Герцогиня с Османского берега

Lucrezia Borgia

– Соболезную. – коротко ответила османка.

– Если бы они обладали вашими знаниями, то она бы давно – давно встала на ноги.

– Я бы хотеть помочь, милорд, но королева так слаба и мой долг быть около неё.

Вдруг герцог перевёл разговор на совершенно иную тему. Собственно, ради неё он и вылавливал Нигяр.

– Леди Нигяр, вынужден просить прощения за столь нескромный вопрос, но не завели ли вы в Англии любовника?

Глаза калфы округлились, а челюсть отвисла от неожиданности.

– Что?

Норфолк улыбнулся и взглянул османке в глаза.

– Понимаю. Мусульманке тяжело полюбить

христианина. Вы можете считать людей нашей веры еретиками; уверен, у вас на родине так и поступают. Но спешу вас заверить, что у нас в Англии господствует иное мнение, и с нашей точки зрения неверными являетесь именно вы.

– Зачем вы говорить мне это? – испуганно спросила Нигяр.

Герцог схватил девушку за руку. Калфа ахнула и попыталась вырваться, но дядя королевы обладал поистине железной хваткой. Похоже, ему было приятно наблюдать, как она сопротивляется, как муха, угодившая в паутину.

– Я предлагаю вам не тянуть с принятием нашей веры, дарлинг. Да и к тому же, с той самой минуты, когда я вас увидел, меня посетило страстное желание пригласить вас в свой альков, ведь турчанки ещё не было в постели даже у короля; должен же кто-то на этом острове иметь преимущество над сувереном.

– Вы предлагать мне блуд!

– Блуд? На вашем месте я бы не бросался такими словами. Рано или поздно, но грянет очередной королевский развод, и где окажетесь вы, когда любимая вами Анна Болейн снова станет никем? Вас же сживут со свету! А я, между прочим, мог бы помочь вам устроить будущее…

– Я кричать, если вы не дать мне уйти! – строго сказала ему Нигяр.

Герцог хотел было взять её за лицо, но из дальнего коридора донёсся звук приближающихся шагов. Это и остановило сэра Томаса. Он разжал руку и выпустил Нигяр.

– Когда-нибудь вы примите моё предложение. – сказал он, отвесив учтивый поклон, и направился прямиком в покои королевы.

Когда же потрясенная османка добралась до своей комнаты, её буквально обступили со всех сторон и Маргарет, и Бесси, и ещё несколько преданных служанок Анны Болейн. Они наперебой спрашивали о состоянии госпожи, но Нигяр лишь отмахивалась. Маргарет предложила многострадальной соседке немного супа, ведь та весь день ничего не ела, но не успела калфа толком приступить к скромной трапезе, как в дверь комнаты постучали. Стражник, присланный графом Рочфордом, объявил, что королева желает, чтобы леди Нигяр находилась около неё. Молодой женщине пришлось повиноваться.

В течение трёх долгих дней Нигяр выхаживала Анну Болейн, кормила её и успокаивала. Несчастная королева никого не хотела видеть, за исключением дочери. Всё общение с внешним миром у неё происходило через Нигяр. Османке приходилось с трудом уговаривать отца и брата Анны, чтобы те не нарушали покой королевы, общаться от имени госпожи с фрейлинами, а также в одиночку исполнять обязанности целого штата прислуги. Но больше всего измученную Анну утешали разговоры со своей служанкой.

– Как король? – спросила она как-то.

– Он в глубокое расстройство, Ваше Величество.

– Что стало с Сеймур?

– Девушки сказать, она сбежать домой.

– Интересно, чем Его Величество опечален больше: моим выкидышем или отъездом крысёнка Сеймур?

Нигяр вспомнила, как накануне Генрих холодно обошёлся с супругой. После взаимных обвинений в потере ребёнка, стало

ясно, что король с королевой возненавидели друг друга. Произнесённая Генрихом фраза: «Мы обсудим это, когда ты поправишься» не оставила надежд на то, что примирение когда либо будет возможно.

– Ваше Величество, позвольте мне остаться с вами. – со слезами в голосе промолвила калфа.

– Нигяр, не думай о плохом. – ласково ответила Анна. – Ты лучше отдохни, три дня не спала всё-таки.

– Но я не устать…

– Я вижу, как ты не устала, вон, едва на ногах стоишь. Если ты мне понадобишься, я пришлю за тобой стражника.

Поклонившись госпоже, Нигяр вышла из покоев и направилась к своей комнате. По дороге она увидела в коридоре Джейн Паркер и Белл Уилтон. Заметив османку, две придворные дамы саркастически поклонились ей, не забыв добавить издевательские улыбки. Однако у калфы не было ни желания, ни сил обращать на них внимание. Соседки по комнате не стали у неё ничего спрашивать – о том, как она устала, говорил сам внешний вид османки.

Затем наступила неопределённость. Изо дня в день Анна ожидала, когда ей принесут документы о разводе и приказ об изгнании. Придворные дамы также просыпались в полной неуверенности в том, что должно произойти сегодня. Негласно каждая из них готовилась так или иначе покинуть двор. Чувство неизбежности злого рока витало в воздухе, и надежда на восстановление мира и спокойствия в монаршей семьи, и, следовательно, во всём королевстве, бесследно исчезала.

В один из таких дней, когда судьба целого народа зависела от прихоти любвеобильного суверена, Нигяр была занята чисткой витража в тронном зале. Королева Анна выздоровела, и это обстоятельство худо – бедно подбадривало бывшую калфу. Но радости пребывание при английском дворе не приносило: уж много несчастий случилось за короткий период. Сперва у королевы случился выкидыш, затем король разорвал с ней всяческие отношения, Марк Смиттон, всеми любимый придворный музыкант, пропал без вести, а вчера Мадж Шелтон нашли в палисаднике мёртвой. Мальчик – свинопас рассказал, что видел, как девушка прыгала из окна. Горе и смерть поразили Хэмптон – Корт.

От мрачных мыслей османку отвлёк оклик.

– Нигяр, спускайся с подоконника! – прокричала старшая горничная Нэн. – Тебя зовёт герцог Норфолк.

– Герцог Норфолк? – изумлённо переспросила та.

– Да, именно. Советую тебе не задерживать его.

Молодой женщине не оставалось ничего другого, кроме как оставить своё занятие и проследовать туда, где её ожидал сэр Томас Говард. Войдя в зал, калфа низко поклонилась вельможе. Тот подошёл к ней и заглянул ей в лицо.

– Мне нравится, с каким усердием вы работаете, леди Нигяр. – спокойно произнёс он. – Похоже, вы адаптировались к английскому двору.

– Благодарю. – тихо ответила Нигяр.

– Я, знаете ли, в трауре. Моя супруга, леди Элизабет, скончалась три дня тому назад. Хочу получить разрешение короля отбыть на неделю к себе домой в замок Хоршем, чтобы достойно проводить её в последний путь.

Герцог говорил так трогательно и искренне, что османка не могла не проникнуться сочувствием к нему. Вот только в одном она не была уверена, не станет ли он снова заманивать её к себе в любовницы? Тем более, что теперь никто не посмел бы упрекнуть его в супружеской неверности.