Гнёт ее заботы
Шрифт:
На полпути через мост Байрон остановился, и Джозефине указал, а для Кроуфорда посмотрел, вверх по темному узкому каналу на арочно-крытый Мост Вздохов [431] , который выглядел в тусклом свете, словно лишенный челюстей череп, втиснутый между стен этих двух грозных зданий.
– По этому мосту заключенных из тюрьмы доставляли к месту казни посреди двух колонн установленных на Пьяцца. Хвала Небесам, что мы идемне по нему - хотя мы идем по мосту ему параллельному. Не останавливайтесь, - невольно добавил он, когда Кроуфорд на мгновенье вернул себе речь.
431
Мост Вздохов (итал. Ponte dei Sospiri) - мост в Венеции через дворцовый канал. Был построен Антонио Конти в 1602 году и украшен в барочном стиле. Мост соединяет здание Дворца Дожей, в котором располагался зал суда, и здание тюрьмы. «Вздохи», от которых берет название этот мост - это не вздохи влюбленных, а печальные вздохи осужденных, которые проходя под стражей по этому мосту, в последний раз бросали взгляд на Венецию.
Байрон рассмеялся и возобновил свой хромающий шаг.
– Да, ты точно больше не подвержен их заразе, Айкмэн, - сказал он.
– В тебе совсем не осталось поэзии.
Он повернулся к Джозефине и продолжил, - Запомни, если какие-нибудь солдаты посмотрятна меня и направятся ко мне, я хочу, чтобы ты закричала во весь голос. Притворись, что увидела мышь, или еще что-нибудь. А если они нацелят на меня ружья, кричи несколько раз, словно у тебя приключилась истерика. Ты все поняла?
Джозефина вздохнула, и Кроуфорд подумал, что это хороший знак. Очевидно, ее пугала даже мысль о том, что придется устроить такое представление.
– Да, - ответила она.
– Хорошо. Они подошли к нижним, установленным на широченные основания колоннам Дворца Дожей. Им потребовалась минута, чтобы хромая и пошатываясь миновать здание и дойти до того места, где по правую сторону от них распахнулась Пьяцца.
Колонны Грай были всего лишь в дюжине ярдов от них и Кроуфорд, наверное, вздрогнул бы, если бы в этот миг управлял своим телом - одни лишь мраморные основания колонн были высотой в полтора раза выше человеческого роста, а широкие каменные столбы возносились высоко вверх, казалось, врастая в темное ночное небо.
Вдруг раздался колокольный звон - бронзовые фигуры на вершине часовой башни Кодуччи [432] в дальнем конце Пьяцца выдвинулись вперед по полозьям и начали ударять своими молотами по колоколу.
– Пора, начинай удаляться от меня, - сказал Байрон.
Байрон не повернул его головы, и Кроуфорд не видел, как уходила Джозефина, но из своей ванной на западном побережье Италии пожелал ей удачи. Кроуфорда охватило пронизывающее чувство направленного на него внимания - оно, казалось, примешивалось к отголоскам ударов колокола и заставляло плиты мостовой вибрировать, словно безжалостно терзаемые скрипичные струны.
432
Coducci clock tower - часовая башня Святого марка. Построена итальянским архитектором Мауро Кадуччи (итал. Mauro Codussi).
Байрон хромал к ближайшей из колонн, той, на вершине которой был помещен крылатый лев святого Марка [433] . Дальняя была увенчана статуей святого Теодора попирающего крокодила, и Кроуфорду вспомнился святой Михаил, побеждающий змея.
Четвертый дрожащий раскат колокола унесся над водой.
Пятно величиной с кулак двигалось по ближайшей колонне вниз. Байрон пристально смотрел на него, и Кроуфорд попытался разобрать, что оно из себя представляло. Это не был участок темноты или света… а затем он сообразил, что камень колонны, все его мельчайшие выбоинки и трещины, были необычайно отчетливо видны в этом пятне, словно вниз по столбу спускалась очищающая линза.
433
Крылатый лев является символом евангелиста Святого Марка, а с XII века и символом Венецианской Республики. Лев, как правило, держит в передней лапе раскрытую книгу. Часто его изображают на голубом фоне с золотыми звездами.
– Я думаю это глаз, - наряжено пробормотал Байрон, когда часы на башне прозвонили шестой раз.
Он направился мимо колонны к дальней, и Кроуфорд был признателен, что Байрон оглянулся назад; пятно чистоты переместилось вслед за ними на другую сторону увенчанной львом колонны. Чувство обращенного на него всепоглощающего внимания было теперь просто ужасным, словно на него давила огромная масса воздуха. Колокол на башенных часах продолжал трезвонить, хотя Кроуфорд уже сбился со счета.
Когда Байрон был почти на полпути к дальней колонне, он остановился и припал к земле - «словно мышь, - подумал Кроуфорд, - между лап великана».
– Прости, Айкмэн, - сказал Байрон, затем засунул изувеченный мизинец Кроуфорда в рот и укусил едва заживший обрубок зубами Кроуфорда.
Кровь легко хлынула наружу, и Байрон потряс пальцем над мозаичной мостовой, разбрызгивая кровь по камням.
Кроуфорд поежился, но не от холода воды в ванной - капли падали на мостовую, образовывая симметричный узор, словно очерчивали грани невидимого кристалла. Казалось, они почти различимо резонировали с катящимся по площади звоном колоколов.
Байрон поднял голову к небу, оценивая облачность и положение звезд, а затем перевел взгляд на воды канала ди Сан Марко, по всей видимости, отмечая уровень воды; и Кроуфорд мимолетно уловил мысли Байрона, и понял, что он выбирал из множества заклинаний то, которое будет работать при сложившемся выравнивании элементов.
Затем он начал тихо произносить заклинание, не попадая в ритм колоколов, и хотя Кроуфорд внимательно прислушивался к своему голосу, он никак не мог решить, был ли язык, на котором он говорил Греческим или Латинским - или, быть может, каким-то намного более древним языком.
Все еще тихо проговаривая слова, Байрон выпрямился и направился к колонне святого Теодора.
Кроуфорд услышал ровную музыкальную ноту, пронесшуюся мимо, прямо над его головой, а затем пятно четкости было уже на широкой поверхности дальней колонны.
Глаз стал свободным и начал перемещаться туда и обратно между сестрами.
Удары колокола прекратились, и последние хриплые отголоски катились над водой в сторону величественных сводов церкви Санта Мария делла Салюте.
К этому времени Байрон полностью освободил сердце от бумаги и сжал его в здоровой руке Кроуфорда, так что его треснувшая сторона смотрела наружу. Он вытянул руку вверх, с ладонью, обращенной к пятну четкости, и начал отступать назад.
– Надеюсь, я его поймаю, - прошептал он.
Джозефина закричала; затем еще раз и еще.
Байрон бросил тело Кроуфорда на землю и покатился по рифленой мостовой к шеренге гондол, и Кроуфорд услышал два выстрела, прогремевших с дальней оконечности Пьяцца, а затем услышал паммсвинцовой пули промчавшейся мимо его уха.
– Как не во время, - прохрипел Байрон горлом Кроуфорда, затем перекатился на ноги и, пригибаясь, побежал к воде.
– Мы можем - попробовать сделать это в другой раз.
– Нет, забирайся в какую-нибудь гондолу. Ты сошел с ума, Айкмэн? Купанье - вот что нам сейчас нужно. К черту…