Гезат
Шрифт:
— Мы постараемся, чтобы никто не жаловался! — весело заверил Сигимар, после чего все шестеро отправились в свои отряды.
Значит, можно считать, что признали меня своим командиром, но подтверждать право на эту должность придется постоянно. Сплохую хоть раз — перестанут подчиняться, несмотря на любые требования или угрозы главнокомандующего.
Вечером того же дня в каструм вернулся Марк Антоний, которого Гай Юлий Цезарь посылал в расположенный неподалеку городок Сульмон, чтобы проверить, действительно ли его жители готовы перейти на сторону мятежников. Ушел он с пятью когортами, вернулся с двенадцатью. Семь когорт, охранявшие Сульмон, примкнули к армии Гая Юлия Цезаря. В Галльскую войну Марк Антоний одно время командовал двенадцатым легионом. В этом году был избран плебейским трибуном. Должность эта не позволяла командовать войсками, поэтому проконсул назначил Марка Антония пропретором (наместником преторской провинции).
Через три дня прибыли из Галлии восьмой легион и двадцать две когорты новобранцев и три сотни всадников-таврисков — кельтов, проживавших на территории будущей Австрии — под предводительством их вождя Воккио. Теперь под командованием Гая Юлия Цезаря было пятьдесят девять когорт. Вновь прибывшие построили себе каструм с противоположной стороны Корфиниума. Тавриски расположились рядом со вторым каструмом. Мне они подчинялись чисто номинально, что меня устраивало, потому что я не видел их в бою, не знал, на что способны и какой фортель от них можно ожидать. После чего легионерам из обоих каструмов был отдан приказ окружить город рвом и валом, чтобы никто не смог сбежать.
Мне показалось, что «враг римского народа» не собирается штурмовать Корфиниум. Он знал, что гарнизон сильно мотивирован: Люций Домиций Агенобарб пообещал каждому легионеру по четыре югера земли из собственных владений, если выдержат осаду. Подозреваю, что осадными работами Гай Юлий Цезарь всего лишь хотел сломить волю осажденных. Мол, если не сдадитесь, пойду на штурм, и тогда… Скорее всего, ему не нужна большая кровь. Мелкие стычки простят, а вот уничтожение тридцати трех и даже всего трех когорт — нет. К тому же, наверное, уже примерял тогу диктатора и считал, что это его подданные, поэтому надо их беречь.
В обязанности конницы входила дальняя разведка. Гай Юлий Цезарь, как он сам сказал мне, был уверен, что Гней Помпей такой же талантливый полководец, а значит, обязательно ударит в тыл осаждавшей армии. Я видел его противника мельком и в мирной обстановке, поэтому ничего не могу сказать уверенно, однако мне показалось, что Гней Помпей всего лишь хороший администратор, которому повезло командовать самой, пожалуй, сильной армией в эту эпоху. Надо быть совершенным тупицей, чтобы с вышколенными и закаленными в боях легионами проигрывать слабым соседям Римской республики.
Приказы командования не обсуждаются, поэтому каждое утро я отправлял три отряда на разведку: один на юг, второй на запад и третий на север, хотя северные территории присягнули на верность Гаю Юлию Цезарю. Видимо, понимали, что легионы из Галлии в первую очередь доберутся до них. Но ведь никто не мешал нашим противникам зайти с той стороны. Я тоже, как позже выяснилось, переоценивал их.
Я предполагал, что германцы начнут упираться, отказываться от разведывательных рейдов просто из принципа, чтобы показать, что сами себе командиры. Нет, отправлялись с удовольствием. Почему — понял в первый же вечер, когда они вернулись, нагруженные добычей, в основном забитым скотом и птицей, зерном и вином, часть которой положили возле моей палатки. Хочешь — бери, не хочешь, как хочешь. Я не стал выпендриваться, иначе бы упал в их глазах, перестал быть соратником, а точнее подельником. Как ни странно, от ограбленных крестьян больше не поступало жалоб. То ли жаловаться стало слишком опасно, то ли просто некому. Это устраивало и Гая Юлия Цезаря, и меня, и германцев, а крестьяне безмолвствовали.
На седьмую ночь осады меня разбудил посыльный от проконсула. Это был хлипкий юноша с длинными завитыми волосами, блестящими глазами и угловатыми движениями, напоминающий малолетку, впервые попавшую в ночной клуб. Красноватый свет факела, который посыльный держал в левой руке, метался по его бледному лицу и как бы наполнял жизненной энергией, которой так не хватало посыльному.
— Что там у вас случилось?! — проворчал я, выбравшись из палатки.
Спросонья я не самый приятный человек. Впрочем, и выспавшийся тоже не подарок.
— Гарнизон Корфиниума арестовал своего командира Агенобарба и прислал послов к Цезарю с предложением сдаться на его милость, — сообщил юноша. — Проконсул отложил капитуляцию до утра, но предполагает, что кое-кто из сенаторов и трибунов, спрятавшихся в городе, попытается удрать. За каждого пойманного важного чиновника, живого и здорового, награда тысяча денариев. Трупы Цезарю не нужны.
— Передай ему, что через линию осады, которую возьмут под контроль мои всадники, даже ночная птица не пролетит, — пообещал я с легкостью.
Даже если пролетит, это в любом случае произойдет на том участке, который контролируют тавриски.
Германцы тоже поворчали, но обещанная тысяча денариев за каждую голову сделала свое дело. Разбившись на небольшие отряды, они расположились вдоль вала, прихватив и часть территории таврисков, которых недолюбливали, презирали, потому что били неоднократно. Я еще подумал, что, может быть, этой ночью бывшие враги будут стоять в карауле рядом друг с другом.
Тысячу денариев так никто и не получил. Мы зря проторчали всю ночь возле вала. Как назло погода выдалась не ахти, перед рассветом закапал дождик, к счастью жиденький. С восходом солнца, которое изредка проглядывало между темными, налитыми тучами, вернулись к своим палаткам злые, будто проконсул коварно надул нас.
В это время Гай Юлий Цезарь принимал присягу на верность самому себе у тридцати трех когорт, которые защищали Корфиниум. Его армия сразу увеличилась на три легиона с третью. Люция Домиция Агенобарба и всех сенаторов и трибунов отпустил на все четыре стороны без клятв и заверений в преданности. Наверное, хорошо знал цену клятвам, на которые политики щедры во все времена и у всех народов. Мне кажется, политик и клятвопреступник — это синонимы. Кстати, Агенобарб — значит Рыжебородый, хотя носитель этого когномена был черняв и безбород.
Я опять у стен Бриндизиума. На этот раз в роли осаждающего. Шесть легионов под командованием Гая Юлия Цезаря блокировали город, в котором засели двадцать когорт под командованием Гнея Помпея. Большую часть своей армии вражеский военачальник уже переправил в Грецию. Ждет возвращения флота, чтобы перевезти остальных. Оно и понятно: родину приятнее защищать как можно дальше от нее. Если Гней Помпей умрет или попадет в плен, гражданская война сразу закончится. В Римской республике больше нет такого же заслуженно популярного военачальника или политика, который смог бы тягаться с Гаем Юлием Цезарем. Последний понимает это, поэтому спешит со штурмом. С трех сторон, кроме той, что выходит к бухте, легионеры роют рвы и насыпают валы, а напротив трех проходов сколачивают осадные башни. Рабочих рук хватает, несмотря на то, что тридцать три когорты, присоединенные в Корфиниуме, Гай Юлий Цезарь отправил на Сицилию. Вдруг там вздумают бунтовать, когда в Республике появится новый диктатор?! В том, что власть в Риме скоро поменяется, не сомневается уже никто.