Герцогиня с Османского берега
Шрифт:
– Мама!
Малышка бросилась в объятия матери. Нигяр прижала ребёнка к груди. Она задыхалась от счастья, её щеки были мокрыми от слёз. Бывшая калфа так долго ждала этого момента, что ей всё ещё казалось, будто она спит.
– Я так скучала по тебе, мамочка. – пролепетала Кадер.
– И я по тебе. – ответила Нигяр. – Я видела тебя во сне каждую ночь, моя любимая девочка.
– Больше ты не будешь пропадать надолго?
– Никогда, клянусь.
Нигяр уселась на диван и посадила дочь себе на колени. Более прелестного ребёнка
– Дай я взгляну на тебя. – прошептала леди Норфолк. – Какая ты у меня красивая!
– Ты тоже очень красивая. – ответила девочка, приглаживая волосы матери.
Насух, Френсис и Лалек Хатун стояли у дверей и любовались этой картиной. Казалось, ничто не могло нарушить воцарившейся идиллии.
– Насух Эфенди, если вы не возражаете, я отлучусь в соседний дом. – тихо сказала нянька. – Меня просили помочь присмотреть за младенцем, буквально несколько часов.
– Иди, хатун, за эти несколько часов с Кадер ничего не случится. – ответил Матракчи.
Поклонившись, нянька вышла из помещения, оставив воспитанницу на попечение матери. Граф Кэмберленд не спускал глаз с османки. Насух заметил это.
– О чём задумался, Френсис Эфенди? – спросил он.
– Эта женщина, Матракчи. – произнёс в ответ тот. – Моё сердце обливается кровью, стоит мне подумать о том, какая судьба ждёт её по возвращению в Англию.
– А в чём дело?
– Герцог Норфолк грозится развестись с ней. Принять девочку он откажется. Куда пойдёт бедняжка, к тому же с ребёнком? – Френсис покачал головой. – Если милорд решится на такой шаг, то я не брошу бедную женщину. Я женюсь на ней и удочерю малышку.
При этих словах придворный мастер побледнел и опустил глаза. Он, конечно, догадывался, что англичанину небезразлична судьба его бывшей жены. Но чтобы всё было настолько серьёзно… Матракчи не был к этому готов. Да и откуда это противное чувство, когда при одной мысли о том, что Нигяр Хатун будет принадлежать другу, бросает в жар и хочется крушить всё вокруг? В последний раз Насуха Эфенди посещали эти ощущения в тот самый день, когда Ибрагим Паша увёл у него женщину прямо из-под венца… Неужели история повторяется?
– Так что, Френсис, - осторожно спросил он, сам не понимая, зачем говорит эти слова, - мы с тобой станем соперниками?
Англичанин посмотрел на товарища и мгновенно понял, к чему был задан этот вопрос. Да, молодой граф помнил, как Матракчи рассказывал ему про то, как однажды Великий Визирь вероломно разлучил его с женщиной, которую сам же и отдал ему в жёны. Самое смешное заключалось в том, что мастер успел привязаться к той хатун, полюбить её, и, похоже, в его душе, отравленной проделками «лучшего друга», всё ещё теплился маленький огонёк чувств к ней. Неужели Джоан Говард и есть та самая женщина, которую Ибрагим Паша отобрал у Матракчи?
– Пойми меня правильно. – промолвил он тихо. – Я лишь желаю ей счастья. Но охотиться за её сердцем будет для меня невыносимым испытанием.
– Сердце женщины – не охотничий трофей. – возразил Насух. – Особенно такой женщины, как Нигяр Хатун.
– Что же мы теперь будем делать? – аккуратно спросил Френсис.
– Не знаю, эфенди, - ответил Матракчи, - не знаю.
Издалека они наблюдали, с каким удовольствием леди Говард возится с дочерью. Наконец-то они сумели воссоединиться после долгой разлуки. Казалось, это счастье уже никто никогда не нарушит. Даже предстоящий отъезд делегации.
А в это время в Топкапы проходил серьёзный разговор. Выслушав Шакиру Хатун, Сюмбюль Ага посчитал своим долгом оповестить Хюррем Султан о произошедшем, тем более, что когда у простого стражника появляются деньги, переданные иностранкой, это всегда вызывает подозрение. Естественно, что главный евнух не сразу попал к Роксолане, ведь она присутствовала на церемонии подписания договоров, а потом долго разговаривала с пашами и лордами. И всё же вечером Сюмбюлю удалось встретится с госпожой. Она беседовала в коридоре со своим верным протеже Рустемом. Евнух низко поклонился им.
– Госпожа, вы обязаны знать. – пропел он.
– Говори. – ответила султанша.
Сюмбюль во всех подробностях выдал Роксолане всю информацию, какую только знал. Такой рассказ смутил Хюррем. Сперва она не поверила слуге, ведь насколько она знала, леди Элеонора постоянно находилась на виду и не могла провернуть ничего подобного. Но основная мысль, которую ей хотел донести слуга, ей была предельно понятна – Нигяр может угрожать вполне реальная опасность. Тем более, что ни её самой, ни сэра Френсиса Дойла на церемонии не было… Или, по крайней мере, султанша их могла просто не заметить.
– Я полагаю, что это заговор Томаса Хазрет Лери. – подытожил свою мысль Сюмбюль.
– Но причём тут тогда леди Элеонора? – не понимала Роксолана.
– Госпожа, я подозреваю, что она могла действовать от его имени. Если это так, то Нигяр Хатун действительно в беде.
– А ты действительно веришь этой Шакире? – спросил Рустем.
– Ууууу, да я бы доверил Шакире Хатун свою жизнь, ах! – театрально ответил ага.
Неожиданно в коридоре появилась принцесса Мария в сопровождении служанок. Сюмбюль и Рустем поспешили поклониться ей, а Хюррем одарила девушку приветливой улыбкой.
– Госпожа Мария. – приветствовала её султанша.
– Ваше Величество. – ответила та.
– Я полагаю, вы хорошо провели время в компании Михримах Султан?
– Да, миледи. – принцесса обратила свой взгляд на Сюмбюля. – Вы не возражаете, если я задам вопрос вашему слуге?
Роксолана кивнула в знак согласия. Рустем захихикал; его повеселило внимание, которое оказывала принцесса евнуху. Что касается самого Сюмбюля, то он залился краской и заулыбался.
– Я бы хотела узнать, как себя чувствует начальник корпуса султанских пажей? – вежливо спросила Мария, а служанка перевела её вопрос.