Глубынь-городок. Заноза
Шрифт:
Павел вернулся домой с саднящей кожей, обожженной ветром, с головой, гудящей от бессонницы, и
тотчас, словно поджидая его, зазвонила междугородная. Узнав голос Ларисы, мелодичный, с чуть заметным
детским пришепетыванием, отвечая ей, он постепенно терял то неприятное ощущение, с которым шел от
пристани. Хотя он слышал только голос, но многолетняя привычка дорисовала ему остальное и он возвратился
в обычный круг домашних забот, где он был единственным непререкаемым авторитетом, даже бессознательно
порадовался этому, потому что весь разговор с Тамарой и особенно ее резкий, прямой, блеснувший на
прощание взгляд как-то странно растревожили его, поселив чувство беспокойства и неуверенности в самом
себе. Неожиданное и унижающее чувство, от которого Лариса помогла ему избавиться. И он, благодарный ей за
это, был особенно ласков в телефонном разговоре, преувеличенно подробно расспрашивал обо всех домашних
мелочах и так чистосердечно смеялся, что, уже положив трубку, чувствовал себя освеженным этим смехом и
успокоенным. К Ларисе Павел мог возвращаться, как в мягкую постель: там будет удобно — и только. Он
хорошо знал это. Но сейчас ему казалось, что как раз это ему и нравится. Устойчивая, твердая земля опять была
под его ногами.
Не в этот, а на следующий день пошел он в райком к Синекаеву. Но тот с утра уехал в колхозы, и вообще
все сложилось так, что только спустя неделю Павел смог рассказать о Сноваздоровке.
Синекаев слушал, но его все время отвлекали. Звонил телефон, зашел один, потом другой инструктор.
Заглянула Черемухина. Ей он коротко кивнул: “Останься”. Она тотчас опустилась на боковой стул и стала
слушать, смирно сложив руки на коленях ладонями вниз.
— Самогон — это по твоей части, Таисия Алексеевна. Ты ведь ведаешь торговлей. Ах, черти, лесное
гнездо! Придется с Шашко побеседовать на басах. — Потом Синекаев снял трубку и вызвал Барабанова.
Тот вошел своей летающей, стремительной походкой, притащив целую охапку солнечного света и
свежести, — перебегал дорогу без пальто.
— Что насчет незаконных порубок в Сноваздоровском сельсовете? — спросил его Синекаев, хмурясь.
— Так все в порядке, Кирилл Андреевич! Фонды в карельских лесах нам выделили, часть порубленного
списали задним числом. Ну, я уж и попотел в облисполкоме! Все кабинеты обегал. Говорю: “Строиться все
равно люди будут, так давайте же плыть по волне, а не против волны”. Как выложил им все цифры без утайки,
так тут действительно выход был только один: или списать, или нас с вами, весь райком и райисполком, судить
вкупе с несколькими колхозами. Подумали и решили ходатайствовать в министерстве.
— Ты рисковал, Владимир Яковлевич, — проговорил Синекаев, впрочем, без укоризны, а скорее с
удовольствием.
Тот откликнулся, возбужденно смеясь:
— Риск — это незаконное действие, которое потом может быть оправдано благополучным результатом!
— Колья и мялья пройдешь на нашей работенке, — весело вздохнул Синекаев. — А у тебя, товарищ
Теплов, сведения устаревшие. Сам видишь. Кстати, где ты все это узнал? Не бригадир же тебе выкладывал?
Павел помялся, но Синекаев настаивал, и пришлось коротко упомянуть о Тамаре.
— От радио? Как же так, человек ездит по району, а мы в глаза его не видали. Она к тебе заходила,
товарищ Черемухина? Ты ее знаешь?
Черемухина покачала головой.
— Я знаю, — не дожидаясь вопроса, но быстро и как-то вскользь бросил Барабанов и тотчас вскочил,
потому что ноги сами несли его к выходу.
— Так вот, если снова появится эта шустрая разоблачительница, свяжитесь с ней. Может, транспортом
сможем помочь, подсказать что. Энергичная девушка, говоришь? Это хорошо, если только энергия правильно
устремлена. А то можно со всей своей энергией остаться в стороне от главной дороги. Бывает, увидят прыщик и
расцарапывают до кровавой раны. А можно другим заниматься — более существенным. Упущений много, сам
знаю. Но пока научимся по-настоящему умно хозяйствовать, будем печься хотя бы о том, чтобы накормить
народ. Целина тоже не дешева, и это, может, не самый лучший путь к резервному хлебу, но быстрейший. И надо
было на это идти. А насчет бригадировой жены — вызовем-ка его на бюро. Ты, Таисия Алексеевна, проверь все
досконально.
Черемухина вслед за Барабановым ушла. Синекаев вместе со стулом повернулся к Павлу:
— Ну, редактор, что же ты вынес еще из своей поездки? Как сев?
9
Переломным моментом в жизни часто бывает тот, который кажется самому человеку совершенно
незначительным и пустяковым. То, что Павел в течение суток дважды встретился на реке, недавно
освободившейся от льда, с какой-то незнакомой девушкой, не могло, конечно, надолго остановить его внимания.
Он не позабыл ее, но, пожалуй, особенно и не вспоминал. Она осталась где-то на берегу, под мокрым дубком с
еще не растаявшими льдинками на корневище. В шуме и толкотне лодок затерялся голос, который чаще всего
звучал грубовато и неподкупно, как у мальчишки. Он помнил ее взгляд исподлобья, но уже не мог сказать с
точностью, какого цвета были глаза. Впечатление воинственности и сиротства, которое осталось у него,