Гнев Тиамат
Шрифт:
В системе Наоми стояла программа искажения голоса и внешнего вида, но она раз пять проверила, что та включена, прежде чем принять запрос.
– Главный старшина Норман с «Муссона», – представился человек на экране. – Вы нарушаете карантин. Пожалуйста, немедленно покиньте пространство колец.
В его голосе звучало раздражение человека, совершающего самый ненавистный из ритуалов.
– Извините, – забормотала она. – Я не собиралась. Мой брат болен. Я должна была вернуться к нему ещё несколько недель назад. Клянусь, я не везу контрабанду.
– Мне всё равно, – оборвал её лаконианец. –
– Да, сэр, – сказала она. – Я уже ухожу, сэр.
Соединение разорвалось. Ну что ж, вот лаконианцы и увязли. Больше того, у них в медленной зоне корабли, а останавливать их, чтобы контролировать пространство, никто не пытается. А значит, Лакония либо понимает риски, и сводит к минимуму возможность повторения катастрофы, убившей «Медину» и «Тайфун», либо охотится за более крупной дичью, либо и то, и другое. Проследив их курс, Наоми увидела, что эсминцы направляются в Оберон.
– Вы подобрались очень близко, – почти нежно сказала она. – Только останетесь без сладкого.
Ворота Бара Гаона находились на дуге, пересекавшейся с её курсом почти на половине расстояния до другого края пространства колец. И не совсем там, где их ожидала увидеть навигационная система. После разрушения колец в Танджавур и Текому, все остальные сдвинулись, не сильно, но достаточно, чтобы программа отметила несоответствие. Наоми собралась уже скорректировать курс вручную... и остановилась.
Мой брат болен, подумала она снова. А ведь и я тоже.
Она исправила курс, направляя скиф на Фрихолд. Домой.
Переведено: Kee
Глава 36: Тереза
День, в который Тереза наконец сломалась, начался с того же, с чего начиналось теперь большинство дней. С кошмара.
Она не спала до зари, смотрела старые фильмы и развлекательные шоу, уже не раз виденные. Пыталась выжать из них, давно знакомых, немного успокоения. Когда знаешь, что должно случиться, еще до того, как оно случится, истории становятся гораздо безопаснее. Не то что в ее настоящей жизни. Она не спала, пока позволяло тело. И когда бодрствовать становилось невозможно больше ни секунды, сны наливались все сразу, словно дожидались ее. Словно хотели утолить голод.
Они приходили в трех вариантах. В первом Тереза находилась в незнакомой части Государственного Здания, а отца – порой и маму – убивали в комнате где-то рядом, и она могла это остановить, найдя правильную дверь. Во втором планета Лакония заразилась какой-то болезнью, и куски земли начали проваливаться вглубь, в раскаленное ядро. Ничего стабильного, ничего безопасного не осталось. Третий являл собой что-то бесформенное и полное насилия, не столько сон, сколько вариации на тему убийства Тимоти Иличем.
Все варианты приходили настолько регулярно, что Тереза уже начала их узнавать. Даже обдумывать. Когда очередной ужас поднимал голову, она думала: «это прямо как в моих кошмарах, только теперь происходит на самом деле». От этого кошмары становились еще хуже, потому что
Самый кошмар заключался в том, что все кошмары были правдой.
Так и не выспавшись, она проснулась от звука тихих шагов слуги и возбужденного лая Крыски. Завтрак старая псина любила больше всего. Как, наверное, и любой другой прием пищи.
Слуга принес на белом керамическом подносе тарелку со сладким рисом и яйцами, стакан арбузного сока и сосиски с ее любимой темной зернистой горчицей. Когда-то любимой. Теперь еда перестала интересовать Терезу. Не так, как раньше. Она ковыряла рис и смотрела, как в официальных новостях с придыханием рассказывают, что лаконианские корабли предлагают правительствам на местах любую помощь в борьбе с сепаратистским насилием. Картинки с мужчинами и женщинами в синей лаконианской форме, ведущими серьезные разговоры с правителями Земли и Марса. Удивительно, что кто-то в это еще верит. Удивительно, что она сама верила раньше.
Тереза понимала, что если не будет есть, Трехо тут же доложат, что у нее срыв. Так уже было. Она взяла кусок яйца, но от резиноподобной текстуры белка ее затошнило. Риса вполне хватит. Должно хватить. Вчера вечером она едва впихнула в себя половину ужина. Она знала, что голод ей не на пользу, и что Иличу и Трехо это не понравится. Отчасти поэтому она и ела. Она положила в рот ложку риса, высосала сладкий густой соус, а зерно выплюнула. Адмирал Гуджарат докладывал о завершении строительства «Голоса Бури», и называл его новейшим кораблем магнетар-класса, будто он не был единственным. Будто оба других не погибли.
Она взяла сосиску. Запах жира и соли вызывал тошноту. Тереза видела лишь кашу из мертвых животных в тонкой оболочке. Которая полетела к Крыске. Вместо того, чтобы слопать сосиску, собака отвела от нее взгляд, посмотрела на Терезу, потом обратно, а потом заскулила.
– Можно, ешь, – сказала Тереза. – Я не собиралась ее есть. А теперь и подавно не собираюсь.
Крыска пару раз неуверенно махнула хвостом. Съела сосиску, вроде как стесняясь. Оцепенение на миг отпустило Терезу, на глаза навернулись слезы. Государственное Здание заполняли люди со всех миров империи. Ее окружали люди, чья единственная служба заключалась в готовке еды для нее, в ее обучении, в чистке и уборке ее одежды. Настоящая забота о Терезе не входила ни в чьи обязанности. Никто, кроме собаки, даже не замечал ее существования.
Голос в голове Терезы послышался так ясно, будто исходил от кого-то в той же комнате. Он напоминал ее собственный, только звучал спокойнее. Суше. Как-то взрослее, чем она сама себя воспринимала, словно будущая Тереза случайно заглянула назад во времени. «Крыске нравится Холден».
Голос не стал продолжать. Тереза посмотрела в умные карие глаза Крыски, и горе потеряло свою остроту.
– Похоже, дерьмовый у тебя нюх на друзей, – сказала Тереза. – Прости, собака.
В дверь снова постучали, и не открывая, она поняла, что пришел Илич. Прежде чем открыть, Тереза перемешала еду, чтобы казалось, что она съела больше. Как только Илич увидел Терезу, его улыбка дрогнула.