Гезат
Шрифт:
Из поставленной на главной палубе у мачты палатки выбирается Гай Юлий Цезарь, идет на свет — к корме. Остановившись возле компаса, завороженно наблюдает, как вертится из стороны в сторону намагниченная стрелка, приделанная к деревянному кружку, плавающему в морской воде, налитой в бронзовую чашу с широким плоским дном и нанесенными по широкой верхней кромке румбами. Оба рулевых букв не знают, но помнят, что надо держать на SSO.
— Забавная вещица! — восклицает проконсул и спрашивает: — Как она помогает найти, куда плыть?
Я читаю упрощенную лекцию
— Как все просто, когда знаешь! — делает вывод Гай Юлий Цезарь. — Почему я раньше не видел такое?!
— На Нашем море в нем нет нужды, берег почти всегда виден, отрываешься всего на пару часов, — объяснил я.
Римляне скромно называют Средиземное море Нашим.
— А Гадес стоит на берегу Океана, противоположный берег которого не виден, — продолжил я.
— Разве у него есть противоположный берег?! — удивляется командующий армией.
— Говорят, что есть, и даже кто-то доплывал, но сам не видел, поэтому поклясться не могу, — сказал я.
— Тоже правильно, — соглашается он и меняет тему разговора: — Скоро приплывем?
Я помню, что пролив Па-де-Кале в самом узком месте шириной всего тридцать два километра, что его будут преодолевать даже пловцы, причем и мужчины, и женщины, но мы вряд ли пересечем именно там, поэтому отмеряю с запасом — тридцать две морские мили, делаю короткий расчет, исходя из скорости триремы в пять узлом, и говорю:
— На рассвете будем на половине пути.
Скорее всего, мы к тому времени выйдем восточнее Бонони (Булони), куда я собираюсь привести флотилию гребных судов, чтобы сразу встретиться со своей семьей, но потом будем двигаться вдоль берега, что римляне сочтут прибытием на сушу, ведь в любой момент можно высадиться.
— Быстро! — делает он вывод и спрашивает: — Это трирема подходит для плавания здесь?
— Нет, — отвечаю я. — Ей место в Нашем море.
— Но в отличие от более крепких судов она не пострадала во время шторма, — возразил проконсул.
— Те суда побились и оказались на берегу из-за неумело управления ими. Надо было отдать больше якорей и не надо было становиться на рейде так близко друг к другу, — коротко объяснил я, хотя причин было больше.
— Каким должно быть судно для плавания в этих водах? — поинтересовался он.
Я прочитал ему лекцию по теории кораблестроения, указав на основные требования при строительстве судов для плавания в этой части Ла-Манша, где высоких волн не бывает. Надо отдать должное Гаю Юлию Цезарю, схватывал на лету, не тупил. Судя по вопросам, которые задавал, я не первый просвещаю его на эту тему. Видимо, сравнивает мои ответы с услышанным ранее и уточняет несовпадающие моменты.
— На следующий год вернемся? — закончив лекцию, задал я вопрос.
— Скорее всего, — признался Гай Юлий Цезарь. — Мне не понравилось поведение бриттских вождей. Уверен, что обманут, откажутся от клятв.
Я помню, что римляне захватят большую часть острова Британия, но не помню, сделает ли это Гай Юлий Цезарь или кто-то другой, поэтому советую:
— Тогда надо оставить все суда здесь на зиму, вытащив на берег возле каструма, приказать венетам прислать к лету еще и самим построить как можно больше. Два легиона — это мало для покорения такого большого острова.
— Ты раньше не командовал армией?! — шутливо интересуется он.
Я чуть не ляпнул, что даже большей, чем под его командованием, но вовремя прикусил язык и молвил смирено:
— Пока нет, но какие мои годы?!
— Это точно! — согласился проконсул. — Я в твои годы мечтал командовать хотя бы легионом и не предполагал, что захвачу всю Косматую Галлию.
Интересно, что бы сказал Гай Юлий Цезарь, если бы я заявил, что в несколько раз старше его?! Я таки сдержался, и он решил, что и так уделил слишком много времен дикарю, ушел в палатку.
На рассвете с мачты уже была видна земля. Когда солнце взошло, берег можно было разглядеть и с бака. Задул западный ветер, который быстро усиливался и заходил по часовой стрелке, что должно помочь нашим парусникам добраться до материка. Почему-то мне стало страшно, что ветер раздуется до штормового, и я опять перемещусь. Не хотелось бы начинать в этой глухомани. Хотя может статься так, что здесь уже будет римская провинция в цивилизационном смысле этого слова. Впрочем, даже ради такой у меня не было желания покидать эту эпоху. Здесь худо-бедно обустроился, обзавелся женами, детьми и связами. И жизнь не скучная, несмотря на то, что моря в ней мало. Успокаивало меня то, что на борту Гай Юлий Цезарь, которому суждено умереть от кинжалов заговорщиков, а не утонуть в море.
Когда дистанция до берега сократилась до мили, и мы подвернули на юго-запад, в сторону будущей Болони, которая уже показалась вдали, я совсем расслабился. Даже если прямо сейчас начнется шторм, мы успеем догрести до берега и высадиться. Наверху словно бы услышали мои мысли, и ветер перестал крепчать, замер баллах на шести, что для этих мест рабочая погода.
Часов у меня нет, точно сказать не могу, но думаю, что расстояние между каструмом на острове Британия и каструмом возле Бононии мы одолели часов за шесть, самое большее за семь. Парусникам, которые двигались с попутным ветром, потребовалось чуть больше времени, хотя они пошли напрямую. Вскоре после полудня мы увидели парус флагманского транспорта, а позже и остальных.
Я чертовски соскучился по своей семье! Она пополнилась: Синни родила девочку, которую назвала Уна (Белая волна), потому что это было первое, что увидела, выйдя из палатки после родов. По словам соседей, моя старшая жена каждый день подолгу смотрела на море, ждала моего возвращения. Так понимаю, за ее отца, которого якобы убил, я прощен. Изголодавшись по любви и ласке, ублажил обеих жен, после чего сытно поел и завалился спать довольный жизнью. Благодаря бессонной ночи, вырубился почти моментально. Успел лишь подумать, что человеку для счастья надо очень мало, если эту малость получает черед продолжительные промежутки времени.