Геймер. Тетралогия
Шрифт:
Юный самурай вернулся с четырьмя деревянными мечами, которые он с поклоном протянул Алу.
Ал не глядя взял два меча, один из которых привычно сунул за пояс. Другой крутанул в руке, проверяя вес и балансировку, после чего принял оборонительную стойку.
Самурай пригнулся и, выставив перед собой меч, приготовился к атаке: первым нападать на гостя считалось дурным тоном. Ал двумя руками завел меч себе за голову и с резким выдохом рубанул перед собой, так, как раскалывают топором пень. Юный самурай закрылся мечом, одновременно отбрасывая противника. Ал, не удержав равновесия, опрокинулся на спину. Его меч с глухим треском разломался, однако Ал и не собирался отступать, уже в полете выхватив второй меч и выбрасывая его вперед перед собой. Так что кинувшийся на него было самурай невольно налетел на эту неприятную преграду.
'Хорошо, меч не настоящий, кишки бы вылетели за милую душу', - только и успел подумать Ал, вскакивая на ноги. Он был уже готов продолжать бой, в то время как юный самурай после полученного удара еще не мог разогнуться.
– Голова с плеч, - объявил Ал, сделав мечом движение в воздухе.
Раздались аплодисменты и слова одобрения собравшихся во дворе самураев.
Ал хотел было протянуть поединщику руку, но тот поднялся сам, красный от стыда и все еще держащийся за живот.
С балкона второго этажа за Алом наблюдали Гендзико, Кияма и еще несколько не известных Алу самураев и дам.
– Я вижу, вы еще не уехали, - дружелюбно обратился к Алу Кияма, - если ваш отъезд можно отложить, быть может, вы все же присоединитесь к пиру в честь вашей дочери и моего сына?
Ал оправил кимоно, думая о том, что у него с собой нет гербовой одежды . Среди самураев, наблюдавших за учебным поединком Ала, стояли прибывшие с ним самураи.
Глава 21
ТЮРЬМА
Утверждай что-либо, только когда тебе исполнится сорок лет. К этому возрасту ты уже достаточно повидаешь, и хорошего и дурного, и сможешь сделать правильные выводы. Начальство не должно давать ответственных постов молодым людям, которые от усердия, избыточной силы и нехватки жизненного опыта способны причинить много бед.
Еду действительно вскоре принесли, из-за своей решетки Тико наблюдал за тем, как открылась дверь в тюремный коридор и одетый в полотняные штаны и куртку самуи старик подкатил к мальчикам тележку со съестным.
Истекая слюной и мечтая только об одном - как можно скорее набить брюхо, Тико, однако, не потерял присутствия духа и попробовал даже вежливо заговорить со служащим, но не получил в ответ ни одного слова. Просовывая сквозь прутья решетки чашечку с пшенкой, сырую рыбку и чашку с соусом, старик только мычал, отчего Тико предположил, что тот немой.
Какая досада.
Старик сначала обслужил новенького и затем подошел к клетке, за которой томился Амакаву. Тико заметил, что его приятелю еще дали маленький серый хлебец, и заскучал.
Амакаву же, вместо того чтобы радоваться лишнему куску хлеба, смотрел теперь на него с ужасом, не решаясь отломить кусочек.
– Нам не дали палочек. Как есть?
– спросил Тико, расставляя кушанья возле своей постели.
– Руками. Они боятся, что мы используем палочки как оружие.
– Амакаву все еще смотрел на свой хлеб, трясясь всем телом.
– Разве ты не знаешь, что Токугава-сан с давних пор служат Си?ноби?
Тико пожал плечами и, аккуратно взяв рыбку за хвост, отщипнул от нее кусочек нежного мяса.
– Почему ты не ешь?
– спросил он, опасаясь лишний раз глядеть в сторону друга.
– Не голоден, тогда дай мне!
Амакаву посмотрел на Тико глазами, полными ужаса.
– Я боюсь, мне сегодня что-нибудь отрежут, - выдохнул он, продолжая пристально разглядывать хлеб.
– Это за грехи мои. Воистину. За грехи!
– Он заплакал.
От неожиданности Тико подавился. И бросив еду, подошел к решетке.
– Почему ты думаешь...
– Он не смог подобрать слов.
– Потому что перед тем как изувечить человека, они дают ему немного дополнительной еды, чтобы у него были силы выдержать пытки. А перед тем как убить, приносят чашечку саке.
– Амакаву затрясся, подтягивая колени к подбородку и обхватывая их руками.
– Я никогда уже не увижу маму!
– Обязательно что-то отрежут?
– Тико косился на нетронутую еду, думая о том, что, наверное, невежливо есть, когда тебе говорят о таком несчастье. С другой стороны, живот уже подворачивало от голода.
– Зачем отрезать-то?
– Ну ты, брат, даешь!
– возмутился такому невежеству Амакаву.
– Отрезают палец и затем посылают его родителям.
– А почему палец?
– Тико отошел от решетки и снова сел на свою постель, запуская руку в чашку с кашей.
– Не лучше ли голову? Когда наши самураи поссорились с самураями господина Таномы, он наш сосед, был бой, и всем, кто не был зарублен во время сражения, отдали приказ покончить собой. Потом отцу прислали такие ящички с головами наших самураев, тех, что показали свою храбрость во время сэппуку, похвалили. Потом отец собрал всех наших людей и попросил гонцов еще раз рассказать о доблести павших. Головы героев возложили на алтарь...
– Тико обмакнул в соус кусочек рыбьего мяса и с наслаждением положил его в рот.
– Части тела присылают родственникам для того, чтобы содрать с них деньги, мол, не заплатите, получите своего сына по частям. А заплатите, вернем все, что от него останется. А если прислать голову... без головы человек не живет... Мне это отец рассказывал.
– Дедушка говорил, что платить за пленников - вздор и выброшенные деньги.
– Тико доел пшенку, запив ее остывшим чаем.
– Мой бы отец, наверное, заплатил.
– Амакаву сглотнул, силясь не заплакать.
– Раньше заплатил бы, до того, как я...
– Он запнулся и, сев на свое место, быстро принялся есть.
– После того как я подвел его.
– А моя мама точно отдала бы за меня все свои деньги.
– Тико посмотрел на Амакаву, глотая слезы.
– Раз такое дело, брат, надо хотя бы подумать о том, чтобы умереть достойно, не опозорив свои семьи.
Когда комендант замка Фудзимото Мицусигэ-сан доложил своему князю, что из храма Соун, что возле деревни Хатадзюку, были доставлены тела убиенных мальчиков, Кияма сразу же решил не привлекать к этому делу Ала. Бедолаге и так досталось выше крыши. Поэтому взяв с собой одного только однорукого Такеси, которым он пользовался как записной книжкой, Кияма лично отправился на осмотр тел.