. В глубине зала возвышался герцогский трон.
Анна Иоанновна в сопровождении обер-гофмейстерины вышла, сверкая бриллиантами, в зал и поднялась по ступеням трона.
– - Давно я не сидела здесь. Не правда ли, баронесса, не правда ли, Эрнст Иванович?
– - обратилась она к своим приближенным.
– - Да, ваша светлость, -- пробормотали оба. Искреннее, глубокое изумление было на их лицах.
– - Ты распорядился, чтобы его привели сюда?
– - спросила Бирона Анна Иоанновна.
– - Да, ваша светлость...
– - В таком случае встань здесь, около меня, около трона!. . А вы, баронесса, займите место с другой стороны.
Прошло несколько, минут. Откуда-то издалека, из-за анфилады комнат, послышались приближающиеся шаги, бодрые, резкие, уверенные. Дверь в тронный зал распахнулась -- и на пороге в сопровождении камер-фурьера выросла фигура блестящего авантюриста, полупринца, полуграфа Морица Саксонского.
Камер-фурьер, низко поклонившись сидевшей на троне герцогине, удалился.
Мориц сделал несколько шагов вперед.
Его глаза широко раскрылись в сильнейшем изумлении. Он как-то растерянно оглянулся по сторонам, словно не понимая, куда он попал и что должна означать эта не-" обычно торжественная обстановка.
Главное, что поразило его, -- это то обстоятельство, что герцогиня, его Анна, назначившая ему свидание, была не одна.
"Что должно это означать?
– -
– - Для чего эта корова окружила себя этими глупыми, смешными фигурами?
– - И вдруг он понял, а поняв, усмехнулся.
– - Неужели она желает, чтобы я в присутствии ее придворных и в столь торжественной обстановке официально попросил ее руки? О, глупая, рыхлая баба!"
А с высоты "трона" вдруг раздался резкий, чуть-чуть насмешливый голос Анны Иоанновны:
– - Я привыкла, что те, которые являются ко мне, не забывают правил вежливости -- приветствовать меня.
Мориц вздрогнул, точно под ударом хлыста. Он горделиво выпрямился и, отвесив элегантный поклон герцогине, впился горящим взором в ее лицо.
Что это? Ему чудится или это -- правда? Неужели это -- лицо той самой Анны, которая еще так недавно глядела на него восторженно-влюбленно?
Теперь это лицо бесстрастно, холодно, как мрамор, с жестким выражением глаз, со злобно-насмешливой улыбкой на губах.
"Измена!" -- ожгла Морица мысль, и он, едва сдерживая себя, произнес:
– - Я очень благодарен вам, ваша светлость, за преподанный мне урок вежливости, в отсутствии которой меня не упрекали ни при одном блистательном дворе Европы. Если я на одну секунду замедлил склониться перед вами, ваша светлость, то это произошло исключительно потому, что я был поражен необычайным блеском всей здешней обстановки.
– - В голосе Морица зазвучала насмешка.
– - Этот пышный тронный зал... вы, ваша светлость, в таком сверкающей наряде... ваша блестящая свита...
Взор Морица встретился со злорадным, торжествующим взором Бирона.
Лицо Анны Ноанновны покрылось румянцем гнева.
– - Я узнала, что вы, ваше сиятельство, действительно переезжали и переезжаете от двора к двору, -- сухо произнесла она..-- Очевидно, вы очень любите любоваться чужим блеском и критиковать его?
– - Как сын польского короля, -- вспыхнул в свою очередь Мориц, -- я достаточно попривык любоваться собственным блеском...
– - Ну а я, как всего лишь племянница русского императора и вдова герцога Курляндского, довольствуюсь малым. С меня и этого довольно!
– - Анна Иоанновна тихо, беззвучно рассмеялась.
– - Я очень обязана, что вы, ваше высочество... ваше сиятельство, удостоили меня своим посещением. Но не будет ли вам угодно сообщить, что вы имеете сказать мне?
Невыразимое, глухое бешенство охватило все существо Морица. Так грубо, откровенно еще никто и никогда над ним не издевался, и еще никогда его ставка не была столь позорно бита, как сейчас.
– - То, что я желал сказать вам, ваша светлость, носит характер конфиденциальности, и поэтому я желал бы иметь честь беседовать с вами без свидетелей.
Анна Иоанновна обратилась к Бирону:
– - Мой милый Эрнст Иванович, будьте добры поднять мой носовой платок.
– - Слова "мой милый" она особенно подчеркнула, а затем, снова обращаясь к Морицу, продолжала: -- Вы говорите о беседе без свидетелей? Это к чему же? Как вдовствующая герцогиня Курляндекая, как русская царевна, я совершенно не вмешиваюсь ни в какие политические дела, а потому не вижу причины делать секрет из наших разговоров.