Гезат
Шрифт:
Продолжения морского сражения не случилось. Рано утром, когда мы, позавтракав, собирались сталкивать галеры в воду, в каструм к Гаю Юлию Цезарю прибыли послы от венетов с изъявлением покорности. Оказалось, что в морском сражении погибла большая часть воинов племени, в том числе зачинщики бунта. Мертвые всегда в чем-нибудь виноваты, потому что в могилу даже маленького размера помешается любое количество грехов, особенно чужих. Проконсул наказал венетов жестоко: все, кто находился в их столице Дариоритуме, были проданы в рабство. Суда, сумевшие удрать во время сражения, тоже перешли в собственность командующего армией. Эти троефи оказались никчемными, потому что покупателей на них не нашлось. Я сообразил, что такое большое количество судов продать будет просто некому, поэтому в первый же день отдал два приза пиктонам из нашей группы,
На этом моя морская карьера в римской армии и закончилась. Помощник командующего флотом с временным званием трибун вернулся к исполнению обязанностей первого декуриона турмы. Не скажу, что я сильно расстроился. Душу отвел — и на том спасибо. Ближайшие пару лет мне будет легче переносить тяготы сухопутной жизни.
В то время, когда командующий армией проводил аукционы по продаже в рабство сдавшихся венетов, пришли сообщения от Квинта Титурия Сабина и Публия Лициния Красса. Первый разбил объединенные силы венеллов, аулерков, эбуровиков и лексовиев. Сделал это не абы как. Он построил каструм на вершине высокого холма и засел там, якобы испугавших численного превосходства противника. Затем заслал к ним «перебежчика», который сообщил врагам, что римляне пеерпуганы, собираются поутру уйти по-тихому на соединение с главными силами. Кельты поверили и побежали в атаку. Когда они, обессиленные, большой толпой преодолели склон длиной почти с милю и добрались до каструма, там их встретили свежие легионы и разгромили в пух и прах. Победа второго полководца над племенем сотиатов была, так сказать, трудовой. Они подловили его на переходе и смогли бы разгромить, если бы действовали организованнее. После чего легат осадил и после тяжелого боя захватил их столицу.
Разобравшись с венетами, Гай Юлий Цезарь повел армию на соединение с легионами Квинта Титурия Сабина, чтобы совместными силами подавить восстание моринов и менапиев, проживавших северо-восточнее белловагов и севернее нервиев. В прошлом году они вели себя тихо, поэтому их и не тронули. В этом году поддались на уговоры венетов и взялись за оружие, но при этом остались на своих землях. В виду того, что племена были маленькие, можно было бы пренебречь ими, но Гаю Юлию Цезарю требовались новые победы. Воинская слава, как и любая другая, затягивает. Чем больше добился, тем больше хочется еще.
Переход был тяжелым. Чем дальше на север, тем чаще шли холодные осенние дожди. Поскольку большая часть пути проходила по землям недавно покоренных племен, грабить их было запрещено. Это, конечно, не останавливало нас, но приходилось соблюдать некоторые условности, то есть не наглеть и не попадаться.
Первыми врагами на нашем пути оказались морины, которые жили на южном берегу пролива, который в будущем назовут Па-де-Кале, а пока считают частью Рукава (Ла-Манша), и контролировали перевозки через него на остров Британия. Не пойму, зачем на таком хлебном месте заниматься дурью, провоцировать римлян?! Как бы там ни было, мы пришли на их земли наводить порядок. Здесь можно было грабить, что несколько скрасило нашу походную жизнь. Морины следовать примеру своих соседей нервиев — погибать в бою — не захотели, спрятались в лесах и болотах. Последних в этих краях особенно много. Если бы не покинутые селения, можно было бы подумать, что на этой территории никто не живет.
Добравшись до условного центра земель моринов и не встретив сопротивления, Гай Юлий Цезарь приказал разбить большой каструм на полях рядом с опустевшей деревней, чтобы из него посылать отряды в разные стороны на поиски врагов. Он все еще наделся, что морины соберутся в кучу и позволят перебить себя. Вскоре ему дали понять, что играть придется по их правилам.
Легионеры привычно принялись сооружать каструм: кто-то копал ров, кто-то ставил палатки, кто-то пошел в лес рубить и пилить деревья на ворота, башни и палисад. Моя турма расположилась между будущим каструмом и лесом на поле,
— Дуфф, возьми всю свою декурию и сходи с нашими женщинами в лес за дровами. Далеко не углубляйтесь. Если нападут, в бой не вступайте, быстро отходите, — приказал я.
Лучший способ боевых действий с партизанами — не давать им возможности напасть на тебя.
Больше в тот день морины не появлялись, но я кожей чувствовал, что за нами следят. Поскольку лагерь турмы был защищен не так хорошо, как каструм, на ночь я усилил караулы. Дежурили, сменяясь, декуриями, и лошадей держали возле палаток. На следующее утро зарядил нудный осенний дождь, из-за чего я отменил намечавшийся рейд по окрестностям в поисках добычи. Отдохнем от перехода.
Ближе к обеду морины опять напали на римлян, зашедших в лес в другом месте, ближе к каструму, и убили восемь человек и троих ранили. Это взбесило Гая Юлия Цезаря, который приказал срубить деревья на краю леса, причем так, чтобы крайние падали верхушками вглубь леса, а растущие во второй линии — верхушками к опушке. В итоге по краю леса, окружавшего поля, на которых мы остановились, образовался вал из срубленных деревьев. Там, где дорога выходила из леса и заходила в него, соорудили по маленькому каструму, в которых несли службы по одной когорте. В итоге моринам стало трудно напасть на нас внезапно, как и нам на них.
Накрапывает мелкий дождь. Моя турма медленно едет впереди отряда из трех когорт, отправленного на поиски врагов. Меньшими группами за пределы охраняемой территории не выходим и движемся в постоянной готовности к нападению моринов. Они уже перебили несколько малых отрядов и разграбили два обоза, отправленные со слабым сопровождением. Вместо победоносной войны римская армия занята охраной самой себя и безрезультативными рейдами. Уйти просто так — потерять лицо, вот и торчим в этой глухомани, ожидая непонятно чего. Одно радует — капает не только дождь, но и жалованье.
Меня догоняет Дуфф и докладывает:
— Там следы: несколько арб недавно съехали с дороги в лес.
— Покажи, где, — сказал я и вернулся вместе с ним к тому месту, мимо которого проехал, ничего интересного не заметив.
С дороги заметен был только короткий след от колеса, которое съехало с травы на участок голой песчаной почвы, но дальше, между деревьями, отчетливо видно, что проехал обоз, заряженный волами. Я догадывался, что аборигены следят за нами и перевозят свое добро в безопасные места. Видимо, увидели, куда направляется римский отряд, и предупредили тех, кто прятался в этих местах, чтобы уходили с нашего пути.
Я подождал командира отряда, пожилого трибуна из плебеев Агриппу Урбиния, заслуженно получившего этот пост, и поставил его в известность, кивнув на следы:
— Быстро съезжу со своей турмой, посмотрю, кто это удирает от нас.
По мнению трибуна, толку от нас все равно мало, так что отпустил легко:
— Мы скоро сделаем привал, догонишь.
Эта дорога была намного хуже предыдущей. Между колеями от колес росла высокая, старая трава, что говорило о том, что ей давно не пользовались. Я предположил, что ведет на луг, на котором скосили траву и вывезли в поселение, после чего забыли до следующего сенокоса. Оказалось, что в лагерь углежогов. Это была большая поляна посреди соснового бора с множеством ям. Предполагаю, что в первую очередь здесь добывали сосновый деготь для смоления судов, ведь пролив рядом, а древесный уголь был вторичным продуктом. Сейчас на поляне стояли двадцать семь арб, нагруженных с верхом. Рядом паслись двадцать семь пар волов. И ни одного человека. Видимо, был выставлен дозор, который заметил нас и предупредил остальных моринов, но увидел слишком поздно, поэтому прихватить свое имущество не успели. Я тут же послал гонца, чтобы развернул отряд легионеров, привел сюда. Больше незачем им и нам шляться под дождем. Этой добычи хватит, чтобы нас встретили в каструме, как героев.