Гезат
Шрифт:
Разбудил меня сигнал тревоги. Решил, что это мне снится, но зашла Синни и начала тормошить. Отвык я на триреме от внезапных тревог, не сразу стряхнул с себя сон.
— Не знаешь, что случилось? — спросил жену.
— Кто-то напал на римлян, — ответила она.
Синни из упрямства или мести не считали римлян своими. Они не враги, потому что платят ее мужу за службу, но и не друзья. Римляне — одно слово!
Она помогла мне облачиться в доспехи. Когда я вышел из палатки, Гленн уже приближался к ней на Буцефале, который за время моего отсутствия отъелся и обленился. Вместе со слугой мы оседлали его. Я взял легкую пику и на всякий случай лук.
Моя турма уже была в сборе, и, как только я подъехал, вместе
Когда наша армия, направляясь в Британию, проходила через земли моринов, они прислали послов, покаялись за прошлогодние грехи и предложили жить дружно. Гай Юлий Цезарь, помня, сколько хлопот они доставили раньше, с удовольствием принял предложение. Оказалось, что морины лукавили. Те воины, кто остался на материке, рассказали нам, что кто-то распространил слух, будто римская армия на острове Британия потерпела сокрушительное поражение. Они даже собирались уйти, не дождавшись нас, но приплыло судно с приказами Гая Юлия Цезаря. Аборигены приказы эти не читали и, скорее всего, даже не слышали о них, а если и слышали, то не поверили, поэтому, как догадываюсь, решили, что высадившиеся на их землях легионеры — немногочисленные уцелевшие после разгрома, и решили отквитаться за свои унижения.
На дорогу ушло больше часа. На этот раз морины оказались неосмотрительными, не выставили дозоры. Наверное, поверили в байку о гибели римской армии, не подумали, что может подоспеть подмога. И это при том, что знали, что неподалеку стоят четыре легиона. Когда мы выскочили на луг шириной метров восемьсот, который постепенно спускался от края леса к полосе песчаного пляжа, легионеров, построившихся в каре, атаковали со всех сторон, в том числе и со стороны моря, заходя по воде, которая медленно прибывала, подгоняемая приливом. На рейде догорали два судна, видимо, захваченные врагами после высадки легионеров. Моринов, действительно, было раз в десять, если ни в пятнадцать, больше, чем римлян в четырех центуриях. Это преимущество нивелировалось тем, что кельты тупо пытались проломиться через стену римских щитов, хотя в задних рядах было много лучников, которые бездействовали. Они настолько увлеклись атакой, что слишком поздно заметили нашу конницу.
Авл Форий повел весь отряд в атаку на ближних врагов. Я пренебрег его приказом, поскакал со своей турмой вдоль леса, чтобы зайти с противоположной стороны, куда, как догадываюсь, сейчас ломанутся убегающие морины. Так и случилось. Едва мы развернулись в цепь, морины побежали в нашу сторону толпами. Страх настолько застил им глаза, что шарахались, только когда замечали, что мы уничтожаем всех, кто приблизился на дистанцию удара. Сопротивления не оказывали, лишь пытались уклониться. Я колол направо и налево. Врагов было так много и бежали так плотно, что просто не успевал поразить всех. Порой морины пробегали настолько близко, что задевали мои ноги. Будь они менее испуганы, могли бы запросто завалить меня ударом в спину. Нет, никто не сообразил.
Когда основная масса проскочила мимо нас, я развернул коня и погнался за ними, изменив своему правилу не тратить время на удирающих. Достали меня морины прошлым летом! Рано или поздно придется покорять их, так что перебью сейчас побольше. Гнался до начала
Я слез с коня и снял этот шлем, чтобы не достался другому морину. За что был вознагражден массивными золотыми сережками в виде человеческих черепов, которые висели в ушах убитого. Приятный добавок к остальным трофеям.
Мои воины уже собирали добычу. Не потеряв ни одного человека, лишь двое были легко ранены, мы набрали так много трофеев, что не могли увезти все. Большую часть спрятали на опушке леса, чтобы приехать на следующий день на арбе и забрать. С собой прихватили только самое ценное — металлические доспехи и дорогое оружие.
Как я и предполагал, Тит Лабиен с двумя легионами был послан рассчитаться с моринами. Лето было засушливое, многие болота пересохли, так что в этом году партизанские действия вести было труднее. К тому же, погибла большая часть воинов, напавшая на легионеров, высадившихся с двух судов, а это были самые активные и, скорее всего, самые мужественные. С остальными расправились очень быстро. Легионы Тита Лабиена взяли в плен и продали в рабство около десяти тысяч моринов обоего пола. Сколько было убито в стычках и из-за несоответствия, так сказать, торговым стандартам, никто не подсчитывал. В придачу были сожжены все поселения и забраны или уничтожены запасы продовольствия. Зерном кормили лошадей.
То же самое проделали с менапиями, когда мы были в Британии, тринадцатый и четырнадцатый легионы под командованием Квинта Титурия Сабина и Луциния Аврункулея Котты. Благодаря тактике выжженной земли, территория, населенная ранее моринами и менапиями, опустела. Туда позвали бойев, как осевших у эдуев, так и проживавших на севере на границе с германцами. Показательные расправы должны были образумить соседей, многим из которых не нравились поборы римлян.
Перед тем, как Гай Юлий Цезарь уехал в Рим на зиму, я передал ему сообщение, присланное из Бибракты во время нашего отсутствия. Думнорикс опять что-то замышлял. Соседние племена, помня, чем закончилась предыдущая попытка, с подозрением относились к его потугам организовать восстание, а вот проживавшие далеко, особенно эбуреи и нервии, явно были не против замутить что-нибудь. Проконсул отстегнул мне за информацию две тысячи денариев, пятьсот из которых в Бибракту повез Кон, получивший свою сотню.
На зиму бойцы моей турмы были отпущены по домам, а я остался с одиннадцатым легионом в каструме возле Ития — небольшого поселения неподалеку от Бононии на берегу бухты, в которой был оставлен на зиму флот. Здесь же началось строительство новых судов, как транспортных, так и военных. Первыми занимались венетские корабелы, а вторыми — римские. Гай Юлий Цезарь приказа довести к следующему лету количество судов до шестисот. При строительстве должны соблюдаться требования, один к одному совпадающие с теми, что я посоветовал проконсулу по время перехода с острова Британия.
Я брал на «своей» триреме четырехвесельную лодку и вместе с Бойдом рыбачил в проливе при хорошей погоде. Стоило ветру покрепчать, сразу неслись к берегу. При этом чувствовал себя так, будто сбежал со свидания. Зато мой напарник, выросший вдали от моря, был уверен, что именно так и надо поступать.
Гай Юлий Цезарь вернулся в конце мая. Вместе с ним прибыли и четыре тысячи эдуйских всадников под командованием Думнорикса. Среди этих всадников был и наш осведомитель, который не только выкупился из кабалы, но и приобрел коня, оружие и доспехи, необходимые для участия в походе. Он передал Кону, а я — Гаю Юлию Цезарю, сообщение, что Думнорикс распространяет слух, будто римляне собираются назначить его единоличным правителем.