Глаза Сатаны

Волошин Константин

– Скоро вам предстоит долгая дорога. Готовьтесь к ней, дети.

Она замолчала. Юноши тоже молча переживали её слова. Внутри скребли коготки страха, неуверенности, тревоги.

Женщина поднялась, заторопилась и вышла, оставив ребят с чувством недосказанности, недоумения и массой возникших вопросов.

Ариас многозначительно смотрел на Хуана, будто упрекая его в том, что он не принял его предостережения в причастности этой сеньоры к сонму ведьм.

Сеньора Корнелия неожиданно появилась с тонкой стопкой бумаг, перевязанной выцветшей лентой.

– Хочу немного просветить вас, дети, – таинственно молвила она. Нетороп­ливо развязала тесёмку. Листов шесть или семь пожелтевшей плотной бумаги лежали на топчане.

Юноши в недоумении смотрели, как сеньора перебирает их, некоторые чита­ет, словно восстанавливая в памяти давно прошедшие события.

Наконец терпение ребят было вознаграждено. Она начала говорить:

– Не удивляйтесь, юноши. И не думайте, что я полоумная, выжившая из ума старуха. Просто настало время выговориться, а вы мне кажетесь людьми по­рядочными, не могущими меня оскорбить своим невежеством и бездушием.

– Что вы, сень... – Хуан замолчал, повинуясь властному жесту Корнелии.

– Лучше молчи, Хуан. Ваши слова, юные друзья, ничего для меня не значат. Просто слушайте. Думаете, я всегда была такой бедной, старой и странной? Ничуть ни бывало! Полсотни лет назад я появилась на острове в роскошных нарядах. Меня сопровождали пажи, девушки и кавалеры. Сам губернатор остро­ва подал мне руку проводить до кареты.

Юноши украдкой переглянулись, боясь проронить хоть слово. А сеньора Ко­рнелия, едва заметно улыбнулась затуманенными глазами, и продолжала:

– Я была молода, знатна, богата и имела всё, что могло бы сделать меня счастливой. И я была таковой, поверьте мне! И долго была, пока не появил­ся человек, который всё перевернул в моей жизни.

Она опять замолчала, перебрала жёлтые листки, положила их назад.

– Это был ослепительно привлекательный мужчина! Идальго от корней во­лос до кончиков пальцев на стройных ногах. Он прибыл из Испании. Один, но для завоевания этого мира. Его отец погиб в походе на Теночтитлан под водительством великого Кортеса. Но богатства сумел сохранить. А это удава­лось далеко не всем, юноши.

Хуан бросил взгляд на Ариаса. Тот ничего не понял, зачарован­ный таким интригующим повествованием.

– Мы полюбили друг друга почти с первого взгляда. Между прочим, его звали... – она с напряжением смотрела на Хуана. – Его звали дон Рисио. Мы почти год не расставались. Это было в Сан-Хуане. Балы, танцы, кавалькады и пиры. Я была беременна от него, и мы готовились обвенчаться в главном со­боре столицы. И тут я узнала нечто. – Она взяла лист бумаги с обтрёпанны­ми краями, протянула Хуану.

– Простите, сеньора! – Пролепетал он. – Я не умею читать.

– Ах да! – вырвалось у сеньоры довольно пренебрежительно, но она тут же спохватилась. Ровным голосом проговорила: – Здесь сказано, что его отец был обыкновенным разбойником и грабителем, посажен в тюрьму, бежал в восемнадцатом году в Новый Свет, присоединился к отряду Кортеса. Но до этого у него родился сын, которого и назвали Рисио. Друзья этого конкистадора по окончании похода нашли этого Рисио, пере­дали ему награбленные сокровища, и мать с сыном уехали в Испанию, где они и проживали в купленном замке вблизи Кордовы.

Сеньора Корнелия опять опустила руку на бумаги, помолчала с минуту.

– Здесь письма этого Рисио. Они полны любви, нежности, но всё это ока­залось пустыми словами без начинки. Приехав сюда, этот сеньор искал лишь богатую невесту, и я оказалась наиболее наивной и богатой из претенден­ток. Я ему поверила.

Хуан хотел что-то спросил, но слова не вылетели изо рта. Он продолжал смотреть на донью Корнелию со всё возрастающим интересом. Ариас просто сидел с открытым ртом, боясь пропустить хотя бы слово.

– Родственники, узнав эту историю его отца, так возмутились, что грози­ли заточить меня в монастырь, если я не порву с ним. Но ребёнок! Он мог сильно повредить не только мне, но и всей родне. И меня отправили в Пон­се рожать. Что я и совершила. И с тех пор я живу здесь без поддержки, без родственников и без друзей.

Сеньора притихла, погрузившись в воспоминания. Юноши терпеливо ждали, когда ей опять захочется говорить. И она, вздохнув, заговорила:

– Ребёнок был восхитительным! Я зарабатывала на жизнь обучени­ем детей грамоте, манерам, умению одеваться. Но сколько тут в то время бы­ло семей, готовых выкладывать деньги на это никчёмное занятие? Три-четыре. Хорошо, что появился священник только что построенной церкви. Он знал мою родню ещё по Сан-Хуану и проникся моими грехами и положением. Иногда по праздникам приносили мне большую корзину разной снеди, и что-нибудь из по­держанных вещей прихожан, жертвовавших на бедность.

И постепенно я осознала, что счастье не в богатстве, не в знатности и блестящем обществе. Стала серьёзно изучать религию, потом познакомилась с одним больным негром, которого хозяин выгнал за ненадобностью. Он жил со мной и многое мне передал из своих африканских тайн, которых у него было очень много. Я увлеклась этими тайнами. Люди стали презирать меня, сторо­ниться, часто ругали, проклинали. Я чуть не угодила на костёр, да священник не позволил свершиться смертному греху, а инквизиция была ещё далеко.

Сеньора Корнелия улыбнулась тихой улыбкой, прожевала кусочек ананаса, об­лизала пальцы, по которым стекал сладкий сок. Поискала, чем вытереть руку, махнула рукой и аккуратно и тщательно вытерла передником.

– А потом я научилась лечить людей, юноши, – продолжала женщина скрипу­чим голосом, будто он за эту минуту почему-то изменил ей. – Целых два года ко мне почти никто не обращался из страха или презрения. Но потом посте­пенно я завоевала доверие. У меня, с помощью того негра, хорошо получалось.