Гнев Земли
Шрифт:
– Неужели они не понимают, чем это чревато? – удивился Кирилл.
Часовский только пожал плечами:
– Я много раз пытался их уговорить, предупредить, запретить, даже запугать, но все мои усилия пропали даром. Одни меня пытались понять, но не поняли даже самого примитивного языка на уровне жестов, другие сочли дураком, третьи посылали подальше, четвертые заподозрили в мошенничестве, дескать, гоню их прочь, чтобы самому больше грибов и ягод собрат, да продать. Меня попросту высмеивали, говоря примерно следующее: «Какая еще радиация? Не вижу, не слышу, запаха и цвета нет, а дозиметр с цифрами для нас не указ».
– Да, - протянул Кирилл, - Нет более страшного врага для человека, чем он сам. Если он не захочет сам себя спасти, тут уже ничем не поможешь.
– Пошли отсюда, - предложил Виктор, - Мы пробыли тут и так слишком долго, нахватались доз.
– Пошли, - согласился Кирилл, - Наверно дождь скоро будет, небо совсем хмурое и ветер поднялся.
– Нет, дождя не будет…
– Почему?
– В этом месте никогда не бывает ясной погоды и солнца, а дожди начнутся через неделю и будут лить до зимы.
Кирилл вновь удивился:
– Это повторяется ежегодно?
Часовский кивнул:
– Думаю, с того момента, как зарыли первую партию отходов.
– Ну что ж, действительно пора ехать, - спохватился Кирилл.
Они сели в машину и поехали обратно, три огромных бесшумных серых тени с желтыми глазами отправились за ними следом. Минуту спустя на это же место из леса выбрели две пенсионерки еще засветло вышедшие из Ворошиловки «по грибы по ягоды».
– Ну, вот и добрались, - сказала худая, бросив две увесистые корзины, чтобы утереть пот со лба.
– Уморилася я, - задыхаясь, села полная, - Уж больно далече шлепать.
Худая опытным глазом оглядывала колючую проволоку:
– Не бухти, пешая прогулка здоровью не вредит, тем более, тебе худеть надо. Наберем две полнющие корзины опят, да продадим на рынке. За каждую получишь две своих пенсии.
У толстой взыграла жадность:
– Так чего тут рассиживаемся? Давай веди, ты ж говорила, знаешь, как сквозь эту железяку пролезть!
– Не бухти! Сказала, значит, знаю!
– огрызнулась худая, - Чтобы ты вообще без меня делала?
Через пару минут отдыха пенсионерки двинулись к заветной лазейке. Зверь с желтыми глазами, не показываясь из-за елей, проследовал за ними.
Ворошиловка, 16:17.
Пока фельдшер скорой помощи выводил из полуобморочного состояния то вдову майора, то Райку, а также пытался определить причину смерти бывшего инспектора ГАИ, Гончаленков отправился осматривать место происшествия.
По роду своей деятельности он уже видел сотни трупов и то, что от них осталось к моменту обнаружения. Но подобную картину смерти, точнее, расправы, доводилось наблюдать впервые.Старший лейтенант быстро и точно определил расстояние между разбросанными частями тела.
Он установился у точащей из земли голени с ботинком, придирчиво осмотрелся и присел на корточки. Быстрым движением Гончаленков вытащил из земли обрубок ноги вместе с ботинком, при этом раздался чавкающий звук, будто от гладкой поверхности оторвали присоску.
Еще недавно ему хотелось получить какое-нибудь стоящее дельце, помимо «бытовухи», требующее работы мозгов и интеллекта, теперь это дело ему сразу разонравилось. Есть тело, но нет ни мотива, ни улик, ни свидетелей. Нет даже пока объяснения, чем и как человека превратили в «ассортимент мясной лавки».
– Калинкин! – позвал участковый.
Младший сержант Калинкин был начальством «отдан» в помощь Гончаленкову в связи с тяжестью происшедшего. Молодой увалень с хитрым лицом и оттопыренными ушами, раскачиваясь, подошел к начальнику.
– Крови не боишься? – спросил тот.
– Не-а…
– А покойников разорванных на части? – продолжал опрос старший лейтенант.
– Не-а…
Гончаленков остался доволен бесстрашием своего подчиненного:
– Вот и отлично, тогда собирай то, что осталось от гражданина Шевелева. Если будет тошнить, могу одолжить мятную конфету и полиэтиленовый пакет.
Калинкин едва подавил волну дурноты, подкатившую при виде места трагедии, и с отвращением промямлил:
– А куда… это… гражданина Шевелева потом… положить?
– Пока здесь оставим, а завтра вызовем труповозку, не хочется свою «четверку» портить, - ответил Гончаленков.
Калинкин нервно натянул две пары резиновых перчаток и придвинулся к руке убитого:
– Машина же не ваша, чего ее беречь?
– Мне на ней до пенсии еще лет двадцать ездить, я не хочу все эти годы вдыхать трупный аромат. Давай торопись, сержант, хотелось бы засветло убраться отсюда. Я пойду свидетелей искать, пообщаюсь с местной публикой.
Калинкин жалобно спросил:
– Может, кого в помощь пошлете, а?
– Ты думаешь, найдутся желающие? – не оборачиваясь, спросил Гончаленков.
Речка Малая Гнилка, десять км на запад от Ворошиловки. 18:51.
Харитоныч, точнее, Вячеслав Игоревич Харитонов, заканчивал рыбную ловлю. Осенний день клонился к концу, до дома десяток километров, хотелось бы поужинать и вздремнуть часок перед ночным дежурством. Клев весь день был никудышный – за десять часов едва килограмм вышло, да и то ерши, окуни, ратаны и прочая болотная мелочь. Харитоныч злобно плюнул в воняющую тиной стоячую воду, выругался, допил остатки первача и закусил салом.
– Гнилка, она и есть Гнилка, - констатировал сторож.
Он уже хотел разбирать удилище, как неожиданно ощутил, что леса напряглась и задергалась. Явно клевало, опытная рука почувствовала – на крючке большая рыба. Было бы очень неплохо выловить щуку на пару килограмм, а то на следующую рыбалку старуха-жена точно не даст «согревающей жидкости» и закуски. Леску сильно дернуло, самодельное крепкое удилище загудело и согнулось на четверть.
– Ого, - в сильном возбуждении выкрикнул Харитоныч, - Килограмм пять кажись!