Гнёт ее заботы
Шрифт:
Кроуфорд изучающее посмотрел на Байрона, у того на первый взгляд не было никаких симптомов в виде бледной кожи и лихорадочно блестящих глаз.
– Я потерял мою… Кого же он все-таки потерял: жену?Покровителя? Любовницу?
Но Байрон уже понимающе закивал.
– Судя по всему совсем недавно, - сказал он, - раз ты все еще не вскарабкался на одну из этих гор. Сколько прошло с тех пор… как «меланхолия отметила тебя» [134] ?
134
Melancholy marked you for her own. В оригинале And melancholy mark’d him for her own - и меланхолии печать была на нем. Строчка из «Элигии написанной на сельском кладбище» - самого известного стихотворения Томаса Грея.
– С тех пор…? Э-э. Месяц или около того.
– Ха. Байрон снова наполнил свой более мирской бокал не-вполне-твердой рукой. -Здорово должно быть тебя покусали, раз ты добрался сюда так быстро. Я был их жертвой с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
Брови Кроуфорда поползли вверх. Да, определенно, эти поэты чрезвычайно рано заводят смертельно опасные знакомства с вампирами. Китс достался им в силу обстоятельств своего рождения, Шелли же и вовсе был завещан им, прежде чем успел появиться на свет из лона своей матери!
Байрон пристально смотрел на Кроуфорда.
– Да, я был молод. Мне потребовалось много времени, чтобы добраться сюда. Он отпил вина и взглянул на раскинувшееся за окном озеро.
– Я в долгу за твою помощь, - тихо, словно самому себе, сказал он; затем он вздохнул и повернулся к Кроуфорду.
– Мое фамильное поместье своего рода магнит для этих существ - в Англии есть несколько таких мест, можешь при случае спросить об этом у Шелли - и одно из этих существ узаконило свое владение, кто бы мог подумать, арендовав его. Ха! Он называл себя Лорд Грэй де Рутин. Он хорошо ко мне относился и пригласил меня пожить вместе с ним. Моя мать решила, что это весьма престижно, и настояла, чтобы я поехал. В первую же ночь он постучался в дверь моей комнаты. Словно в тумане я пригласил его войти… но в этом была и вина моей матери.
Он нахмурился и снова вытащил бутылку из ведра, а затем уставился на мокрую этикетку.
– Позже она конечно за это заплатила, - заметил он, - как обычно расплачивается с ними людской род. Ты знал об этом? Что же до лорда Грэя… он с тех пор не перестает приглядывать за мной, меняются лишь личины и иногда пол.
Он содрогнулся и долил еще вина.
– И вот теперь в это замешана моя сестра, моя сводная сестра. Похоже, он и до нее добрался, и я этого не вынесу. Осталось лишь одно, я должен избавиться от его гнета, тогда он больше никому не причинит вреда. Даже моим незаконнорожденным детям, как тот ребенок, которого носит Клэр.
– Разве можно от него избавиться?
– спросил Кроуфорд.
– Кроме как покончить с собой?
– Думаю да. Швейцария опасное место - судя по всему, они обосновались здесь прочнее, чем где бы то ни было - но в тоже время я верю, что именно здесьможно ускользнуть от их внимания и сбросить их ярмо. Он указал на чашу Кроуфорда.
– Для начала, очень неплохо выпить вина из аметистовой чаши.
Кроуфорд вспомнил их разговор в Галатее с Китсом.
– Я думал, нефферам нравится это иго. Они, похоже, и не думают… о том, чтобы сбросить ярмо. Напротив, они его ищут.
– Нефферы? Байрона, казалось, позабавило это слово.
– Я понял, о каких людях ты говоришь - видит бог, они мне проходу не давали. Одна из них, леди Каролина Лэм, выследила меня четыре года назад на балу, а затем порезала свою руку и размахивала передо мной окровавленными пальцами, пытаясь меня таким образом соблазнить. Боже! В любом случае они неправильно понимают истинную природу кварцев. Их использование может, конечно, возбуждать мучительно прекрасные грезы, но эти сны лишь… отголоски, все еще звучащие в отдаленных коридорах замка, после того как его обитатели давно ушли. Некоторые кристаллы могут вызывать более яркие наваждения, чем другие, но ни один из них не может призвать вернуться умерших обитателей; напротив, такие кристаллы, как правило, отпугиваютныне живущих представителей нефелимов. Не то чтобы, конечно, их много осталось.
Кроуфорд сделал большой глоток вина и почувствовал, как жизненные силы снова возвращаются к нему.
– Нефелимов?
– Ты, похоже, не знаток библии, - заметил Байрон.
– «Были же во дни оны на земле исполины». Нефелимы [135] и были теми «исполинами на земле», где они жили в стародавние времена, потомками Лилит, которые временами входили к сынам и дочерям человеческим - это один из способов, которым они могут размножаться, через лоно человеческой женщины. Как-нибудь спроси об этом у Шелли, только выбери момент поспокойней. Это те самые существа, от которых Бог пообещал защищать нас, когда простер в небе радугу, как символ своего завета.
135
Нефелим - буквально падшие. Так же как и Сфинкс, слово не склоняется (уже находится во множественном числе), но так как это не сочинение Захарии Ситчина, думается этим правилом можно пренебречь.
– Я думал, это было обещание, что больше не будет Потопов.
– Нет - ты когда-нибудь читал греческую версию потопов? Девкалион и Пирра [136] ? Карета подпрыгнула в выбоине на дороге, и часть вина выплеснулась из бокала Байрона на его рубашку, но он, казалось, этого не заметил.
– Конечно. Они единственные уцелели после потопа, и оракул повелел им вновь населить Землю, бросая кости их матери за спину; они догадались, что их матерью была Земля, и они бросали камни за спину, шагая по укрытой илом земле, - голос Кроуфорда становился все более задумчивым, - и камни, которые они бросали, начали превращаться в людей.
136
Deucalion and Pyrrha - Девкалион, сын Прометея, супруг Пирры, царь Фтии (в Фессалии), спасшийся с женой от потопа и ставший родоначальником нового человеческого рода.
Мысль о бросаемых камнях напомнила ему о святом Стефане, которого забили камнями до смерти, и внезапно он осознал, что фраза «хлеба святого Стефана»отсылала к камням - опасным камням.
– Почти так, - сказал Байрон.
– На самом деле это гораздо более древняя история, которую первобытные историки перемешали затем с собственными преданиями о сравнительно недавно произошедшем потопе. Существа, в которых обратились камни, выгляделикак люди - но это была лишь мимикрия - на самом деле они были представителями совсем другого рода - нефелимов. Радуга, о которой я упомянул, указывает на то, что природа солнечного света однажды изменилась, Бог знает, когда это было, и теперь он для них губителен - в больших дозах он может даже вызвать их кристаллизацию, заморозить их на месте. Они превращаются в своеобразный грязный кварц. Жена Лота была одним из этих существ, и именно это с ней и случилось - так что столб, в который она превратилась, не был на самом деле соляным.
– Так кристаллы кварца отпугивают их, потому что это… осколки их мертвых друзей?
– Не только поэтому. Изрядно уже захмелевший, Байрон взмахнул рукой в воздухе, подыскивая аналогию.
– Вот скажем, если бы ты был стаканом воды, в котором растворены три дюжины ложек сахара, ты бы - ну я не знаю - собирал леденцы?
– Э-э… о!Я понял! Это может вызвать кристаллизацию всего стакана.
– Именно! Не думаю что это биск… э-э, большой риск [137] для них, я слышал, что если только они не истощены, они могут превращаться в кристалл или камень, а потом обратно без какого-либо… с родственной безнаказанностью, но все равно это их отталкивает. Он устало кивнул и указал на чашу Кроуфорда.
– И вино, выпитое из аметистовой чаши - а аметист тоже кварц - хоть и крошечный, но все же бесспорно первый шаг к твоему освобождению. Это поможет тебе очиститься от недомоганий, вызываемых этими существами - так что допивай. Байрон осоловело ему подмигнул.
– Если, конечно, ты на самом деле хочешь освободиться от существа, которое это с тобой сделало.
137
Rig bisque - big risk. Изрядно набравшийся Байрон начинает путать слова.