Герцогиня с Османского берега
Шрифт:
– Мне очень жаль. – сказала калфа.
– Мне-то как жаль. – выдохнул сэр Томас. – Она ушла из жизни так скоро, что в голове не укладывается, как такое возможно. – он стал вымерять шагами помещение.
– Однако, леди Нигяр, при нашей жизни, кажется, нет ничего не возможного. Старые лица уходят, новые приходят. Сегодня ты на вершине, а завтра лежишь на самом дне пропасти. Меняются правила жизни, меняется наш быт, и это естественно. Но если вечно оглядываться назад, как можно идти вперёд?
– Я не понимать… - ответила Нигяр.
– Леди Нигяр, не вечно же вы будете молодой и красивой. – заговорил Норфолк более серьёзным тоном. – Тем более, если в придачу к этому вы будете оставаться одинокой еретичкой.
– Вы продолжать желать, чтобы я стать ваша любовница? – укоризненно спросила Нигяр.
– Нет, больше у меня такого желания нет. – ответил Норфолк. Османка было обрадовалась, но дальнейшие слова герцога повергли её в шок. – Вы достойны лучшей судьбы. Я хочу, чтобы вы приняли христианство и стали моей женой.
От неожиданности у Нигяр перехватило дыхание. Нет, это невозможно. Как же так? Почему этот могущественный человек предлагает простой служанке, отверженной у себя дома и не прижившейся на новом месте, разделить с ним не только постель, но и всю жизнь? Как бы Ибрагим Паша посмотрел бы на неё, если бы она ответила согласием? Да и за плечами калфы уже был один роман, с тем же самым Ибрагимом Пашой, из-за которого она сейчас в Англии. А вдруг леди Элизабет Говард жива, и сообщение и её смерти и обещание женитьбы – всего лишь приманка? Прими Нигяр предложение, и её мгновенно уничтожат, растопчут, сожгут на костре, как об этом мечтает Белл Уолтон… Или снова куда-нибудь сошлют, быть может в Новый Свет.
– Я не мочь дать согласие. – выдохнула Нигяр.
– Подумайте хорошенько. – предупредил её герцог. – Расстановка сил при дворе поменялась. Болейны повержены. Сеймуры в фаворе у короля. А сэр Эдвард, насколько мне известно, рьяны сторонник чистоты рядов в плане вероисповедания. Стоит ему лишь намекнуть Его Величеству о том, что вы ему не нравитесь, и вы, дарлинг, будете прилюдно погибать в пламени костра. Вы этого хотите? Или вам больше по душе вместо того, чтобы ползать на коленях, натирая полы до блеска, таскать тяжёлые корзины с бельём, мыть посуду за господами, самой отдавать приказы, заниматься, чем пожелает ваше сердце, и иметь собственную прислугу для любой работы?
Слова герцога заманивали Нигяр, но задери шайтан этого неверного плута, он был прав! Молодая османка не знала ничего другого в жизни, кроме как прислуживать сильным мира сего. Сомнения терзали её душу.
– Я должна спросить совет у королева. – отрывисто сказала она и направилась к выходу.
– На королеву можете больше не рассчитывать, леди. – бросил ей вдогонку герцог.
– Она есть моя хозяйка и единственный друг в Англия.
– Как хотите. – Норфолк иронично пожал плечами. Он понял, что молодая женщина ещё ничего не знает…
Нигяр бежала по коридору, лихорадочно ища королеву Анну. Османка ещё не отошла от шока, вызванного неожиданным предложением герцога. С одной стороны брак с ним означал защиту от возможных врагов и положение, ничуть не уступающее статусу султанской кадын. Но с другой, замужество означало бы полное крушение надежд молодой женщины на возвращение в Стамбул и поиск правды о судьбе дочери. Теперь Нигяр жалела о том, что не открылась Анне Болейн, когда та любезно предоставляла ей такую возможность.
Королевы нигде не было видно. Отчаявшись, Нигяр обратилась к одной из служанок, с которой столкнулась в коридоре.
– Мэри, скажи, пожалуйста, ты не видеть королева?
Мэри удивлённо взглянула на калфу.
– Ты что, ещё ничего не слышала? – спросила она.
– А что я должна была слышать?
– Королеву только что арестовали. Её обвиняют в супружеской неверности. Она в Тауэре.
От этих слов Нигяр стало дурно. Голова закружилась и дыхание как-будто прервалось. Османка не могла стоять на ногах. Она пошатнулась и оперлась о стену. Она слышала, как бешено колотится её сердце.
– Нигяр! Что с тобой? – испуганно спросила Мэри, но бывшая калфа её уже не слышала. Она медленно сползала на пол, несмотря на попытки фрейлины удержать её. В глазах потемнело, и воздуха было мало.
– Нигяр, ты слышишь меня? Очнись! Нигяр! Помогите, ей плохо!
***
Вот уже четвёртый день над дворцом в Трабзоне висели серые тучи, и лил холодный дождь. Одиннадцатилетняя Нигяр сидела в углу в коридоре и не переставала плакать. Вчера состоялись похороны её бабушки, и девочка осталась совсем одна. Она не хотела ни есть, ни учиться, даже сон потеряла. Глаза Нигяр покраснели и распухли, но слёзы всё равно продолжали заливать её нежное лицо. Дайе Хатун, весь день искавшая девочку, поначалу не могла подобрать слов, чтобы успокоить малышку. Наконец, она просто подошла к ней и ласково погладила по голове.
– Ну-ну, тише, детка. – умиротворяющее сказала воспитательница шехзаде Сулеймана. – Василиса Хатун не покинула тебя, просто она рядом с богом. Но она видит и слышит тебя, и любовь её не закончится никогда.
Немного успокоившись, Нигяр подняла глаза на Дайе Хатун. Слова этой мудрой женщины показались бедной девочке каплей бальзама, которым её бабушка обрабатывала раны. Осторожно Нигяр прикоснулась своей маленькой ладонью к руке Дайе.
– Что теперь будет со мной? – спросила она.
– Не волнуйся, Айше Хавса Султан не бросит тебя. Она решила отправить тебя в новый дворец Топкапы. Скоро шехзаде станет санджакбеем Манисы, а ты в это время будешь служить в гареме султана Селима.
– Но ведь я там буду совсем одна.
– Я тоже подумала об этом, и решила, что одной тебе действительно будет тяжело, поэтому Сюмбюль Ага поедет с тобой.
– Правда?
– Конечно.
Девочка перевела дыхание и обняла хатун. Та прижала её к себе, словно родную дочь.
– Вот что, Нигяр. – промолвила она, - если у тебя возникнут сложности, не раздумывая, пиши мне. Я всегда подскажу тебе, что делать. Ну а сейчас иди к себе, собирайся в дорогу. Помочь тебе?