Гезат
Шрифт:
Когда приливное течение становится совсем слабым, я приказываю кормчему, галлу из Арелата:
— Начинаем движение. Держать на венетское судно.
Следом за нами строем кильватер движутся еще две триремы. Одна явно лишняя, но пусть поучится в реальном бою. Теоритически экипажи знают, как надо брать на абордаж суда с высоким надводным бортом. Осталось закрепить на практике.
Заметив, что мы направляемся к ним, венеты подвернули влево, сменив галфвинд на крутой бакштаг, и медленно пошли в открытый океан. Наверное, надеялись, что мы побоимся отходить далеко от берега. Не на тех нарвались! В отличие от остальных членов экипажа, не боюсь уходить в открытое море, а решения принимаю я. Волны высотой с метр, что для нас не сахар, но терпимо. Трирема разрезает их мощным форштевнем. Тарана у нее нет. Убедил, что все равно не пригодится.
Когда до когга остается пара кабельтовых, машу рукой центуриону второй триремы, чтобы шел к левому борту будущего приза. Тогда его трирему будет сносить ветром на вражеское судно. Моя пойдет к правому, швартовка к которому сложнее. Примерно за кабельтов наши катапульты начинают обстрел. Точность не ахти, но зевак с кормы венетского судна согнали. Метров за сто вступают в дело лучники и пращники. Их задача — заставить врагов прятаться, чтобы не могли отслеживать наши действия.
— Суши весла! — командую я.
Три яруса весел обоих бортов, роняя капли воды, замирают в воздухе. Трирема стала похожа на огромное насекомое, которое, раскинув крылья, скользит по воде.
Убедившись, что инерции хватит, чтобы догнать венетское судно и зацепиться за него, отдаю следующий приказ:
— Левый борт, втянуть весла!
Экипажи работают быстро, слажено. Сказывается выучка, потому что служат на военно-морском флоте не первый год.
— Прижимайся к борту, — говорю я кормчему.
Он и сам знает, что надо делать, поэтому из вежливости кивает мне, не отрывая при этом взгляд от вражеского судна.
На корму когга выходит упитанный тип с длинными, распущенными волосами и бородой, которые лохматит ветер. Тут же ему в лобешник прилетает свинцовая пуля из пращи. Бородач пару секунд стоит неподвижно, пытаясь, наверное, понять, чем это и за что его так, а потом падает навзничь. Стрелки и легионеры на палубе триремы орут громко и радостно, будто уже захватили приз. Что ж, начало, действительно, впечатляющее.
Больше никто из венетов так не подставлялся. Они, конечно, следили за нами, выглядывая из-за фальшбортов, мачты, но ненадолго. Еще их лучники выскакивали из укрытий, быстро стреляли и прятались. Поскольку действовали поодиночке, ущерба не наносили. Мои воины замечали летящую стрелу, уклонялись сами и предупреждали товарищей. Венеты не сильно заморачиваются по этому поводу, уверенные, что высокие борта спасут их.
Под острым углом трирема врезалась носом в борт когга. Завизжало жалобно дерево, трущееся о дерево, завоняло гарью. Замечаю отличие данного судна от когга: обшивка встык, а не внахлест. Обмазано чем-то темным на основе смолы. Наверное, придумали какое-то собственное покрытие, спасающее от морских древоточцев, потому что корпус на полметра ниже ватерлинии, сейчас находящийся над водой, так как судно в балласте, выглядит свежо. Летят «кошки», цепляются за планширь венетского судна. Матросы быстро кладут шлаги на деревянные кнехты, чтобы удержать трирему возле борта когга. Один трос обрывается, громко стрельнув. Остальные три выдерживают. Трирема замирает у борта вражеского судна.
От уровня моря до планширя когга метра четыре. Даже я, самый длинный среди членов экипажа, встав на планширь триремы, не достану до него. Зато лестницы с крючьями достают с запасом. Все три цепляются за планширь и замирают, потому что упоры плотно прижимаются к борту, создавая зазор между ним и ступеньками, по которым так удобнее карабкаться. Первому, поднявшемуся на борт венетского судна, обещан крепостной венок. Желающих получить его среди легионеров много. Первая тройка без щитов торопливо взбирается по лестницам — и первые три трупа с разрубленными шлемами и головами падают на трирему. Это венеты поприветствовали двуручными топорами. Одного врага застрелили лучники, сразу четыре стрелы получил в лицо, но остальные двое успели спрятаться. Следующая тройка поднимается, как положено — держа над головой щит. Их тоже встречают топорами, но, пока пытаются пробить щиты, падают сраженные стрелами из луков и пулями из пращ. Все трое легионеров переваливают через фальшборт и, судя по звону оружия и крикам, вступают в бой. Им на помощь спешит вторая тройка, третья…
С пятой поднимаюсь я. Палуба завалена трупами, в основном вражескими. Прислонившись к мачте спиной, на палубе сидит легионер и пытается затолкать в проломленный череп выпавшие из него, красно-серые, студенистые комки. Глаза пустые, без боли и мысли. Разрубленный, окровавленный шлем валяется рядом. Бой еще продолжается на баке, где с десяток венетов, вооруженных топорами и короткими копьями, собрались в кучу и пытаются отбиться от легионеров, которые наступают двумя линиями по пять человек в каждой. Первая выбрасывает из-за щита гладиусы, нанося быстрые и точные уколы. Вторая подталкивает их и подстраховывает. Сопротивление венетов быстро ослабевает, один за другим падают на палубу убитыми или ранеными. Я иду туда, по пути добив раненого в шею юношу лет шестнадцати, который лежал на спине и удивленно смотрел на свою правую руки с растопыренными пальцами, выпачканными алой кровью, не желая, наверное, верить, что умирает. В юности трудно смириться с тем, что смерть приходит и к тебе.
Добив венетов на баке, легионеры начинают собирать трофеи и выбрасывать за борт трупы врагов. Из трюма приводят шесть человек, решивших пересидеть бой в укрытии. Судьба труса быть рабом. Я оставляю их на призе, чтобы работали с парусом. Затем из трюма достают бочки с солониной, мукой, горохом и водой. Кельты предпочитают хранить продукты в деревянных бочках, а не глиняных сосудах, как греки и римляне. Впрочем, и римляне еще в предыдущую мою эпоху начали отдавать предпочтение деревянным бочкам для хранения вина. Из конур, которые язык не поворачивается назвать каютами или кубриками, выносят корзину с хлебом, дешевое барахло и тюфяки с соломой. Все это законная добыча моих воинов. От своей доли в этом хламе я отказался, но им не мешаю. Мне хватит того, что получу за когг, если на него найдется покупатель. Гай Юлий Цезарь сделал царский жест: все, добытое на море, получат те, кто захватит. Таким способом он в первую очередь поощрял наших союзников-галлов, которые, как я заметил, не рвались в бой с венетами.
Поселения венетов в большинстве случаев находятся на мысах, которые во время прилива превращаются в острова. Только два раза в сутки во время отлива можно попасть на них. Такая вот естественная защита. К ней добавляется искусственная — валы и стены. Очередное такое Гай Юлий Цезарь осаждал три недели, соорудив за это время насыпь из камней и земли, чтобы добираться до острова в любое время суток. Когда работы подходили к концу, во время прилива к острову подошли когги и увезли всех жителей вместе со скотом и барахлом на соседний остров-поселение. Когда римская армия пришла туда, когги отвезли жителей назад. Как мне сказали, проконсул рвал и метал, поняв, что такая война может продолжаться бесконечно. Он все лето пытается победить венетов, а результата никакого. Успокоившись, Гай Юлий Цезарь приказал Дециму Юнию Бруту уничтожить весь флот венетов. К тому времени под рукой «адмирала» находилось около сотни судов разного размера: примерно треть составляли триремы и либурны, а остальное — большие лодки кельтов.
Так мы оказались во второй половине дня возле бухты Киброн, милях в пятидесяти севернее эстуария Лигера, где сейчас стоят на якорях главные морские силы венетов. В ней хорошо прятаться от штормов. С запада бухту прикрывает одноименный полуостров, с севера и востока — материк, в том числе полуостров Рюис, а с юга три острова: Бель-Иль, Уа и Эдик. Как они называются сейчас, никто не смог мне сказать. Пока что острова покрыты лесами. В будущем станут лысыми, застроенными дачами и маленькими отелями. В бухте будет много марин для яхт. Армия под командованием Гая Юлия Цезаря сейчас на полуострове Рюис ждет, когда мы отгоним вражеский флот, чтобы не мешал зачистить на нем поселения венетов, а потом захватить их столицу Дариоритум, расположенную севернее, в одном переходе. Возглавляет соединенный флот римлян и союзников трирема, по корме которой нервно мечется от борта до борта, как собака на цепи, «адмирал» Децим Юний Брут. Следом идет трирема под моим командованием, получившая название «Лигерская» в честь реки, на которой была построена. Я стою на баке. Кто-то же должен подсказывать «адмиралу», как надо воевать на море.