Глаза Сатаны

Волошин Константин

Она завизжала, закричала, а Алесио с остервенением стал бить её по лицу, тянулся к шее, но силы его падали. Габриэла в смертельном ужасе успела вывернуться из-под его большой вонючей туши, но он успел ухватить ногу и борьба продолжалась с отчаянием.

Габриэла судорожно отбрыкивалась, пыталась отползти подальше, а Алесио, уже теряющий силы, продолжал тянуться к ней, удерживая её ступню в своих крепких руках. Нож девушка выронила, и смертельный ужас придал сил девушке. Она ударила Алесио ногой в шею, выдернула ногу, но тот успел прижать другую ногу к острому камню. Крик боли пронзил вечерний воздух.

– Брось её, Ал! – вдруг послышался голос Хуана. – Брось, говорю!

Мулат отпустил ногу, поднял голову и в сумерках увидел подбегавшего к месту схватки Хуана. Его мутные глаза смотрели злобно, отрешённо, можно бы­ло заметить, что мулат слабеет.

– Опять ты? – Мулат скрипнул зубами, трудно поднялся на колени, а Габри­эла с ужасом увидела, как мулат достал откуда-то пистолет и поднял его. – На этот раз ты, сука, не отвертишься! – и чёрное отверстие дула медленно поднялось до уровня груди девушки.

Что-то чёрное мелькнуло в темнеющем воздухе, мулат выронил пистолет, ру­ка схватилась за шею. Там торчала рукоять кинжала, кровь тёмными струйка­ми потекла по руке.

Крик застрял в горле Габриэлы. Она неотрывно смотрела, как мулат медлен­но клонился вперёд, она судорожно отползала всё дальше. Хуан подошёл со­всем близко, молча смотрел на мулата, который рухнул лицом вниз и больше не шевельнулся.

– Какого чёрта вы задрались? – тихо спросил Хуан.

– Это он, он! Напал, когда я мыла посуду, сеньор!

– Откуда нож у вас?

– Захватила почистить, – тихо ответила Габриэла. Она вскинула глаза на Хуана. Уже были густые сумерки, и разглядеть выражение его лица было трудно. Но что-то ёкнуло в груди Габриэлы. Она поняла, что Хуан спас её от верной смерти, от небытия и ещё от многого, что даёт молодой девушке жи­знь. Волна благодарности быстро переросла в нечто большее.

Хуан повернулся к Габриэле.

– Это вы его так порезали?

Она молча кивнула, рот продолжала прикрывать ладонью, а глаза неотрыв­но смотрели на юношу. Тот вдруг спросил участливо, взволнованно:

– Что такое, сеньорита? Всё закончилось. Можно успокоиться. Он сам на­просился и вам нечего беспокоиться.

Она всхлипнула. Хуану стало жаль её. Он приблизился к ней, положил ру­ку на плечо, заглянул в широко распахнутые глаза, полные слёз, страха и бла­годарности и чего-то ещё, что разглядеть было невозможно.

– Спасибо, Хуан! – прошептали губы Габриэлы. Она чуть подалась к нему. Хуан участливо приобнял вздрагивающие худые плечи, она порывисто при­жалась к его груди, и он вдруг услышал её жаркий шёпот:

– Возьми меня, Хуан! Прошу! Мне это просто необходимо! Возьми!

Хуан вздрогнул. Он отпрянул, посмотрел в глаза, но было уже темно.

А Габриэла продолжала прижиматься к нему, что-то шептала. Хуан ощутил в себе жгучее влечение к этой измученной девице, возбуждение с каждой секундой возрастало. И он не успел опомниться, как оказался на ней, жадно раскрывшей себя для любви, для всепоглощающей страсти.

Они любили бурно, страстно, жестоко. Оба чуть ли не наслаждались болью, которую причиняли друг другу. И только когда страсть была удовлетворена, Хуан отвалился, перевёл дыхание и спросил хрипло, растерянно:

– Что с тобой, Габриэла!? Ты сдурела, что ли?

– Ты прав, Хуан! Я окончательно сдурела, но это было так здорово, что ни о чём не жалею!

– Но почему так случилось?

– Неважно! Это не имеет значения, Хуан! Просто что-то толкнуло меня к тебе… и я получила такое наслаждение, что долго не смогу забыть его! А ты?

– Не могу понять, Габриэла! Всё так стремительно и неожиданно! Но что теперь? Ты ведь… – он не закончил, её ладонь прикрыла его рот, и они замолчали.

Звёзды подмигивали им с чёрного неба. Москиты нещадно сосали их кровь, но у них не было сил отмахнуться. Оглушённые, обескураженные и расслабленные, они без мыслей продолжали лежать на твёрдых камнях. Переживали только что ураганом пронёсшуюся бурю чувств, не могли ничего объяснить себе.

Утром Хуан долго лежал с открытыми глазами. Он перебирал в голове ве­чернее происшествие. Труп Алесио до сих пор лежал на берегу речки. Это сильно беспокоило Хуана. Что он скажет товарищам?

Ариас проснулся, заметил бодрствующего друга, спросил:

– О чём задумался, Хуанито?

– Да вот, Ар, вечером пришлось прикончить Алесио.

– Что? Алесио? Он мёртв? Что случилось? – мулат вскочил на колени и с удивлением уставился на Хуана.

– Хотел убить сеньориту, Ар. Едва успел помешать.

– С чего бы это?

– У них давно вражда, Ар. Она, видимо, хотела отомстить ему за насилие, а он всё пытался её склонить на сожительство. А тут наш запрет. Но всего мы вряд ли узнаем, Ар. Во всяком случае он напал на неё, после чего ей ножом удалось порезать его довольно сильно, но недостаточно. Вот он и доби­рался до неё, пока я не остановил его.

– Чем же ты его прикончил?

– Кинжалом! Едва успел. Он направил пистолет на сеньориту, и я поспе­шил кинуть в него. Попал хорошо, прямо в жилу. Он и упал.

– А сеньорита?

– А что сеньорита? Рыдает, стонет. Вся избитая. Сегодня посмотришь, как он её отделал. В темноте-то плохо можно было рассмотреть.

– Слушай, Хуан! А ведь это не так уж и плохо! Этот Алесио мне с самого начала не внушал доверия. И колдунья подтвердила, что он ненадёжен. Так что мы отделались от него, при том, что он сам и виноват. Меньше претенден­тов на долю. А?

– Я об этом не думал, Ар. Лучше встанем и посмотрим, как лучше похоро­нить мулата. Пошли рыть могилу.